Боль и сладость твоих рук (СИ) - Люче Лина (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
Его безразличие приводило в ярость.
Ведь это он поступил как последний предатель, лжец, подлец. Он ведь знал, что Лори — это та самая Лори. Представить, что случилось фантастическое совпадение, что такое редкое имя может быть еще у кого-то в их узком БДСМ-мирке? Ха. Конечно, он знал. Но не сказал ей, не попытался даже объяснить.
Думал ли он, что она никогда не узнает? Смешно. Ира ясно дала понять, что они с Лори — близкие подруги. Но он предпочел и дальше жечь костер на бензоколонке, спокойно ожидая, пока все рванет… потому что ему было все равно? Или потому, что он хотел посмотреть, как именно это рванет?
Ответ на эти вопросы был лишь один: он — подонок. И не только потому, что когда-то допустил страшную ошибку и довел Лори до больничной койки. А еще и потому, что лгал ей… лгал ей каждым взглядом, каждым словом, каждым намеком о своих чувствах. Позволил ей привыкнуть к нему, влюбиться, прирасти сердцем, кожей. Расчетливо кормил ее с руки, наслаждаясь властью, победой над ее чувствами, но ничего не чувствовал в ответ.
Да, она нашла десятки причин злиться на него.
А потом наступило отрезвление. Семь дней спустя она проснулась среди ночи и заплакала как ребенок. Во сне он кормил ее клубникой, и проснуться, чтобы вспомнить все, было ужасно, чудовищно. Она любила его. Ловушка захлопнулась.
На следующий день после этого она снова пришла в клуб в попытке развеяться. Но в клубе был Макс, полный желания поговорить о своем друге. Поразительно — он больше на него не злился.
Впрочем, не так уж поразительно, решила она после некоторых размышлений — Ира не впервые в жизни наблюдала абсолютно беспринципную мужскую солидарность. Непонятно, что может ее разрушить. Разве что убийство? И то вряд ли. Возможно, если бы Тимофей убил ее, Макс мог бы навещать его в тюрьме или писать письма, типа: "Ну ты там держись, старик, и особенно себя не кори — с кем не бывает?".
Одно она знала точно: ей совершенно неинтересно было в это втягиваться — она не мужчина. Едва услышав имя "Тимофей" в одном предложении со словом "простить", она дернулась и высказала сразу многое — таким злобным, ядовитым тоном, что самой стало нехорошо.
— Я не мать Тереза, — закончила ледяным тоном Ира. — Я никому никогда не смогу простить такую спину, как у Лори. Передай ему, чтобы катился к чертям.
Макс выдал в ответ взгляд, который частенько посылал в сторону самых глупых новеньких саб. Ира разозлилась еще больше и сразу уехала. С тех пор она в клубе не появлялась.
Когда прошел месяц, она поняла, что так больше не может. Каким-то образом "Сабспейс" и его обитатели заняли в ее жизни слишком много места — она не могла обрубить всех разом. Ей нужна была хотя бы Лори.
И она поняла, что должна приехать, чтобы открыто поговорить с подругой. Попросить ее о взаимной поддержке. Как еще она сможет выкарабкаться из этой безумной влюбленности? Последние годы они всегда вылезали из всех дурацких чувств и проблем вместе.
Как только все главное было сказано, ей стало легче — как Ира и ждала. Но чего она не ждала — так это того, что Лори улыбнется. Она ждала отвращения или ужаса, слез или паники, гнева на нее — за то, что скрывала. Но никак не нежной, немного фальшивой улыбки вкупе с мягким упреком:
— Ну почему же ты мне сразу не сказала?
— А если бы сказала, то что?
Ира непонимающе изучала лицо подруги, и ее ноздри раздулись. По нему было видно, что Лори испытывает какие-то чувства, которые пытается скрыть. Вздохнув, она как-то странно съежилась в своем полупрозрачном балахоне и снова попыталась улыбнуться, но это вышло еще фальшивее, чем до того.
— Холодно, — пожаловалась фальшивая насквозь Лори.
— Я принесу тебе халат, — предложила Ира, не двигаясь с места и не сводя с нее глаз.
— Не надо, — сказала Лори, выдала третью вымученную улыбку подряд и повернулась к чайнику. Пока она доставала кружку, наливала в нее кипяток и заваривала пакетик, Ира не могла отвести глаз от шрамов, отлично видных под прозрачной тканью — Лори больше не скрывала спину в клубе.
Она вспомнила, как это было раньше их "великой тайной" — всего каких-нибудь три месяца назад и хмыкнула. А еще раньше, года за два до этого, Лори реагировала паникой на любые вопросы, любые поползновения посочувствовать ей, обсудить это, даже если речь шла о табу. А потом коротко рассказала ей, что произошло, но из этого невозможно было ничего понять, кроме того, что и так понятно: ее дом слетел с катушек и натворил дел.
Ира привыкла испытывать к этому неведомому дому заочную жгучую ненависть. Разумеется, эта ненависть была намного сильнее, когда она не знала, кто это. Тогда он был для нее просто чистым злом, ужасным кошмаром, человеком, недостойным ходить по земле. Теперь все усложнилось.
— Я надеюсь, — мягко сказала Лори, тяжело усаживаясь на табуретку, стоявшую за маленьким столиком со своей кружкой, — что ты порвала с Тимом не из-за меня?
— Что?
Ира почувствовала, что во рту пересохло. С Тимом? Она сказала — с Тимом?
Испуг на лице Лори дал ей знать, что с ее собственным лицом, возможно, произошло нечто страшное, типа судороги. И Ира усилием воли взяла себя в руки:
— С Тимом? — переспросила она вслух, приподнимая брови.
Лори молча пожала плечами:
— Мы долго дружили. Он был моим домом всего три месяца, а до этого и после этого…
— После? — хрипло перебила Ира. — После… этого?
— Ир, — Лори подняла руку, и на этот раз Ира увидела отчетливое раздражение. Только после этого она осознала, насколько нападающим и саркастичным был ее тон.
— Извини, я просто пытаюсь разобраться, — так же сердито ответила она, сразу переключившись на защиту. — Ты всегда называла его "тем человеком", жаловалась на него, как на страшного маньяка. Извини, если я удивлена, что ты называешь его "Тим" и считаешь своим другом.
Под конец фразы она почти орала. Лори закаменела и царственно выпрямила спину, сидя на табуретке — то была ее фирменная посадка и способ показать всем вокруг, что они ведут себя недостойно. Но в этот раз позирование не подействовало. Ира была в бешенстве, в легком шоке, и ее начало трясти.
— Я не считаю его другом, — отчеканила Лори. — Он когда-то был моим другом, только и всего.
— Только и всего? Только и всего?
— Успокойся. Сядь, — вздохнула Лори, внезапно улыбнувшись искренней открытой улыбкой. — Объясни, что у тебя происходит. Ты в него влюбилась? Тебе было хорошо?
Ира попыталась что-то сказать, но не смогла. Она буквально потеряла дар речи. Глаза начало жечь, и секунду спустя это жжение превратилось в потоки слез:
— Лори. Лори, что ты такое говоришь? — жалобно спросила она. — Ты ведь ненавидела его. Я ненавидела его из-за тебя.
Лори цокнула языком, выражая крайнюю степень досады и посмотрела так виновато, что это стало походить на цирк. Но Лори не играла.
— Прости, — тоном, полным сожаления, сказала она. — Мне нужна была поддержка. Я не хотела, чтобы ты презирала меня.
— За что?
— За то, что я была настолько чокнутой мазохисткой, — пожала плечами девушка. — Это ведь все я.
Ира покраснела и разозлилась. Она в секунду разозлилась так, что едва не задохнулась на месте.
— Что ты? — заорала она. — Что ты? Самобичеванием занималась, что ли?
— Нет.
— А ЧТО? ТОГДА?
— Не ори. Пожалуйста, не ори, — поморщилась Лори. — Сядь.
— Я не хочу садиться, — выдавила Ира и закашлялась.
— Ты сорвешь связки. Успокойся. Пожалуйста, — попросила Лори, снова возвращаясь к мягкости и виноватому виду.
Ире показалось, что она на несколько мгновений оглохла от собственных воплей, полных отчаяния и ярости. Лори теребила прядь у шеи своими тонкими пальцами и казалась совсем чужой. Даже ее знакомые пальцы казались чужими. Невозможно было понять, что она несет, что она чувствует. И, хуже того, Ира никак не могла понять, что произошло. Сначала всю вину взял на себя Тимофей, теперь всю вину берет Лори. Что же тогда произошло между этими двумя?
