Его Высочество Ректор (СИ) - фон Беренготт Лючия (список книг .txt) 📗
- Скажи мне… Скажи, чего ты хочешь… Попроси.
- Никки, я не могу…
Он что-то делает рукой, и она вскрикивает.
- О, Боже! Еще… глубже… О, Господи! Я хочу тебя… хочу... там, внутри…
***
Как всегда в этот момент, от целомудренно-британского «там, внутри», мое собственное «там, внизу» потребовало срочного внимания. Кусая нижнюю губу, я закинула ногу на ногу. Вдруг стало страшно, что кто-нибудь мог войти, а я могла не услышать – настолько громко стучал пульс в ушах. Пришлось на мгновение остановить запись, успокоиться, несколько раз вдохнуть-выдохнуть и как следует прислушаться.
Все было тихо. Я кивнула самой себе и вновь нажала «play».
***
Блондинка продолжает бесстыдно умолять и обхватывает бедра мужчины ногами.
- Я подумаю… - неожиданно насмешливым голосом отвечает он на ее мольбы. Женщина обиженно ноет, но он вдруг отстраняется и начинает выцеловывать дорожку по ее вздрагивающему, обнаженному животу… все ниже и ниже – туда, где белеет в темноте треугольник женских трусиков. Нытье плавно переходит в стон.
- Никки, не надо, я с утра в душе не была… - будто опомнившись, просит она, хватает его за волосы и пытается сдвинуть ноги. Но ему, похоже, наплевать на такие мелочи. Прижав одной рукой ее ляжку к земле, второй он отодвигает край простой белой ткани в сторону. Склоняется и приникает лицом к тому, что скрывается под этой тканью.
- О боже, боже, боже, боже… - скороговоркой летит с губ женщины. Она явно больше не контролирует, что говорит и насколько громко.
Голова мужчины практически не двигается, однако блондинку трясет и выгибает… Наконец, она сильно кусает себе запястье, пытаясь заглушить крик.
***
Что ж, мне больше необязательно читать эротические романы или смотреть порнографию.
Отняв ото рта свое собственное запястье, я изнеможённо откинулась на спинку унитаза. Больше ничего не нужно – ни мальчиков-при-бассейне, ни мастурбации, ни умных механических приспособлений...
Уединилась в туалете, включила это долбанное видео… Пять минут и полное удовлетворение обеспечено. А я ведь, собственно, еще до главного «экшена» не дошла – там, где он Алисию раком ставит. От этой сцены оргазм обычно случался такой, что после него необходимо было полежать, а желательно поспать.
Пару минут я восстанавливала дыхание и прислушивалась. До «сцены раком» решила не досматривать – не было времени, да и полежать негде. Наконец вышла из кабинки, посмотрелась в большое настенное зеркало – вроде бы, «следов преступления» на лице не видно. Разве что скулы покраснели да зрачки расширенные. На всякий случай сполоснула лицо прохладной водой, вытерлась салфеткой и со скучающим видом вышла из туалета.
***
В общаге все было как всегда – привычный послеобеденный гомон и суета. Кто-то шлялся по коридору в одном нижнем белье, кто-то сидел перед телевизором в общей гостиной. Из душевой доносился смех и звуки льющейся воды – интересно, что там за веселье?
На втором этаже Восточного крыла жило особенно много русских – ну, то есть необязательно русских, но на «великом и могучем» говорили почти все. Даже девушка с дальнего востока, совершенно незнакомой мне прежде кумыкской национальности.
Ксюху я в нашей с ней комнате не нашла, бросила сумку на кровать, взяла телефон и пошла выяснять, что сегодня на вечер планируется. По сложившейся традиции, вечерами собирались в одной из комнат, каждый вечер у кого-то другого – смотрели запрещенные киношки, курили, мыли кости профессорам, бывает, что и выпивали – если было что. В принципе, все то же самое можно было делать и в гостиной, но туда могла нагрянуть Магда – одна из помощниц нашего ректора.
Это ведь только он у нас имел право на развлечения. От нас, семнадцати- восемнадцатилетних «воспитанниц» господин Кронвиль, по всей видимости, ожидал поведения благородных девиц века Французского романтизма. Эх, вот наберусь мужества, заявлюсь к директору по какому-нибудь важному вопросу, да и подложу ему тихонько флешку с записью… Оставить же себе на память копию ничего не мешает. И не узнает никто…
- Лика! – окликнул меня кто-то с полным ртом. Я обернулась.
Катька Самойлова – дочка известного Питерского банкира, некрасивая, кудрявая толстушка и жуткая сплетница – стояла в дверях своей комнаты и что-то ела, цепляя вилкой из высокой консервной банки.
- Будешь трюфели? Маринованные.
Меня передернуло.
- Терпеть не могу трюфели. Особенно маринованные.
Видно было, что такого ответа Катька не ожидала, а потому опешила. Бросила вилку в банку и забегала глазами, будто ища другие варианты.
- А хочешь посмотреть, что мне маман привезла на выходные? Там такие феррагамы шикарные есть – улет просто. Мне малы оказались, а на тебя идеально сядут... Продам за копейки.
Я вздохнула.
- Что тебе нужно, Кать?
- Да ты за кого меня принимаешь?! Я же просто так, от чистого сердца!
Она сделала оскорбленное лицо, но повестись на это мог бы разве что какой-нибудь новичок – привычку банкирской дочки покупать услуги, информацию и даже подруг знали в колледже все, включая «англичанок». Заметив, что меня не впечатлил ее театр юного зрителя, Катя решила, что умнее будет выложить карты.
- Идем! – она потянула меня в комнату, закрыла дверь, встала напротив меня и деловито скрестила руки на груди. Приглушенным голосом, будто кто-нибудь мог подслушать, сообщила.
- Есть одно дело. Личного характера. К тебе кто-нибудь на бал конца года приезжает?
Здесь, пожалуй, стоит сделать небольшое отступление и кое-что прояснить.
Выпускные балы, они же балы по поводу окончания учебного года в нашем колледже считались событиями исключительной важности. То есть, важные-то они везде, но не везде в этот день женский коллектив строгого английского колледжа получает право на личную жизнь. Парней на этот бал можно было не протаскивать, как обычно, тайком, а пригласить совершенно официально. И даже, если не особо афишировать, оставить кого-нибудь на ночь. Я в таком эпохальном событии участвовала всего лишь раз – в прошлом году, по окончании своего второго семестра в этом заведении. На этот грядущий через неделю бал я собиралась пригласить Стива – того самого пацаненка с выставки в Сохо. Симпатичный, юркий метросексуал, такой же татуированный, как и я – он составил бы мне отличную пару.
- Надо, чтобы ты пригласила кое-кого другого, - озадачила меня Катька. – И молчала об этом, как тот ягненок из фильмы про ягнят... Заплачу любую сумму.
- Ты больная, что ли? Кого это я должна приглашать?!
- Пять тысяч евро, - вместо ответа предложила «банкирша».
- Двадцать, - немедленно ответила я. За такие деньги, да хоть самого черта!
- Пятнадцать и по рукам?
- Договорились! Спать ни с кем не буду, - предупредила я прежде, чем подать ей руку.
- Естественно. Это ж только Никки считает, что у нас бордель.
Стараясь не краснеть при упоминании нашего ректора всуе, я пошла за Катькой к ее компьютеру, уже слегка жалея, что согласилась. Сейчас покажет реально какого-нибудь черта.
Но с экрана на меня смотрел очень даже симпатяшный молодой человек – модно одетый, правда с противной бородкой-козликом.
- Знакомься! – представила Катька. – Это Майлс. Твой будущий дэйт.
- И зачем мне его приглашать?
Катька сощурила глаза.
- А не проболтаешься?
Я фыркнула.
- Ну разве только если ты собралась его убить.
Мой юмор не поняли – Катька яростно закрутила головой.
- Он того не стоит. А вот как материал для разрешения одного пари подходит идеально.
- И что за пари?
Банкирша крутанулась в кресле – вроде просто так, а на самом деле, чтобы взгляд отвести в сторону.
- Да, понимаешь… Тут одна тупая п#$%& решила, что со мной парни только ради денег встречаются. Я решила ее разочаровать. И на заключительном балу этого красавчика у тебя отобью. Прямо у нее под носом. Как раз поспею в срок – у нас спор на две недели… Главное условие – чтобы парень не знал, кто я и сколько у моего папеньки бабла. Для этого ты мне и нужна – чтобы выглядело так, будто он меня вообще не знают. А я его такая раз, и охмурила – исключительно своей неотразимостью.
