Вид на счастье (СИ) - Гут Этта (лучшие бесплатные книги TXT, FB2) 📗
— А мы завтра на каток идем, — влезла Мышь с самым невинным видом. — Спорим, ты на коньках уже и забыл как кататься?
— Я, конечно, по мнению твоей мамы давно в маразме, но все же не до такой степени.
— И «пистолетик» делать умеешь?
— Эмм…
— Спорим, свалишься?
— Мышь, — тревожно зашипела Тиша, посматривая на начальство.
По-прежнему было дико неловко… И в то же время как-то, что ли, смешно от одной только картинки: Клюв на катке делает «пистолетик»! С другой стороны, он ведь тоже человек… И тоже может…
— Пойдешь с нами? — тем временем гнула свое Мышь, всегда отличавшаяся удивительным упорством в достижении целей.
— Я должен подумать.
— Взрослые всегда так говорят, когда делать и не собираются.
— Ты очень умная девочка.
— Я знаю. Ты ведь маму не уволишь из-за того, что она тебя Маразмом обозвала?
— Нет, не уволю, — рассмеялся Клюев и, развернувшись, отправился в сторону прихожей.
Глава 3
Можно было бы сказать, что после его ухода Тиша испытала истинное облегчение, но это оказалось бы только частью правды. Во-первых, на душу давил пока что не пережитый, не переваренный стыд за свое поведение, с подробностями которого еще только предстояло ознакомиться, допросив сослуживцев. А во-вторых, страшил этот самый разбор полетов в начальственном кабинете.
Не было сомнений, что он состоится и что Клюв про свое желание расставить точки над «ё» не забудет. Так что в течение всех праздников: дома за Новогодним столом под Кремлевские куранты, на катке под все того же Киркорова (чтоб ему тазиком да по зайке с яйками!), на детской елке в цирке, в кукольном театре и в совершенно шикарном Палеонтологическом музее, куда по настоянию Мыши пришлось взять еще и соседского Петьку, — Тиша думала только об одном. О Клюве, за каким-то хреном ночевавшем в квартире своей сотрудницы. Зачем? Почему не уехал, доставив до дома свою непутевую подчиненную? С чего пошел на поводу у Мыши и реально принялся бриться — в чужой ванной и чужой бритвой? Что и кому хотел этим показать?.. И главное, что теперь будет с самой Тишей?
Частичный ответ на этот вопрос она получила в первый же рабочий день. И не от Клюва, а от Сашки Петрыкиной.
— Ну и что? Как он в постели? — спросила она и даже как-то вроде оскалилась.
— Кто? — не поняла Тиша, на всякий случай отступая в сторону.
— Можешь гордиться. Первой заполучила! Но мы еще посмотрим! Посмотрим, кто кого, Григорьева! Такого мужика еще удержать надо суметь!
— Какого? Ты, Саш, бредишь на почве недотраха?
— Нету у меня никакого недотраха! — еще сильнее окрысилась Петрыкина и уже развернулась, чтобы уходить, когда Тиша, вдруг кое-что все-таки вкурившая, ухватила ее на рукав.
— Погоди! Ты что, про Клюва?
— Ты издеваешься, да? — пытаясь выдраться из захвата, огрызнулась Петрыкина. — Я же видела, как ты на корпоративе висла на нем!
— Да я на ногах не стояла, Саш! Потому и висла. Не помню вообще ничего. Утром дочь рассказала, что Клюв меня до дома довез и ей на попечение сдал. Стыдно — жесть как. А ты что решила?
— Я видела, как вы целовались. И как ты его за член лапала тоже, — мрачно прошипела Петрыкина.
А после все же освободилась, поправила вокруг декольте свитер и удалилась вдаль по коридору. Летящей походкой, блин! Тиша же только и смогла, что проводить ее остекленелым взглядом. Просто потому, что все это время переваривала услышанное: она — Тиша Григорьева — целовалась со своим начальником и даже прилюдно лезла ему в штаны, хоть того и не помнит совершенно!
Что это могло значить? В первую очередь, что плату за содеянное на корпоративе Клюв может потребовать натурой. Пугало ли это? Тиша отправилась в туалет и долго плескала в лицо холодной водой. А после выпрямилась, глянула на себя в зеркало и честно ответила: нет! И потому, что вовсе не у Сашки Петрыкиной, а у самой Тиши был адский недотрах. И, главное, потому, что это был он — Илья Клюев. Зловредный донельзя, но при этом внешне совершенно шикарный, а еще прямолинейный, решительный, жесткий, умный, прекрасно образованный, брутальный, с профилем-топором… Интересно, правду говорят, что размер носа точно указывает на размер члена?..
Эти мысли так и крутились в глупой Тишиой башке. В итоге она настроилась на любой поворот сюжета и этого самого поворота в какой-то степени ждала. Но оказалась совершенно не готова к тому, что Клюв о своей оскандалившейся по всем фронтам сотруднице просто забудет. Нет, он здоровался вежливо при встрече в коридоре, спрашивал о Мыши, но, выслушав ответ, разговор сворачивал. Тиша, не выдержав такого, даже как-то подлезла с расспросами к Ирусе: мол, как там шеф, то да се. Ируся пребывала в благостном настроении, да и вообще к Тише относилась хорошо, а потому поведала по ее мнению основное. Что шеф-лапочка, подарил ей конвертик с деньгами на новые лабутены. И что без бороды он стал просто-таки офигенным красавчиком.
— А на меня? На меня он не сильно злится после того, что я выкинула?
— Да кто ж его знает, Тишь? Ну, не вызывает на ковер-то, нет ведь. А вот Петрыкину за ее этот пистолет дурацкий так отымел, что та на полусогнутых из кабинета вылезла.
— В смысле… отымел? — услышав в сказанном совершенно определенный подтекст, прошелестела Тиша.
— Ну как? Я не все, конечно, слышала, но, когда та дверь-то уже открыла, чтобы уходить, Клюв выдал в догонку: мол, надеюсь, вы меня поняли, а если нет — уволю с волчьим билетом. Ну и все. Петрыкина в приемную выбралась и ка-ак рванет в сторону сортира. И глаза у нее при этом такие… дикие совсем были. Ну я и решила, что это Илья Иванович ее за пистолет. А за что еще-то?
У Тиши мысли о причинах произошедшего были другими. Выходило, что, скорее всего, разобиженная идиотка Петрыкина отправилась к Клюеву со своими претензиями и знанием о поцелуе на парковке. Ну и предсказуемо огребла: кому ж захочется, чтобы по компании ходили непотребные слухи о служебном… перепихе? Но почему тогда Клюв не стал объясняться с Тишей — так, как поначалу и планировал?
Время шло. Ничего не менялось. Ну, пожалуй, кроме того, что сбритую из-за Машки бороду Клюев больше так и не отпустил. Поначалу явление шефа в новом имидже произвело фурор. Дамы из отдела планирования даже поссорились, строя версии, которые могли бы покрасочней объяснить произошедшие во внешности Клюва перемены. Но напуганная начальственным рыком Петрыкина, судя по всему, молчала, а потом все привыкли. Да и не происходило ничего скандального: никто не женился, никто не забеременел, даже не уволили никого. И премии выписывались с завидным постоянством… Одно слово — тишь!
Та самая Тишь, которая от всяких разных мыслей уже окочерыжела вконец — аж сны эротические с участием своего начальника видеть начала! И были они такими, что еще немного, еще вот совсем чуть-чуть, и Тиша сама уподобилась бы Петрыкиной — стала бы подкарауливать Клюева у лифтов и пастись с независимым видом у двери в его кабинет. Всё, вот буквально всё, несмотря на титанические усилия самой Тиши, шло именно к этому, но тут случилось нечто уж совершенно неожиданное — ближе к майским праздникам ее вызвал к себе в кабинет Михалыч Ваныч и предложил… уволиться.
— Вот здесь распишись.
— Что это?
— Заявление по собственному.
— Но…
— И еще вот здесь.
— А?..
— А это другое заявление. О приеме.
— Ку-куда?
— На площадь труда! — Михалыч Ваныч заржал конем, а после сделался серьезен и пояснил: — В одно местечко непростое, но хорошее толковый спец твоего профиля нужен. Работа стабильная. Зарплата достойная. Соцпакет — закачаешься. И для тебя, и для ребенка. Я договорился. Тебя проверяли и теперь точно берут.
Тиша в ответ наверняка уставилась на бодрого кадровика глазами какающей собачки (хромой да еще и облезлой, ага!), потому что тот снова загоготал жизнерадостно и громогласно и, только хорошенько отсмеявшись, доверительно поделился явно наболевшим, но совершенно непонятным, а к Тише и ее увольнению не имеющим никакого отношения:
