Сын счастья - Вассму Хербьёрг (книги .TXT) 📗
Вениамин направился в школу. Башмаки у него промокли. Ему было неприятно, но он воспринимал это как очищение.
Что всегда говорила Олине? Сын человеческий страдал ради очищения всех людей. По своим замерзшим ногам Вениамин мог судить, как тяжко страдал Христос.
Ему оставалось продолжать путь. И может быть, очиститься. Собственные мысли больше не угнетали его. В них не было ничего, кроме орудия кожевника и кожи фру Андреа. И непомерной тяжести внизу живота.
Он не знал, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к этому чувству.
Он будет все отрицать. Пусть кожевник говорит что угодно, он будет все отрицать. Другого выхода нет. А может, лучше использовать тактику кожевника? Молчать. Не произносить ни слова. Молча есть и уходить к себе. А если кожевник его ударит? Изобьет до полусмерти? Наплевать. Кожевник никогда не убьет ни его, ни ее. Разве что обоих вместе. В конце концов.
Нет-нет! Фру Андрея этого не допустит. Она спрячет его.
Мужество отчасти вернулось к Вениамину. Он решил идти в гимназию. А там будь что будет! Размышляя об этом, Вениамин налетел на кого-то за углом дома. Оба упали, выронив учебники.
Послышалась брань. Вениамин увидел нос, из которого текла кровь. Это был Софус Бек. Они встали, собрали рассыпанные вещи и стряхнули с себя снег.
— Надо смотреть, куда идешь! — рыкнул Софус, ища, чем бы вытереть кровь, бегущую из носа.
— Сам бы и смотрел!
Помолчав, они сообразили, что ссора им сейчас ни к чему. Вениамин протянул Софусу свой платок. Тот взял его не поблагодарив и приложил к носу. Однако кровь не унималась.
— Надо приложить снег. Это помогает, — сказал Вениамин и без лишних слов приложил Софусу к носу комок снега. Кровь остановилась.
— Мой отец знал одного человека, который умел заговаривать кровь, — сказал Софус.
— Теперь и ты тоже знаешь такого человека. — Вениамин усмехнулся.
По дороге они как взрослые беседовали на всевозможные темы. Об учителях и уроках. Вениамин мог себе это позволить. Довлеет дневи злоба его.
То ли благодаря Софусу, то ли еще почему, но после школы он вернулся в дом кожевника. Будь что будет. Все лучше, чем бродить по морозу.
Конечно, можно привыкнуть быть улиткой, ползущей по колее. Стать безобразным, чтобы все прониклись к тебе отвращением и оставили тебя в покое.
Но она-то приняла его! И изменить это было уже нельзя.
Начало обеда не предвещало добра. Кожевник заговорил! Он спросил, намерен ли Вениамин каждый день уходить из дому, когда другие еще спят. Если так, ему будут оставлять тарелку с бутербродами, а то он умрет с голоду.
Вениамин еще ни разу не слышал, чтобы кожевник за один раз произнес так много слов.
— Мне нужно было сделать одну работу… Я обещал…
Кожевник хрюкнул, сложил желтые руки и начал читать застольную молитву.
Фру Андреа ела мясной суп, не поднимая глаз от тарелки. Она церемонно набирала в ложку по капельке супа. Не разжимала зубов. Губы ее обнимали ложку целиком.
Вениамину стало трудно дышать. Но ему следовало что-то сделать. Он схватил ложку.
Может, кожевник прячет под столом нож или ружье? И нападет, когда Вениамин этого не ждет? Может, и она тоже с ним заодно?
Капля супа упала с ложки фру Андреа обратно в тарелку. Одна капля. Как будто ей было важно услышать звон именно этой упавшей капли. На Вениамина она не смотрела. Неужели она приняла сторону кожевника? Неужели они обо всем договорились? Нет, она защитит Вениамина. Конечно защитит.
Мясо было нарезано мелкими кусочками. И все-таки некоторые из них были довольно велики — на их красноте мелькали бусинки жира. Вениамин не мог смотреть на них.
У фру Андреа были густые ресницы. Темные, как старая колючая проволока. Сейчас они были опущены и лежали у нее на щеках. Она была очень бледна. Вениамин невольно подумал о терновом венце Христа. У фру Андреа терновый венец лежал на щеках. Может, она так искупает грехи?
Брошка на груди поднималась и опускалась. Поднималась и опускалась. Вениамина начало трясти. Тогда терновые веночки поднялись и она посмотрела на него. Прямо в глаза.
Он упал. И падал до тех пор, пока не сжал колени и не перестал дышать.
После этого прошло много дней и ночей. Вениамин посещал гимназию и учил уроки. Гулял с Софусом под фонарями и смотрел на девушек. Но все это делалось только ради прикрытия.
Несколько раз его охватывало раскаяние, и он обещал себе исправиться. Обычно он держался до наступления сумерек. А с ними приходила тревога. Желание. Тоска.
Самыми опасными бывали вечера, когда кожевник после обеда уходил в свою мастерскую, а кухарка — на молитвенное собрание.
Вениамин раздевался, гасил свет и ложился. Ему страстно хотелось поскорее стать взрослым. Он был несущей балкой, на которой держался весь этот дом, выкрашенный желтой охрой.
ГЛАВА 5
Когда-то Дина обещала, что предупредит его, если захочет уехать. Наверное, она послала свое предупреждение с ветром.
Кое-что Вениамин узнал, когда летом приехал домой. Олине чувствовала себя старой зафрахтованной баржей и не совсем понимала, какой именно груз она должна доставить Вениамину. Но постепенно она распределила груз по местам, и ему все стало ясно.
Дина уехала. В мае. После того, как Андерс ушел в Берген. Сперва она целую неделю ходила ночами по зале. Потом вдруг принялась за дело и собралась, прежде чем люди сообразили, что к чему. За несколько дней она сумела распорядиться своим имуществом. Сложила счета и бумаги в старый сейф. И дала приказчику в лавке все полномочия до возвращения Андерса.
Потом за то время, что солнце успевает пересечь на горизонте свой собственный след, упаковала картонку со шляпами, сундук и виолончель Лорка.
— Кулик-сорока уже прилетел к нам на север и обустраивал свои гнезда на кромке поля, а Дина бросила свое гнездо и на пароходе уехала на юг. — Так сказала Олине.
Вениамин всегда знал, что Дине хочется уехать. Вот она и уехала.
Олине рассказала также, что ленсман получил по почте письмо, в котором Дина на неопределенное время передавала Андерсу право распоряжаться Рейнснесом и «мальчиком». Вениамин понял это так, что его сочли частью имущества. Письмо хранилось в большом запечатанном конверте, на котором было написано имя Андерса. В конторском сейфе.
Вениамин всегда мог пойти в контору и посмотреть на это письмо. Конечно, не распечатывая его. Ключ постоянно торчал в дверце сейфа. Здесь было не так, как в доме кожевника.
Он узнал также, что ленсман сгоряча хотел разослать телеграммы по всему пути следования парохода, чтобы найти Дину и вернуть домой. Однако Дагни отговорила его. Он только отправил телеграмму Андерсу в Берген. И получил от него ответ, удививший всех своей сдержанностью: «Моя жена поехала за границу, чтобы учиться играть на виолончели. А я скоро вернусь домой, если на то будет воля Божья. Уважающий тебя зять Андерс».
Воля Божья позволила Андерсу вернуться домой. Но вообще приговор Всевышнего оказался достаточно суровым. Он забрал к себе шхуну «Матушка Карен». На обратном пути из Бергена. Вместе с командой и грузом.
Вениамин стоял на берегу, когда Андерс прибыл домой на пароходе. Ему было стыдно, но он плакал на глазах у всех. Хотя сам не мог понять, почему плачет. Дина уехала, но была жива. Андерс вернулся с пустыми руками, разоренный, но тоже живой. Люди же вокруг Вениамина оплакивали тех, кто уже не мог вернуться домой.
Андерс прошел через собравшуюся на берегу толпу, обнимая тех, кто потерял близких. Когда-то давно он сказал Вениамину, что после кораблекрушения меняется вся жизнь. Он знал это по собственному опыту.
— Ты уж прости меня, Вениамин, — сказал Андерс. — На этот раз я не привез тебе из города никакого подарка.
Вениамин так и не понял, что Андерс имел в виду.
О том, что судно и груз у Андерса не были застрахованы, несмотря на настоятельные рекомендации ленсмана, почти не говорилось. Страховать людей было бесполезно. Они погибли, и их было уже не вернуть.
