Начать сначала - Стил Даниэла (читать онлайн полную книгу txt) 📗
Глава 9
Для родных Питера эти пять дней были невыносимы. Любовь и отчаяние читались в каждом взгляде, в каждом жесте. Эд Вильсон попытался привлечь свои старые связи, впрочем, безуспешно. В те дни все были в одной лодке, слишком многие отчаялись уберечь своих сыновей, а пытаться изменить что-то — все равно что плыть против течения. «Ты должен идти, ты призван, а все, что от тебя зависит, — просто выжить, вернуться оттуда живым». Срок службы во Вьетнаме — тринадцать месяцев, или, как подсчитал однажды Питер, триста девяносто пять дней. А после его, вероятно, отправят дослуживать куда-нибудь в Штаты, и все. Это, правда, ненадолго откладывает их свадьбу… Он пытался успокоить Пакстон. Впрочем, оба понимали, что это не так. В эти тринадцать месяцев их жизнь станет молитвой, заговором: ничего не должно случиться, Питер выживет, вернется.
Пакстон, как никогда раньше, винила себя в том, что не вышла за Питера замуж.
— Слушай, поедем в Канаду, — шептала она. Они лежали в спальне Пакстон и говорили о том, что им предстоит. Вильсоны хотели, чтобы она в эти последние дни пожила в их доме, была с ними рядом. У Пакстон была своя комната, и Питеру каждую ночь приходилось незаметно пробираться к ней в спальню, а на рассвете возвращаться к себе, вот только спать они не могли. Они устали, днем были мужественными, сдержанными, спокойными, но приходила ночь, и Питер с Пакстон оставались наедине со своей судьбой.
За эти два месяца Питер похудел, впрочем, заодно и возмужал, только в глазах появилось отчаяние.
— Я не хочу этого, но должен. Мы не можем поехать, Пакс, — сказал он тихо и закурил сигарету. Раньше Питер почти не курил, это стало привычкой на учениях в Форт-Орде. — Что я там забыл?
— Ты юрист. Ты можешь практиковать там.
— И разбить сердце отца. Пакс, я же никогда не смогу вернуться.
— Чушь. Однажды все вернутся домой, слишком много наших в Канаде, властям придется смириться с этим.
— А если нет? Тогда я не вернусь. Малыш, не стоит рисковать всем.
А если он вообще не вернется? Никогда? Стоит ли рисковать жизнью? Положение было безвыходным: ему двадцать шесть лет, у него прекрасное юридическое образование, он помолвлен, и вот его посылают во Вьетнам. Ужас.
— Питер, пожалуйста… — Она прижалась к нему, в ее глазах стояли слезы, он чувствовал одновременно ее боль и обиду за себя. Ведь в том, что происходит, не было его вины, но принять то, что предлагала Пакстон, он не мог. Он не имеет права. Идти на эту войну он не хотел. Когда-то в свое время Питер сжег военный билет. И все же он знал, что должен идти, ко всему прочему он же американец и хочет послужить своей стране. Питер припомнил, как их натаскивали на учениях: они должны ненавидеть «чарли», они должны знать, что «чарли» ненавидят их. И потом, все эти жуткие истории о подростках, снующих повсюду с «Калашниковыми», заброшенных штольнях, о вьетконговцах, от которых не укрыться и которые всегда готовы тебя убить. Но было и другое, о чем помалкивали: боль, страх, потеря близких, смерть. Один неверный шаг, и тебя нет.
Ты просто устал и плохо соображаешь, и молодая вьетнамка с малышом на руках падает замертво — это был твой выстрел.
И все же он готов. Он успокаивал Пакстон, мать. Он будет осторожен — никакого удальства. Новые обещания, новые клятвы, чтобы осушить слезы любимой. Они простились, Питер поцеловал ее и нежно посмотрел ей в глаза.
— Я вернусь ради тебя целый и невредимый… Мы поженимся, и будет у нас четырнадцать детей. Приготовься, Пакс. К тому времени я буду старым.
Пакстон еще не знает, что готовиться ей предстоит совершенно к другому.
— Знаешь, мы могли бы пожениться до твоего отъезда.
Он думал об этом, но жениться сейчас — в спешке, расставаясь, возможно, навсегда, в страхе потерять друг друга… Пакстон могла остаться вдовой — нет, только не это. Пакстон будет ждать его и дождется. Не этого он боялся, и потом, разве все эти годы они не были мужем и женой?
— Я люблю тебя, — прошептала она и поцеловала его, он улыбнулся и пошел к себе, уже светало. Март 1968-го, воскресенье, на следующий день Питер уедет во Вьетнам. Впереди был трудный день.
Утром пришли Габби и Мэттью, а с ними малышка Марджи, ей было пятнадцать месяцев, она уже ходила и была страшной непоседой. Габби ждала следующего ребенка. Сразу после ленча они с Питером пошли прогуляться в сад и долго говорили там. Вернулись они расстроенные, в глазах стояли слезы… Кто не плакал в тот день…
Вечером вся семья собиралась у приемника. Транслировали — все уже сбились со счета какую за последнее время — речь Линдона Джонсона. Он обещал сократить число вылетов боевых самолетов, а потом обещал мир. Затем прозвучала потрясающая новость: он не будет выставлять свою кандидатуру на переизбрание. Было о чем поговорить, но для Вильсонов предстоящий отъезд Питера затмевал собою все.
Ночью Питер пришел к Пакстон раньше обычного, родители еще не легли спать, но ждать он не хотел, просто не мог. В комнате было тихо, они лежали обнявшись и плакали. Он не хотел умирать, не хотел убивать, не хотел этой вынужденной разлуки с любимой. И все же он пойдет на эту войну, решение было бесповоротным. Пакстон по-прежнему винила себя за то, что не вышла за Питера раньше, но тогда ей казалось вполне разумным, что сначала нужно окончить колледж. А сейчас? Что разумно сейчас? Война, потрясшая мир своей несправедливостью, война, которую незачем выигрывать, которую мы можем только проиграть? Бессмыслица, роковая ошибка. Так думала не одна Пакстон.
Они стояли у окна и смотрели, как восходит солнце… Это утро прощания навсегда сохранится в их сердцах, это солнце запомнится навсегда.
Простившись, Питер пошел к себе, у дверей гостиной он столкнулся с отцом.
— Доброе утро, папа. — Он горько улыбнулся.
Эд Вильсон только кивнул, он не мог говорить. Он ясно помнил Питера совсем маленьким, а теперь это был взрослый, самостоятельный мужчина. Старый Эд Вильсон чувствовал, что теряет сына.
За завтраком собралась вся семья. Все старались выглядеть бодрыми, но в воздухе ощущалось напряжение, ели в молчании.
В конце концов Питер не выдержал, медленно отодвинул стул, поднялся и, опустив голову, сказал:
