Девушка с пробегом (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
Клоун, блин.
Да-да, собака, вы не ослышались. Его светлость Давид Леонидович вчера притащил Лисе щенка. Щенка, мать его! Даже не кошку, которая тоже была бы источником геморроя, нет — щенка. В коробочке. Шоколадную девочку-тоя с огромными влажными глазами и нервно виляющим хвостом. Которую не только приучать к лотку, прививать, кормить и таскать к ветеринару, но еще и выгуливать три раза в день надо. Минимум.
Я вот даже не поняла, почему мой Аполлон ходил все еще живой и целехонький. Потому что, ей богу, вчера я его только убить и хотела.
Я даже пожалела, что наложила официальное вето на все подарки для меня. Ведь Давид же не мне сейчас подарил эту собачью дочь.
Притащи Давид её мне, я бы попросила его вернуть животное туда, откуда принес.
Именно поэтому этот подарок был для Алиски. Для Алиски, умоляющие глаза которой были самым смертельным оружием, и я, наверное, должна была проявить твердость и сказать “нет” на “мам, можно оставить”, но… Вы вообще пробовали сказать “нет”, когда на вас смотрит огромными умоляющими глазами ваш собственный ребенок, которого вы не то чтобы не балуете, но ведь чаще всего это не делаете…
И пусть практичный мозг уже прикинул, что не хватало ему сейчас трат на всяких ветеринаров, одежку для этой вот красоты, — а она гладкошерстная, одежка ей точно понадобится — корм, лоток, поводки всякие. И уборки станет больше, черт возьми. Псинка хоть и гладкошерстная, но даже они и линяют, и потеют.
И вообще, я бы ни за что не купила Алиске тоя, ведь я знаю, сколько они стоят, если чистопородные, я как-то приценивалась, и откуда вообще Давид узнал, что Лиса хочет щенка именно этой породы? Или "все девочки любят той-терьеров"?
Уши мои слышали восторженный скулеж, и нет, это не псинка эти звуки издавала, а моя дочь, вьющаяся вокруг коробки, и чуть не целующаяся с шерудящей тоненькими лапками собаченцией.
Глаза мои тоже видели такой незамутненный восторг на лице моей Лисы, которого я на этой физиомордии не наблюдала года два уже. Пожалуй, даже подаренному на Новый Год планшету Лиса меньше обрадовалась, чем этому дурацкому щенку.
И я же знала, что надо проявить силу воли и отказать, сказать: "Нет, Алиса, мы не можем себе этого позволить, и вообще это слишком дорогой подарок", но…
— Нет, мы не можем это оставить, — сообщил мне тогда мозг тоном завзятого бухгалтера — у нас и так трат хватает, нам не до собак.
А язык у меня такой непослушный и независимый, выдал вчера драматичный вздох, и произнес: “Ладно, Алиса, но гулять с собакой будешь ты”.
Хотя я ведь знаю, что надолго Лисы не хватит, и все-таки это счастье будет мое…
Вот только то, что я не отказала Лисе, не означает, что на Давида я вчера на рассердилась. Ну нельзя же так. Без объявления войны — взрывать на моей территории такую вот бомбу.
И все-таки сейчас смотрю в его глаза и понимаю — надо бы продолжить его бойкотировать и дальше. Это будет полезно. И для его общего развития, и для моего дела “показать Давиду Леонидовичу, что со стервами связываться себе дороже”. Но как-то моральных сил стервозничать настолько у меня нету. Закончились. Когда завезут новые — черт его знает.
— Собака не плоха, радость моя, — устало сообщаю я, — плохо, что ты не понимаешь, что вот такие вещи надо было бы согласовать со мной.
— Ты бы отказалась, — невозмутимо качает головой Давид.
— И это твое объяснение? — сухо уточняю я. — Ты подарил моей дочери собаку, не спрашивая у меня, потому что я бы отказалась?
Он ведь прав. Ведь спроси он у меня, я бы отказалась. Потому что щенок той-терьера — слишком дорогая игрушка, потому что собака — это геморрой, похлеще черепахи, потому что… Да потому что!
— Я подарил твоей дочери собаку, потому что она сама призналась, что мечтает о собаке, — парирует Давид, — именно такой породы. А у меня была знакомая заводчица, она мне подарила щенка бесплатно.
Ага, бесплатно. Вот они — россказни для того, чтобы успокоить совесть интеллигентной нищебродки.
— С картой прививок и родословной? — придирчиво уточняю я
— Да, почему нет? Мы давно и крепко дружим, — невозмутимо врет мне Огудалов.
И ведь с гитарой, подаренной Лисе буквально через день после переезда, была та же история.
Это моя старая гитара, Надя, я на неё ни копейки не потратил.
Даже сыграл ведь, для убедительности. Лишний раз продемонстрировал, какие у него умелые пальцы, и что им можно найти применение не только в постели. И пусть я-то все равно ему не поверила, я-то видела, что он врет, чтобы не смущать меня денежным вопросом, а Алиска впечатлилась и начала просить Давида Леонидовича показать ей пару аккордов.
Уже на следующий день Давид Леонидович стал Дэйвом…
Вот и сейчас он тоже врет. Я ведь уже точно могу это определить. Я наблюдательная. У него глаза немножко влево от моего лица соскальзывают. Хотя ладно, не сама суть его вранья важна.
— Милый, мы с тобой живем две недели. Почему ты вдруг решил, что можешь решать такие вещи без согласования со мной? Ты разве не понимаешь, что собака — это геморрой? Я даже не говорю сейчас про то, что под неё надо выстраивать ритм жизни. Тем более, что ты же подарил породистую псину, а породистая собака — это точно финансовая дыра, которая мне сейчас совсем не нужна. Это, блин, корма. И ветеринар. И до черта всего, что я совсем не уверена, потяну ли.
Две недели. Проговорила и сама офигела от этого. Когда мы успели? Пролетели как один миг, местами нервный, местами дурацкий, но какой-то ужасно теплый и солнечный миг. Тот самый отпуск в пяти звездах в Турции, после которого тебе надо возвращаться в свою квартиру, с не отремонтированными полами. И почему я так боюсь момента возвращения? Уж точно не потому, что в квартире не будет ремонта…
Но ведь боюсь же.
— Но мы-то потянем, — невозмутимо возражает Давид, — ты кормишь свою черепаху? Окей, я буду кормить Лилит, ведь это мне приспичило подарить её Алисе.
Лилит. Господи, с утра не могу проораться с этого имени еврейской демоницы, которое моя дочь дала смешной худенькой псинке с проникновенной мордой.
Так, не отвлекаться, Надежда Николаевна.
— Мы с тобой договаривались, что не будем вести речь ни о каких “мы”, — напоминаю я, — ведь рано или поздно мы с тобой закончимся. А собака останется Алисе, а значит — на мне. Или что, заберешь её с собой?
Давид молчит и смотрит. Минуту, две, три… Мне уже надо выходить, я уже приду на собрание с опозданием на пару минут.
— Знаешь, ты так верно сказала, мы живем вместе уже две недели, — негромко произносит он наконец, — и, кажется, именно такой срок ты мне давала? Две недели, и я, мол, перестану тебя хотеть и убегу в страхе. А меж тем мы работаем вместе, я все сильнее обожаю тебя, твою дочь, черепаху твою тоже. Даже при том, что он у тебя тварь кусачая. Все равно. Только одно у меня в печенках, Надь. Что ты никак не можешь в нас поверить. И вот скажи, что мне надо сделать, чтобы это все-таки произошло?
И вот на этой фразе из меня как будто воздух откачивают. Я сдуваюсь, теряю силы вести этот спор дальше совсем. Ведь согласно собственному неписаному кодексу уже одного этого заявления достаточно, чтобы мне все-таки отчалить от этого причала.
Ведь он все-таки заговорил о чувствах. А я просила этого не делать.
27. Слишком хорошо
— Нам нужно расстаться, — вырывается из моего рта прежде, чем я соображаю, что это не время и не место для таких разговоров.
— Нет, не нужно, — возмутительно спокойно качает головой Огудалов.
— Я тебя предупреждала, что никакой этой вот болтовни. Никаких разговоров о чувствах.
— Ты думаешь, я сейчас буду извиняться и говорить, что случайно вырвалось? — насмешливо переспрашивает Давид, а затем отстегивается, тянется ко мне, сжимает своими горячими ладонями мои щеки. — Не-а, не буду, богиня моя. Могу повторить.
