Волшебная нить (СИ) - Тартынская Ольга (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
Левушка устроился на широкой деревянной скамье, стоявшей на двух резных бочонках, и приготовился ждать. Мыслями он был возле Кати. Принесла же нелегкая этого блондинистого гусара! Что-то часто судьба сталкивает Бронского с блондинами. А не сходить ли ему по возвращении в Петербург к гадалке Кирхгоф, которая, как сказывают, напророчила Пушкину смерть от белого человека?..
Юноша не мог поверить, что его чистая Катя увлеклась Тучковым. Она не могла тотчас все забыть: их встречу у мельника, и поцелуи, и танцы, и нежные письма! Ах, как некстати Пашков напомнил о графине Забельской! Впрочем, что с того? Да, они виделись у графини, но у нее кого только не бывает. Надобно растолковать Кате, что в Петербурге принято бывать у женщин просто так, в знак вежливости.
Левушка усмехнулся, вспомнив Чацкого: "Я езжу к женщинам, да только не за этим". Нет, следует все рассказать Кате, только поймет ли она, простит ли? Не станет ли его признание причиной их окончательной размолвки?
Размышления юного правоведа были прерваны громкими голосами. Спорили две женщины. Прислушавшись, Левушка узнал голоса девиц Волковских. Одна говорила другой, захлебываясь слезами:
- Ах, как мне надоела она со своими вечными поучениями! Оставила бы уж в покое! Не могу же я вешаться на шею кавалеру, чтобы он пригласил меня на вальс! И зудит, и зудит!
- Маменька права, ты не стараешься понравиться! - отчитывала сестрицу другая. - Вечно у тебя такой вид, будто ты лягушку проглотила! Всех кавалеров распугала.
- Что как мне не хочется им улыбаться? - рыдала бедная девица.
- Тогда ступай в монастырь!
- Сама туда иди! - огрызнулась новоявленная Офелия.
Левушка слышал, как фыркнула одна из девиц и выскочила из сада. Другая расплакалась еще пуще. Доброе сердце юного правоведа дрогнуло от жалости. Он решился обнаружить себя. Выйдя из укрытия, Бронский подошел к девице, которая съежилась на табурете, предназначенном для цветочного горшка.
- Ну, полно, - мягко произнес он и легонько тронул девицу за плечо.
Волковская вздрогнула и подняла голову в испуге. Заплаканное лицо ее с распухшим носом и красными глазами являло жалкое зрелище. Девица непонимающе смотрела на юного правоведа.
Левушка достал из кармана тонкий белый платок и подал его несчастной.
- Полно плакать, - продолжил он, - а идемте-ка лучше танцевать! Вот-вот объявят мазурку.
- Ну, куда я такая? - всхлипнула девица, но в ее глазах уже зажегся огонек надежды.
Бронский знал, что скоро пожалеет об этом порыве, но ничего не мог с собой поделать.
- Идемте же, мадемуазель Мими.
- Зизи, - уныло поправила девица и взялась приводить себя в порядок.
Бронский подождал, покуда она высморкается, поправит локоны и перчатки, и подаст ему руку. Едва они вошли в зал, грянули бравурные звуки мазурки.
17.
Марья Алексеевна пребывала в смятении. Свадебная атмосфера ли тому виной, выпитое ли в избытке французское вино или аромат ландышей, приколотых к платью, но голова у дамы кружилась, и все летело перед глазами, мелькало и уносило ее куда-то. Не сон ли это? Как давно не испытывала Марья Алексеевна ничего подобного. Эфирная легкость и беспечная веселость давно уж были забыты ею. Будто юность вернулась и окрасила румянцем ее ланиты, заставила чаще биться давно спокойное сердце.
Оказавшись за столом рядом с Сергеем Львовичем, Денисьева хотела было просить, чтобы ей поменяли место. Однако слева сидела Катя, и это примирило даму с неловким положением. Решив без нужды не обращаться к соседу, Марья Алексеевна принялась за кушанья. Таких яств она тоже давно не едала. Сергей Львович вежливо обратился к ней:
- Надеюсь, наш нечаянный визит в ваш дом не имел для вас неприятных последствий?
- Какой визит? - глупо спросила Марья Алексеевна, не донеся вилки до рта.
Сергей Львович слегка поморщился, но сие можно было списать на едкую горчицу, которой он, на взыскательный взгляд соседки, слишком злоупотреблял.
- Если мне не изменяет память, он был единственный.
Марья Алексеевна несколько смешалась: не рассказывать же ему о скандале, который разыгрался тогда. Сергей Львович добавил:
- Ваш...гхм... Василий Иванович...
- Василий Федорович, - машинально поправила Марья Алексеевна.
- Да, черт! Василий Федорович. Отчего он не с вами теперь? - Казалось, ему досадно, что приходится занимать даму беседой.
Марья Алексеевна ответила холодно:
- У него дела.
Предводитель усмехнулся:
- Наслышан я о делах вашего... гм... Василия Федоровича. Не худо бы и вам справиться о них.
Его тон не понравился Марье Алексеевне, и она отвернулась к Кате. Катя тревожила ее своим нервическим весельем. Впрочем, гусарский поручик, занимавший дочь, внушал доверие, и Марья Алексеевна несколько успокоилась. Лишь бы младший Бронский держался подальше от Кати.
Между тем Бронский-старший опять заговорил, будто через силу:
- Колесо брички починили?
Марье Алексеевне тотчас вспомнилось: дождь, коляска, Сергей Львович, с легкостью поднявший ее на руки, и невыразимое ощущение от этих сильных, надежных рук... Всякий раз, укладываясь спать, мечтательная дама воскрешала в памяти это чувство. Постепенно оно стало забываться... Марья Алексеевна боялась себе признаться, что страстно желает вновь пережить тот упоительный миг, когда ее руки обнимали крепкую шею Сережи, а его дыхание шевелило ее локоны...
Денисьева не тотчас ответила, и голос ее звучал неверно:
- Починили, как же еще...
Верно, и Сергей Львович припомнил, как вспыхнули щеки Маши, когда он, неожиданно для себя, подхватил ее на руки и крепко прижал к себе, чувствуя всю ее в своей власти. Как трепетала она подобно пойманной птице...А после, в коляске, мирно дремала и видела сон о нем, Сергей Львович это чувствовал...
Он прокашлялся и вымолвил с усилием:
- Обещайте мне вальс.
Марья Алексеевна удивленно замерла, поднеся к губам бокал с шампанским. Глотнув, наконец, вина, ответила:
- Извольте.
Больше они не говорили, только слушали себя и силились понять, что же произошло. Оба чувствовали, что нечто прежнее проснулось вдруг, как юношеское влечение, и неловко было сидеть рядом, принимая равнодушный вид.
А вальс, о вальс! Тело легко вспомнило давно забытые движения, и Марья Алексеевна скользила по паркету, с наслаждением подчиняясь нежной власти кавалера. Она чувствовала на талии все те же надежные руки, и так страшно было, что они разомкнутся и она вновь останется одна, в своем холодном одиночестве!
Сергей Львович выбрал ее в мазурке, когда к нему подвели Марью Алексеевну и девицу Волковскую.
- Лето или весна? - спросили его.
- Лето, - не задумываясь, ответил предводитель.
Говорить они не могли, лишь вопрошающе смотрели друг другу в глаза. Марья Алексеевна уже приметила, что Катя танцует с Тучковым. Там все было довольно мирно. Юный Бронский составлял пару девице Волковской, тоже славно. Теперь не хотелось ни о чем думать, раствориться бы вовсе в этих глазах, которые умеют быть и суровыми и нежными.
Едва кавалер покидал ее для очередной фигуры в танце, Марье Алексеевне делалось бесприютно. Она терялась, как дитя, оставленное взрослыми без присмотра. Возвращался мужчина, касался ее руки, и жизнь возвращалась с ним. Это и приводило в смятение бедняжку. Она боялась думать о том, что скоро конец волшебству, и они разъедутся по своим имениям, как мало знакомые, чужие люди. Возможно ли? Теперь, когда его объятья, касания, близость сделались насущной необходимостью ее существования? Нет, нет! Пусть длится этот сон, покуда ночь течет, покуда свет сияет и играет музыка...
18.
Котильон вовсе не способствовал любезным разговорам. Приходилось поминутно отвлекаться на разные игры и фигуры. Левушка был вне себя. Катя, по-своему растолковавшая его танец с Волковской, сделалась вовсе холодна и надменна. Она уходила, ускользала неудержимо, и не было способа вернуть ее. Во время танца они обменялись всего лишь немногими короткими фразами.
