Выше стен (СИ) - Ру Тори (лучшие бесплатные книги .txt, .fb2) 📗
За огромными окнами занимается бледный отравленный рассвет, дом, погруженный в тишину, в отличие от меня, мирно спит.
В два присеста опустошаю кувшин фильтра для воды, утираю ладонью рот и, справившись с накатившей тошнотой, прислушиваюсь к спокойному сопению за приоткрытыми дверями спален.
Безмолвие и умиротворение. Идиллия, б… лин.
Папаша и его благоверная вернулись поздно и не застали картины, как я на руках тащил их «радость» через коридор, раздевал и укладывал в постель. Как при этом стучали ее зубы, и худое тело колотила крупная дрожь.
Я был рядом, пока ее дыхание не выровнялось, а холодные пальцы, вцепившиеся в мои, не потеплели, вздрагивал от каждого всхлипа, проклинал все и вся и вспоминал всех богов.
На миг закрываю глаза и шиплю от боли.
Правда в том, что вчера я испугался, как беспомощный малолетний придурок. Руки до сих пор трясутся.
Грохаю пустым стаканом по столешнице и возвращаюсь в полумрак отвоеванной у Регины комнаты.
Послать бы подальше папашу с его просьбами! Я не нянька и не скорая помощь. Формально я даже не его сын и не обязан ему помогать.
Просто любопытство и здравый смысл перевешивают.
За завтраком царит «непринужденная дружеская атмосфера» — быстрые взгляды, приторные улыбочки, недомолвки и многозначительное молчание, а я чувствую себя как в навязчивом кошмаре, где вроде бы знакомые люди предстают в образе мутных, скрывающих что-то типов.
Болит голова. Это гребаный ад.
Перед занятиями, забив на риск запалиться и выдать истинную природу наших отношений, вылавливаю Регину в коридоре и заталкиваю к себе на разговор, но теперь она кажется вполне здоровой — разве что, на контрасте с новым цветом волос, чуть бледнее обычного. Ее отговорки не прокатывают, только сильнее бесят, и я не выдерживаю — закатываю скандал. Я хочу вытрясти из нее душу, а из самодовольного отца — спесь и дурь, но снова проваливаюсь в ощущение заговора, паранойи и беспомощности и осаждаю себя.
«Чувак, угомонись… У тебя едет крыша. Может, это действительно лишь проявление панической атаки из-за духоты или стресса, а тебе пора снять шапочку из фольги…»
Ни к чему вовлеченность в их проблемы. В конце концов, их много лет не интересовали мои.
По дороге в шарагу, в теплом салоне внедорожника, меня окончательно попускает, и мысли входят в привычное русло. Я не ездил в нем больше двух лет, но о том, что когда-нибудь смогу сесть за его руль, уже не мечтается. Восемнадцать мне исполнилось еще в июле, и очередное отцовское обещание стало банальной ложью. Он не помнит о данном когда-то слове. Все его разговоры только о новой доченьке.
— Присмотри за ней. Если что-то случится, сразу звони, ладно? И обязательно проводи до дома.
— Окей… — Я упираюсь расплавленным лбом в ладонь. Чертовски болит голова.
Шаркнув колесами по разбитому асфальту, авто уезжает, зато Регина виснет на мне со всей страстью, так, что я рискую не устоять на ногах. И я мог бы отшвырнуть ее, как нечто надоевшее и мерзкое, но вместо этого бережно придерживаю за плечи…
Довожу до аудитории, парой мотивирующих фраз программирую на борьбу и отваливаю, хотя неведомая сила тянет обернуться и проверить, в норме ли она.
Конечно, я пока еще в разуме и не оглядываюсь, но тревога не выключается, будто внутри заело секретную кнопку.
Солнце светит в полную мощь, сияет в осколках стекол под ногами, но не дает тепла. Опухшие глаза слезятся, мутит, во рту вот-вот воспламенятся пары перегара. Морщусь, закидываюсь мятной жвачкой, почти бегом спешу в свой корпус и вдруг замечаю, что сегодня все будто бы по-другому — девчонки одаривают томными взглядами, парни подозрительно прищуриваются, и отражение моей изрядно помятой рожи в пыльных окнах спортзала выглядит вполне респектабельно.
Социальный эксперимент, который я давно подумывал провернуть, — вот он, в действии. Дорогие шмотки — решающий фактор, влияющий на твое место в пищевой цепочке…
Я наконец вернул пальто и иду в нем по заваленной листвой территории шараги. Оно из лимитированной коллекции, было куплено, когда я еще заморачивался брендами и ценниками. Осколок прошлой жизни, отвоеванный у дерьмовой реальности, моя маленькая победа. Пусть никто здесь не выкупает его крутизны и даже не задумывается о стоимости, я чувствую себя почти хорошо и натягиваю широкую подоночью улыбку.
Однако видимое благополучие не избавляет от проблем, из которых похмелье — самая меньшая.
От желания накачаться никотином сводит скулы. Я сворачиваю к притаившейся за кустами курилке, на ходу проверяю телефон и не могу сдержать тяжкий вздох.
Ни одного пропущенного от мамы.
Черт с ней, мне все равно, но где-то у горла удушливым комком копится обида. Я давно не десятилетний сопляк, но это дерьмовое ощущение собственной ненужности, потерянности, вечных поисков тепла и родительского одобрения никуда не делось и булыжником давит в груди.
«Да где тебя носит?!!» — в очередной раз сбрасываю скороговорку автоинформатора, прикрыв ладонью огонек, прикуриваю сигарету и поднимаю глаза на захламленные балконы соседней кирпичной пятиэтажки.
На гнилых веревках нашего сушатся кружевные лифчики — явно новые, принадлежащие недешевому бренду. Мать не последовала моему совету и не вложила папашины деньги в дело. Она пропадет без меня… Почти принимаю решение прогулять первую пару, навестить ее, навести шороху и дать по роже Валерону, но лишь глубоко затягиваюсь и давлю окурок подошвой.
Мама миллион раз повторяла, что гордость раньше меня родилась, так зачем противоречить тому, что так долго и старательно вдалбливали в голову?..
Я сплевываю горечь и поправляю воротник.
Еще одна нехилая проблема — девочка Регина. Заговор молчания вокруг нее настораживает и откровенно бесит. Ни грамма не верю ее оправданиям про какие-то панические атаки, и вообще бы забил, но отгородиться фирменным пофигизмом не получается — зеленые затравленные глаза, плавные движения волшебного танца и бледное испуганное лицо застряли на подкорке.
Как ни странно, третья проблема волнует меня менее всего, хотя, по идее, должна была выбить землю из-под ног. Итак, я окончательно и бесповоротно послал Яну. Когда-то все мои мечты были накрепко завязаны лишь на ней, наше расставание послужило главным триггером моей ненависти к папаше, но сейчас мне абсолютно все равно.
Кажется, виной тому не до конца выветрившийся алкоголь, или же я просто гребаная мразь.
— Здорово, Свят! — Сева вытирает ладонь о куртку и душевно пожимает мою руку. Роется в кармане мятых брюк, достает сигареты, задумчиво прикуривает, но неловкие движения выдают крайнюю степень волнения. — Ты видел кого-нибудь из баб?
— Например? — В башке катается пудовая гиря, требуется пояснительная бригада.
— Ну, Верку там, Гафарову свою… Или Кэт с первого курса…
— Только Гафарову.
Сева подбирается, удовлетворенно пыхтит и осторожно любопытствует:
— Свят, ты вроде как ее презирал… Зачем надо было при всех за нее впрягаться?
Рано или поздно правда выплывет, а я изрядно устал от фарса. Самое время произвести фурор и понаблюдать за его неподдельной, как у ребенка, реакцией.
Я усмехаюсь и, смерив товарища по несчастью долгим взглядом, выдаю:
— Расслабься, бро. Гафарова — моя сводная сестра. Давно хотел рассказать. Она — дочка жены моего отца. Поэтому и впрягаюсь.
Сева забористо матерится и несколько раз жадно затягивается.
— Да брось! Та самая? Но… народ в «телеге» пишет, что ты с ней типа того… порезвился.
— На заборах тоже много чего пишут…
Сева обескураженно молчит — слышно, как винтики скрипят в его бритой под ноль голове. Вздрогнув, он отбрасывает обжегший пальцы окурок и переходит к сенсации номер два.
— Да, дела… А я это все к чему. Короче, Верка сказала, что та девка с бровями, Котова, треплется про тебя в чате и собирается к тебе подвалить. Типа она намного круче Гафаровой и запросто ее уделает.
В его мутных глазах отражаются решительность и причастность к великому событию, и я, не сдержавшись, в голосину ржу.
