Разыскивается миллионер без вредных привычек (СИ) - Шайлина Ирина (книги онлайн без регистрации полностью .txt) 📗
— Ему нужна смесь и бутылочка, — решительно заявила Настя и посмотрела на меня.
— Нет. Даже не думай.
— Ну пожаааалуйста!
И смотрит на меня. В глазищах круглых все ещё алкоголь плещется. Я боюсь уступить и одновременно понимаю — уступлю. Осознание этого бесит, шепчет в голове — какие бутылочки? Это козёл!
— Я не трезв, — напомнил я. — За руль не сяду.
— Ты выпил всего ничего…. А до круглосуточной аптеки всего десять минут на машине. А я что хочешь сделаю. Ну прям вообще.
— Прям вообще?
Настя кивнула. Я пошёл в машину сам себя за это ненавидя. Дорога, к счастью, была совсем пустой, ни машин, ни гаишников. Сонная женщина за стойкой в аптеке даже проснулась, услышав мой вопрос — какую смесь лучше купить для козленка. Растерялась, но быстро взяла себя в руки. Разглядела под слоем грязи мой дорогой свитер и за дело взялась основательно. Бутылочек дала аж целых несколько — у каждой своя форма сосочки. Господи, да у моего сына их столько не было! Несколько банок со смесью, самой дорогой. А то вдруг, у ребёнка аллергия, или проблемы со стулом начнутся?
— Это козёл, — напомнил я.
— Мы в ответе за тех, кого приручили! — патетично вскрикнула женщина, и я предсказуемо все купил.
Ехал обратно, дождь снова пошёл, и думал — за те деньги, что я оставил в аптеке, точно можно было купить нового козла, а то и двух. Но что только не сделаешь, когда девушка, которую ты хочешь, обещает сделать прям вообще все, что захочу…. А хотел я много всего, как одно, неприличного.
— Спит, — шёпотом объявила Настя. — О, сколько ты всего принёс!
Настя переоделась, я ей завидовал, стараясь не вспоминать, что по моему свитеру размазана и кровь, и околоплодные козьи воды, возможно даже его пуповина козленка касалась. Сам детёныш, как обсох, стал выглядеть немножко симпатичнее.
Я устало опустился в кресло. Настя хлопотала, разводя сразу три вида смеси в трех бутылочках. Затем пристроилась прямо на полу, козленка, завернутого в шаль сграбастала в охапку, и принялась его кормить. Тот то ли сосать не умел, то ли был разборчив, пососать согласился только из третьей бутылочки. Горела свечка, монотонно тарабанил по крыше дождь, а я сидел и смотрел, как сумасшедшая девчонка кормит козленка дорогущей смесью, и по её лицу разливается умиление.
Глава 19 Настя
Козленок сосал мало и вяло. Я понадеялась, что столько ему хватит, все же, он крошечный младенчик. Мрачно подумала — хотела ребёнка, получай! Ребёнок уснул. Я подняла голову — Егор спит тоже, неудобно скрючившись в кресле.
— Эй, — позвала я. — У тебя завтра спина болеть будет.
— И правда, — согласился он.
Моргнув, зажёгся свет, загудел на кухне старый холодильник. Егор с брезгливостью и невыносимым страданием посмотрел на свои руки. Ушёл на кухню, долго мыл их средством для мытья посуды, не найдя мыла. Вернулся благоухая фери и химическим лимоном.
— Надо придумать ему имя.
— Надо вернуть его соседям, Настя. Не будь ребёнком.
Именно эту фразу мне говорили и мать, и отец, и Стасик. Что я ребёнок. Попытка жить самостоятельно к концу третьего десятка жизни — ребячество. Стало невыносимо горько. Плакать захотелось снова. Правда теперь я не могла свою эмоциональность списать на беременность. Ну вот, снова вспомнила — у меня никогда не будет детей.
— Натрахался? — как можно мягче спросила я. — Вот и иди.
— Вот и пойду.
Ушёл. Я хотела его догнать, а потом подумала, зачем? Заниматься сексом, который не даст мне ребёнка? И отношений не даст тоже, потому, что где Егор, а где я. Мы как две параллельные прямые, которые смогли пересечься только из-за моего неуемного желания иметь ребёнка. Ребёнка у меня нет. Зато есть козёл. Я передумала плакать и рассмеялась.
Козленок не мог ходить. Он пытался встать, но ноги разъезжались в стороны, словно он алкоголя перебрал. Я не знала, как часто нужно кормить козлят, поэтому пихала ему бутылочку всякий раз, когда мне казалось, что он голоден. Навестила Глафиру, отнесла ей тёплой водички. Её козлята чувствовали себя отлично, но к ним я особой привязанности не чувствовала. У меня свой козёл есть.
Искусственно поднимала себе настроение до самых собак. Потом оно сдулось. Даже собаки, к которым я благоволила, раздражали. Дом Егора я обошла, даже к Таньке заходить не стала. Если бы не алкоголь и не экстрим с родами, то у нас и секса то вчера бы не было. Решила ж рвать, буду рвать.
Вечером вернулись соседи. Показали фотографии на которых незнакомая мне девушка держала в руках кулёк в голубых лентах. Я умилилась. В ответ показала им козу с козлятами. А затем отвела к себе, демонстрировать своего детёныша.
— Не жилец, — огорченно цокнув сказал дядь Ваня. — слишком маленький. Братья его вон уже скакать пытаются, а у этого ноги в кучу. И слишком, слишком маленький. Если бы ты его не подобрала, не отогрела и не покормила, он к утру бы умер.
— И что теперь, если не жилец, — обиделась я. — Сидеть и ждать пока сдохнет? Бутылочки у меня есть, смесь тоже. Попробую выкормить.
Что за дискриминация девиц входящих в средний возраст и немощных козлят! Что нам, таким неформатным, лапки на груди сложить и помирать?
— Дело твоё, — пожал плечами сосед и подарил мне не жильца.
Клички у него не было — в моих мозгах была каша, выудить из них что-то стоящее не получалось. Подумаю об этом завтра, решила я. Завтра думать тоже не получилось. Удивительно, наверное смешно и грустно, но от пучины депрессии меня спасли именно животные. Единственное, чего мне хотелось — залезть под одеяло с головой, не шевелиться, ни о чем не думать. Тем более не думать о том, что я живу в старом домике, из которого осенью придётся съехать, потому, что я не дружу с печкой. Что мне двадцать восемь, у меня нет мужа, детей, работы. Детей, так вообще никогда не будет.
Я забывала есть. Ложилась под одеяло, как и мечталось, а потом звенел будильник — пора было идти к собакам. Подводить их хозяев мне было неловко, поэтому я вставала, чистила через силу зубы и отправлялась выгуливать подопечных. Вернусь, снова лягу, а тут козёл. Именно козёл, ни как иначе. Только соберёшься умирать, а он ворочается, блеет, требует, видите ли, жрать. Поневоле встанешь снова, разведёшь смесь, покормишь. А потом надо бутылочку помыть, поставить сушиться. Убрать, если напачкал. Животные буквально заставляли меня шевелиться.
В один прекрасный день я пришла на работу, а оказалось, что у меня выходной. Пришлось возвращаться обратно домой и обещать себе хотя бы иногда поглядывать в календарь. Только вернулась и спряталась под одеяло, как пришла Танька. Долго стучала в окно, отказывалась думать, что меня дома нет и уходить. Следовало признать, она упрямее Стасика.
— Я сейчас полицию вызову! — крикнула она в приоткрытую форточку, в которую нещадно сквозило, но встать и закрыть было лень. — Ещё скорую помощь! И пожарных!
Да, точно упрямее. Я подумала — что хуже, Танька или толпа полицейских, врачей и пожарных. Да это же просто целая куча членов и мошонок полных семенной жидкости! Абсолютно мне не нужной. Вздохнула. Встала. Отперла Таньке дверь.
— Да уж, сказал подруга входя. — Краше в гроб кладут. Ты когда голову последний раз мыла?
— Спасибо, — поблагодарила я. — Не помню.
Танька прошла на кухню. Цокнула языком осуждающе. Полезла в холодильник, загремела посудой, застучала ножом по разделочной доске. У меня даже голова разболелась. Заставила меня съесть порцию наскоро тушеных овощей с куриной грудкой. Я поневоле посочувствовала Тотошке — его она так насильно каждый день кормит. За едой последовала кружка горячего сладкого чая.
— Теперь рассказывай.
Я скуксилась — рассказывать не хотелось. У меня и мама ещё не знает, что без внуков осталась… почему я вообще должна рассказывать? Я не хочу. Хочу под одеялко и глазки закрыть.
— Да нечего, Тань…
