Сказка для Алисы (СИ) - Инош Алана (читать полную версию книги txt) 📗
Многое, очень многое в его душе перевернулось.
«Я хочу восстановления справедливости, — повторила Бледа. — Хочу возвращения всего, чего была лишена».
«Всё будет тебе возвращено, — пообещал Гай. — Почёт, уважение, должность, которую занимал прежде Отец Фуно».
«Ты готов переступить через то, что я с тобой сделала, — проговорила Бледа со странной, горьковатой улыбкой. — Переступить, но не простить. Это невозможно...»
«Нет ничего невозможного, так Отец Фуно говорил», — глухо промолвил Гай.
«Забавно, — усмехнулась Бледа. — Когда-то он говорил эти слова мне... И теперь ты возвращаешь мне их».
«Я гарантирую тебе восстановление справедливости, — сказал Гай твёрдо. — Клянусь честью».
«Я тебя умоляю! — засмеялась Бледа, и в её старческом голосе зазвенели удивительные, молодые нотки — как призрак былой весны; чем-то этот голос напомнил лорду голос королевы Инголинды. — Какая честь у тебя, о чём ты говоришь — ты, проливший столько крови, совершивший столько жестокостей? Поклянись чем-то более значимым. Например, жизнью своего ребёнка и своей любимой женщины».
«Она не моя...» — начал было Гай, но на груди у него ёкнул подаренный Инголиндой медальон. Та рана была хоть и тяжёлой, но он остался жив. Чудом. Значит, любовь и правда берегла...
«Брось, кого ты хочешь обмануть? — Бледа рассыпала вокруг блёстки уже совершенно молодого смеха, на глазах преображаясь. Морщины разглаживались на её лице. — Любовь — если она истинная — не может иссякнуть. Твоему пересохшему источнику было нужно лишь время, чтобы вода в него вернулась!» — И Бледа, уже с молодым лицом, сиренево-голубыми глазами, но по-прежнему с серебром в волосах, легонько ткнула Гая пальцем в грудь, напротив сердца.
«Но Отец Фуно сказал...» — пробормотал тот.
«Твой досточтимый Фуно был силён во всём, кроме любви. В этом он был полный кретин. Это я как женщина говорю». — Бледа усмехнулась уголком губ.
«Клянусь», — сказал Гай.
«Хорошо, — кивнула Бледа. — Но служить я буду не тебе, а королеве Инголинде. И стану зваться Матерью Бледой — в противовес Отцу Фуно».
А тем временем, пока Гай был в отъезде, Владыка Стольфгун похитил Инголинду и увёз в свои владения. Он уговаривал её выйти за него замуж, но та, как и прежде, снова и снова говорила «нет». Кроме своего сердечного нерасположения, она боялась за сына: Стольфгун не даст процветать семени Гая, будет стремиться посеять своё. От уговоров он перешёл к угрозам: не выйдешь за меня, подошлю убийц к Гаю.
Бледа мощным заклинанием очистила небо от вулканических частиц. Также она подстегнула течение Байстрём, но с солнцем она в одиночку ничего сделать не могла. Будь жив Отец Фуно, объединёнными силами они, может, и смогли бы повлиять на светило, но теперь этому уже не суждено было случиться.
Но и то, что ей удалось сделать, обещало скорейшие изменения погоды к лучшему.
Войско лорда Гая стояло под стенами резиденции Владыки Стольфгуна.
«Стольфгун!» — раскатами гремел голос Гая.
А перед этим его войско мечом прорубило себе дорогу по владениям похитителя Инголинды. И это — на фоне вторжения иноземных войск. Оставив командование на своих полководцев, которые из последних сил сдерживали противника близ границ, Стольфгун занимался устройством своей личной жизни. Подходящее время нашёл, нечего сказать.
Ну и, что греха таить, хотел присоединить земли Инголинды к своим с помощью брака с ней. А маленького Ингрина, сына Гая, ждала бы печальная участь. Какой-нибудь несчастный случай: няньки не уследили за ребёнком. К чему Стольфгуну чужой отпрыск, чужая кровь?
Инголинда высунулась из окна и успела крикнуть, но слуга зажал ей рот и оттащил, закрыл окно. Гай увидел, услышал, этого было довольно. Его зубы блеснули в зверском оскале.
Начался штурм резиденции Стольфгуна. Гай взобрался по приставной лестнице, тяжёлой булавой разбил окно и вскочил в покои, где держали Инголинду. Вооружённые слуги бросились на него, но он одолевал одного за другим. Медальон Инги на его груди раскалился, но он не чувствовал жара — бил и рубил. Шмяк — и от удара булавы лицо противника превращалось в кровавое месиво, а лицо лорда покрывалось брызгами.
Воины Гая тоже наступали. По лестницам дворца струились ручьи крови.
Гай ворвался в комнату, где держали Инголинду. Она кинулась ему навстречу простоволосая, в одной сорочке, с криком: «Гай!» — но её отдёрнула назад рука, облачённая в дорогие латы. Сам Стольфгун оборонял свою добычу от соперника. На его лице виднелись свежие следы от ногтей, прокушенная губа потемнела и распухла. Значит, мерзавец пытался посягнуть на Инголинду. Но преуспел ли?..
Они схлестнулись. Гай был уже утомлён предыдущими схватками, Стольфгун — свеж и бодр. В его золотисто-рыжеватой бороде сверкал яростный оскал зубов. Рослый, упитанный, холеный, почти двухметровый здоровяк, и Гай — едва ли метр семьдесят, бритоголовый, с сухой, стройной фигурой, но железными мышцами. Стольфгун — бугай, откормленный аристократ, его противник — мелкий, но очень вёрткий, мускулы и нервы.
Стольфгун задел Гая несколько раз. К шрамам на его лице прибавились новые кровавые полосы. Вдруг Гай ощутил прилив сил — жар в груди. Медальон раскалился так, что жёг ладонь, а Инголинда сникла на постель, её распущенные волосы разметались, обильно блестя нитями седины. Так вот какой силой она берегла Гая... Своей, жизненной. Отдавала ему себя по капле. Придавала бодрости в бою, хранила от гибели.
Сносящим всё на своём пути смерчем бросился Гай на Стольфгуна. Несколькими ударами он поверг его, здоровенного лося, на пол, обезоружил, выбил добрую половину зубов. Тот выплюнул их, ощерив окровавленный рот, на бороду текла розовая слюна.
«Ваш повелитель захвачен!» — прокатился громовой крик.
Гай вёл Стольфгуна со связанными руками, держа кинжал у его бычьей шеи. Инголинда шагала следом — босая, в сорочке, кутаясь в золотой с серебряными прожилками плащ волос.
Толчок — и Стольфгун позорно скатился по ступенькам. Гай, неспешно спустившись, поставил на него сапог.
«Ни ты, ни твои земли мне не нужны. Мне нужна лишь моя женщина, за ней я пришёл, с ней и уйду».
А чтобы ни сам побеждённый Владыка, ни его войско не посмели рыпнуться, прибывшая вместе с Гаем Мать Бледа заключила столицу земель Стольфгуна в магический круг, из которого нельзя было выбраться несколько суток.
Погода улучшалась, но иногда лили дожди. На привалах в пути Гай с Ингой ночевали в разных шатрах, но однажды невысокая тень с круглой головой скользнула в шатёр королевы. Завидев фигуру лысого воина со шрамами и грозным сверкающим взглядом, служанки зажали ладонями вскрик, и получился писк. Вошедший властным движением сероватого от щетины черепа велел им проваливать из шатра. Где им спать — ему плевать, он хотел остаться наедине с королевой.
Служанки, охая и всхлипывая, мыкались под дождём, ища себе другое пристанище и кутаясь в одеяла, пока их не принял под своё крыло повар — упитанный добряк. Ещё и еды им перепало в утешение за неудобства.
Инголинда сидела на ложе из подушек, завернувшись в одеяло. Волосы, струясь серебряно-золотыми волнами, окутывали всю её фигуру. Гай, постояв несколько мгновений, подошёл и опустился на колени. Взяв одну из прядей, поцеловал, потом вторую. Из дерзкого нарушителя ночного покоя королевы он превратился в странника, который в конце долгого пути припал к своей святыне. Он целовал седину в её волосах, поклонялся ей. Её губы оставались сомкнутыми. «Это не женщина, это кремень», — сказал один из советников Гая когда-то. Тогда она была изваянием. Сейчас её глаза наполнились слезами. Гай, увидев этот влажный блеск, впитывал его жадным немигающим взглядом. Он распахнул на ней одеяло и созерцал её грудь в глубоком вырезе тонкой сорочки. Его кожа была более смуглая, руки на фоне её нежно-фарфоровой груди казались тёмными. Она, как бы защищаясь, пыталась отвести их, снять с себя, в устремлённых на Гая глазах застыла влажная пристальность. Нет, она не защищалась. Она терзала его руки лаской. Он завладел ими, сжал в своих. Заскользил ладонями вверх к хрупким плечам. По её телу прошёл трепет. Стоило Инге поднять руки в приглашении к объятиям — и он немедленно сгрёб её, прижал к себе.
