Пампушка для злого босса (СИ) - Рей Полина (книга бесплатный формат .txt) 📗
- Я говорила немного о другом. О его так называемой гиперзаботе. Это когда слишком усердствуют в том, чтобы обеспечить ребёнка необходимым. Но это всё только потому, что он безумно тебя любит.
- И я его тоже.
- Я знаю. Поэтому давай мы сейчас просто спустимся вниз, и ты больше не будешь так делать. Идёт?
- Идёт. И я первая слезу, хорошо?
Я не успела ответить - Люба почти бегом добралась до лесенки, споро слезла вниз и побежала к дому. Мне осталось только ещё раз тяжело вздохнуть и начать спускаться следом. Я видела, как Казанский, к которому подбежала Люба, хватает дочь на руки и прижимает к себе, как он идёт в мою сторону, но дала ему знак, что спущусь сама. По крайней мере, им сейчас точно стоило побыть вдвоём и обсудить всё, что случилось.
- Я сказала Любе про Лину, - потирая виски, сообщила я Ольге, которая усадила меня в кресло, а сама принялась мыть посуду после ужина, который происходил в обстановке какого-то безумия и хаоса.
Близнецы вовсю делились впечатлениями о том, как перерыли весь посёлок в поисках Любы, Казанский то хмурился, то улыбался, переговариваясь с дочерью. А Ольга с Сергеем отчаянно пытались перевести тему в другое русло.
- И правильно сделала. Рано или поздно она бы всё равно узнала. Не знаю, почему Лёша не хотел говорить.
- Наверное, это всего лишь его извечное желание оградить Любу ото всего.
- От жизни её не оградишь. Ей с ней сталкиваться и сталкиваться. Но каков характер! По-моему, чисто Лёшкин. Убежать, спрятаться, и хоть трава не расти.
- По крайней мере, теперь он на собственной шкуре понял, что это такое...
-Да уж.
Казанский после ужина забрал Любу, и они уже второй час о чём-то беседовали в детской. Я не собиралась вмешиваться, тем более, что это было обычным их времяпрепровождением. Надеялась только, что Алексей не выскажет мне после всё, что думает по этому поводу.
Он надеялся, что ему больше не придётся переживать того, что уже испытал однажды. Готов был молиться всем богам, чтобы никогда не прочувствовать тех эмоций, и они его услышали. Потому что когда оказалось, что Люба исчезла - это было гораздо острее того страха, что он помнил. На мгновение показалось, что сердце перестало биться, и больше никогда не застучит, пока в ушах не раздался грохот.
Казанский бегал по чёртову посёлку, который знал как свои пять пальцев, и ему чудилось, что он ничего не видит кругом. Ужас был огромным, он ослеплял, делал глухим. И только беззвучные молитвы, перемежаемые угрозами, срывались с губ.
А потом позвонила Вера и сообщила, что Люба нашлась. И он просто опустился на обочину дороги и разрыдался, будто не мужиком был на пятом десятке жизни, а мальчишкой. Восемь лет назад он испугался новости о том, что у них с Верой будет ребёнок, сейчас же понимал - никого более дорогого, чем его девочки, у него просто не могло быть. И не будет никогда. Да, порой он перегибал палку... Хотя, какое, к чертям, порой? Люба наверняка слишком близко к сердцу восприняла их сегодняшнюю размолвку, вот и решила показать характер.
Он поднялся с обочины и пошёл к дому Ольги и Сергея. Ему физически необходимо было увидеть дочь и убедиться, что с ней действительно всё в порядке.
Остальные заканчивали ужин, а Казанский и Люба устроились в детской, где дочь всегда читала ему сказки прежде, чем лечь спать. Не он ей, а наоборот. Но сегодня, вместо того, чтобы взять книгу, указала Алексею на свою кровать, на которой он с трудом, но поместился, легла рядом и крепко к нему прижалась.
- Почему ты мне не рассказывал про свою первую дочку? - задала она вопрос тихим тоном, и рука Казанского, поглаживающая Любу по голове, замерла. Значит, Вера ей всё уже поведала. Что ж, тем лучше.
- Потому что не хотел, чтобы ты переживала.
- Как её звали?
-Лина.
-Ты расскажешь мне о ней?
Она устроилась удобнее, и Алексей замер. Конечно, он расскажет ей, давно должен был рассказать. И ещё о том, как безумно, каждую секунду своей жизни боялся и будет бояться потерять её, Веру и их ещё нерождённую младшую дочь.
Он заговорил, сначала медленно, подбирая каждое слово, а после - рассказ получился больше похожим на поток, прорвавший плотину молчания. И с каждой минутой Казанский чувствовал, как высвобождается то, что он хранил и копил в себе годами. Только сейчас всё другим казалось - как будто именно это количество дней должно было быть отмеряно кем-то свыше, чтобы ему легче стало.
Люба уже уснула, а он всё говорил. Рассказывал в тишине детской, как впервые взял Лину на руки, как не мог свыкнуться со своей новой ролью, когда она только появилась в его жизни. О том, как пропустил всё самое важное, как ему тогда казалось. И о том, как не желал пропускать ни секунды из жизни Любы, словно это могло компенсировать ушедшее время.
-Лёш! - шёпотом позвала его Вера от двери, и Казанский очнулся, выходя из состояния, в котором пребывал. - Спать пойдём? Или тут останешься?
- Сейчас приду. Любу только уложу удобнее.
- Да оставь так, сколько раз в одежде засыпала.
- Посмотрим.
-Лёш...
-М?
-Ты на меня не сердишься?
- Нет. Наоборот. Хочу сказать тебе спасибо. В очередной раз.
- Правда?
- Да. Спасибо. Кажется, из нас двоих ты всегда знаешь, как будет лучше.
Он усмехнулся, приподнимаясь и перекладывая Любу на её подушку, и Вера лукаво улыбнулась и развернулась, чтобы пойти в спальню.
- Зря ты это, Казанский. Такое оружие в руки женщине давать нельзя.
И её тихий смех заставил его тихо рассмеяться ей вслед.
Несколько лет спустя
- Я не выйду за него замуж! - решительно заявляет Люба, когда я распахиваю дверь после того, как бесперебойный звук дверного звонка более полуминуты разливается по квартире трелью.
- Мам! Кто там? Мне даже через наушники слышно! - раздражённо кричит Надя из своей комнаты.
- Почему ты в наушниках? - кричит в ответ Алексей из гостиной. - Ты должна делать уроки!
А я стою, смотрю на старшую дочь, в глазах которой застыли непролитые слёзы и подбородок которой дрожит, вижу кривую улыбку, что она изо всех сил пытается удержать на лице, как хорошую мину при плохой игре, и не знаю, что ей ответить.
- Вер, да кто там уже? - уточняет Казанский, десятью минутами ранее устроившийся в гостиной, чтобы поработать в тишине.
Из комнаты младшей дочери высовывается любопытная мордашка Нади, которая, увидев, что пришла всего лишь старшая сестра, разочарованно вздыхает.
- Это Люба, - отвечаю сразу всем и никому в отдельности. И добавляю чуть тише: > И она не выйдет замуж за Аркашу.
Всё объясняется через пять минут сбивчивого рассказа дочери, и я выдыхаю с облегчением, едва не смеясь. Мы сидим в кухне, куда пришла даже Надя, хотя, сейчас она была в возрасте, когда её гораздо больше интересовали собственная жизнь, музыка и общение в сети с друзьями, чем то, что происходило в семье. Особенно, если речь шла о замужестве старшей сестры, с которым, вроде как, всё было решено ещё полгода назад.
- Он не сказал мне, понимаешь! Не сказал, что собирается уезжать, и что я вроде как планирую ехать с ним! Нет, ты можешь представить, папа? Я планировала ехать с ним - в его фантазиях! То есть, мне об этом говорить вроде как и необязательно.
- Люб, успокойся.
Я подлила дочери чаю, который она снова выпила залпом. Наверное, стоило добавить в него порцию- другую корвалолу.
- Как я могу успокоиться? За меня всё решили! И он даже не рассматривает возможности остаться.
- Работа есть работа. Ты же не сможешь быть здесь, пока он в Архангельске.
- Правильно. Поэтому нужно мне лгать.
- Не нужно. Он поступил нехорошо. Но лишь потому, что боится тебя потерять. Это же очевидно.
Люба прикрыла глаза и покачала головой, будто ей только что сообщили самую неразумную вещь на свете, а ей пришлось проявить весь возможный такт, чтобы сделать вид, что она её не заметила.
- Пап... ну ты хоть меня понимаешь? - воззвала она к Казанскому, стоящему возле стола, на который он опирался бедром, сложив руки на груди.
