Приручить единорога (Странное предложение) - Джоансен Айрис (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Она недоумевала, почему после всех угроз, которые Сэнтин произнес во время их разговора, он неожиданно оставил все попытки уговорить ее. Ей было не понятно, почему он избегает ее и почему решил загнать себя работой до полусмерти. Жанна знала, что должна испытывать благодарность к нему за то, что он отказался от своего плана и перестал давить на нее, однако вместо этого она чувствовала странное беспокойство. Когда же она вспоминала выражение боли, появлявшееся на лице Сэнтина в ответ на каждое ее «нет», ее пронзало острое чувство вины и раскаяния.
Напрасно она уговаривала себя, что все происходящее весьма характерно для Сэнтина и что именно так он и должен был поступить — ничто не помогало. Вот и сейчас она думала о том же, лежа без сна на шелковых простынях, но беспокойство не проходило. И чем сильнее досадовала она на то, что Сэнтин не может не проявлять свое непредсказуемое упрямство, тем чаще Жанна вспоминала о его недавней болезни, которая должна была быть по-настоящему серьезной, чтобы уложить в постель такого сильного и волевого человека, как он. И вот теперь Сэнтин снова вернулся к напряженной работе, к изматывающим ночным бдениям, способным свалить с ног даже здорового человека, а ведь рекомендованный Сэнтину врачами период реабилитации еще не закончился. Если Доусон выглядит таким усталым и изможденным, то каково же приходится Рафу? Нет, если так будет продолжаться и дальше, то этот упрямец снова угодит в больницу.
Жанна вся похолодела, стоило ей представить себе Рафа лежащим под стерильно белой больничной простыней. Слабого, больного, беспомощно-раздраженного… Сердце ее сжалось от жалости. Не имело никакого значения, что Сэнтин скорее всего заслуживал того, что с ним случилось или случится. Картина, которую она себе нарисовала, заставляла Жанну чувствовать себя больной. Это ощущение было почти физическим, и на лбу ее проступила липкая испарина.
«Почему никто не остановит его? — в панике подумала она. — Почему никто не предупредит, что в его положении напрягаться опасно? Тот же Пэт Доусон должен хорошо представлять себе, чем может кончиться для Рафа работа без сна и отдыха… Так почему же он не скажет ему, что болезнь может вернуться и что только идиот может так рисковать своим здоровьем?»
При мысли об этом Жанна досадливо прикусила губу. Неужели она действительно так наивна и глупа, что всерьез рассчитывает на Доусона? Во всем, что касалось бизнеса, этот последний не мог быть полноценной заменой даже ослабленному болезнью Сэнтину. Он и сам прекрасно понимал это и никогда не забывал, кто из них босс, а кто — секретарь. Если Пэт попытается вмешаться, Сэнтин либо уничтожит его при помощи своего острого как бритва языка, либо просто сотрет в порошок, воспользовавшись своей властью и могуществом. Нет, не стоит и рассчитывать, что Доусон придет к ней на помощь.
К ней на помощь? Да о чем она только думает? Здоровье и благополучие миллиардера Рафа Александра Сэнтина не должно ее волновать. Какое ей, в конце концов, дело — пусть доводит себя до больничной койки, если ему так хочется. Но если она не возьмет на себя ответственность за его здоровье, тогда кто же?
Страх и — что греха таить! — неприязнь, которые Сэнтин сознательно воспитывал в окружающих, сделали его уязвимым для его собственной железной воли и решимости. Он всегда был один, и Жанна, только сейчас поняв всю глубину этого добровольно избранного одиночества, почувствовала, как от жалости сжалось ее сердце.
Она старательно заморгала, чтобы загнать обратно слезы, которые выступили на глазах помимо ее воли, и глубоко вздохнула, стараясь избавиться от спазмов в горле. Пусть трусы молчат, ожидая, пока он умрет… нет, пока он сам убьет себя работой. Она же не может и не будет мириться с этим. Нужно действовать, и действовать решительно. Кто-то же должен сказать правду ему в лицо, пока не стало слишком поздно, и, похоже, судьба выбрала ее.
Не переставая размышлять над тем, что и как она должна сказать Сэнтину, Жанна отбросила в сторону покрывало из рубчатого вельвета и голышом выскользнула из постели. Сняв со спинки кресла свой ночной халатик из блестящего медово-желтого атласа, она решительно зашагала к дверям спальни, даже не потрудившись включить на ночном столике свет.
Застегивая на ходу пуговицы развевающегося халата, Жанна выскользнула в коридор и, шлепая босыми ногами по ковру, спустилась по лестнице вниз. В прихожей было темно, но под дверью библиотеки она разглядела узкую полоску света. Спрыгнув с последней ступеньки, Жанна с воинственным видом направилась туда.
— Мисс Кеннон?..
Шепот, раздавшийся из-под темной арки за ее спиной, был совсем тихим, но Жанна подскочила от испуга.
— Прошу прощения, если я напугал вас, мисс Кеннон, — сказал тот же голос, и Жанна, в тревоге оглянувшись через плечо, разглядела бледное лицо Стокли. Лицо это медленно плыло в темноте, словно бестелесный дух, поскольку самого дворецкого, по обыкновению одетого в черный смокинг, почти не было видно.
— Еще раз великодушно простите, — промолвил Стокли, делая шаг вперед, и Жанна, наконец, разглядела на фоне дверного проема его величественную фигуру. На лице дворецкого не было заметно никаких следов сонливости, да и держался он так, словно сейчас было не четыре часа ночи, а четыре часа дня. В руке Стокли держал поднос, на котором стоял серебряный кофейник и одинокая чашка с блюдцем.
— Могу ли я просить вас отнести этот поднос мистеру Сэнтину, пока я схожу за чашкой и сливками для вас? — осведомился он почтительно.
Жанна мгновенно приняла решение.
— В этом нет необходимости, — вполголоса ответила она. — Можете идти спать, Фред. Я спустилась только для того, чтобы уговорить мистера Сэнтина отправиться в постель и немного отдохнуть. Сегодня вы ему не понадобитесь.
В темноте прихожей Жанна не могла рассмотреть выражение лица Стокли, но ей показалось, что в его чертах отразилось облегчение.
— Я очень рад слышать это, мисс Кеннон, — ответил дворецкий и едва заметно кивнул уже с явным одобрением. — Мое положение не позволяет мне делать замечания мистеру Сэнтину, но уверен, что в последнее время он слишком много работает. Вы уверены, что я больше ничем не могу быть вам полезен? Может быть, вы спросите у мистера Сэнтина, не пожелает ли он немного подкрепиться, прежде чем отправится спать? Горничная сказала, что ужин он почти не тронул.
— Если Раф захочет перекусить, то мы как-нибудь сумеем найти дорогу на кухню, — нетерпеливо перебила Жанна. — Ступайте спать, Фред. Если мистер Сэнтин не отличает день от ночи, это не значит, что весь дом должен из-за него не спать.
Несколько мгновений Стокли потрясенно молчал. Когда он вновь обрел дар речи, Жанне почудились в его интонации довольные нотки.
— Как прикажете, мисс Кеннон. Позвольте мне открыть для вас эту дверь?
— Будьте так любезны, — рассеянно отозвалась Жанна. — Спокойной ночи, Фред.
— Спокойной ночи, мисс Кеннон.
Поднос с серебряным кофейником оказался на удивление тяжелым, и Жанна, не имевшая опыта в подобных делах, сосредоточила все внимание на своей ноше. Как бы там ни было, порог библиотеки она одолела благополучно, и Стокли бесшумно прикрыл за ней высокую дверь.
— Ради Бога, Фред, перестань ты заниматься ерундой. Поставь кофе и уходи! — донесся от стола грубый голос Сэнтина. — В конце концов, я же сказал, что не хочу никакого кофе.
Жанна подняла голову. Картина, представшая ее взору, почти не отличалась от той, которую она ожидала увидеть. Раф сидел за столом в своем кожаном рабочем кресле и просматривал какие-то бумаги, разложенные перед ним на столе в круге желтого света от настольной лампы. Это был единственный источник света в комнате, если не считать камина, в котором несильным и ровным пламенем горели березовые поленья. Рукава белой сорочки Сэнтина были закатаны до локтей, обнажая мускулистые загорелые руки; несколько верхних пуговиц он тоже расстегнул, и Жанна невольно залюбовалась его мощной красивой шеей. Прядь черных волос небрежно спускалась ему на лоб, и Сэнтин без конца теребил ее, накручивая волосы на указательный палец. Темные глаза его провалились, а под глазами залегли глубокие тени, но жесткое заострившееся лицо по-прежнему дышало неукротимой волей и упрямством.
