Шуточки жизни - Быстрова Ирина (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
Последнее она однажды пыталась применить к нам с Галкой. «Ах, Олечка, какой у Галины Викторовны сложный характер! Я представляю, как тебе тяжело приходится. Если вдруг что, – при этом она многозначительно расширяла глаза, – я всегда могу подставить свое широкое плечо под твои слезы». Мы с Галкой раскусили ее на раз-два. «А мне она шептала, – рассказывала Галка, – мол, смотрите, Галина Викторовна, Ольга Николаевна так со всеми подружилась. Вам не обидно, что она на работе на вас – ноль внимания? Ведь это вы ее сюда привели».
Милочка полагала, что «испытуемые» никогда не будут делиться друг с другом содержанием своих бесед с ней. Любопытно, почему? Сама-то она не стеснялась выложить все, о чем только что давала чуть ли не подписку, что будет молчать. И это была фаза тяжелой артиллерии – когда Милочка пускала в ход все средства: от грубых шуточек до откровенного вранья в лицо. Вранье особенно обескураживало меня. Все мы врем. Кто понемногу, по мере необходимости, кто всерьез. Но обычно испытываем некоторое неудобство оттого, что нам пришлось прибегнуть к этому способу самовыражения, и стараемся хоть как-то облечь это вранье в удобоваримые формы. Милочка не затрудняла себя ни угрызениями совести, ни усилиями по приведению вранья в божеский вид. Врала с такой виртуозной наглостью, что полностью парализовывала своих собеседников.
Повторяю: она не всегда преследовала конкретные цели. Иногда ей было просто достаточно видеть твою перевернутую физиономию. Тогда день расцветал для Милочки яркими красками, и можно было жить и трудиться. А работала она неподражаемо хорошо. И именно поэтому все стоически терпели ее выходки. Милочкины отчеты о продажах и заключенных контрактах вызывали у дирекции священный трепет и желание носить Милочку на руках. «Кошмарная баба, – говаривал мне в приступе откровенности Никиток, – но продавец от Бога».
Алена с ее утонченностью и открытостью никак не вязалась в моем представлении с Милочкой. Но на кухне они выглядели как две подружки, собравшиеся пошушукаться о том о сем. Н-да, нонсенс. Хотя…
С Аленой никто не желал дружить. Третью неделю она билась над тем, чтобы завязать с кем-нибудь дружеские отношения, но все бежали от нее, как будто она страдала падучей. Объяснение этому было одно – Алена пришла к нам в роли подружки замдиректора. Все просто опасались приблизиться к ней. А вдруг о чем проболтаешься? А вдруг она что-нибудь выпытает у тебя? И так далее. Алена могла представлять интерес только для того, кому нужно было бы подобраться к М.А. Таких пока в офисе не нашлось. М.А. был сомнителен. Привыкал, постепенно внедрялся в производственный процесс, улыбался, но делал все немного отстраненно. Словом, виделся всем весьма темной лошадкой. Ставить на него ни у кого пока еще желания не возникло. Оттого и Алена с практической точки зрения пока никому не понадобилась. Кроме – как сегодня выяснилось – стервы Милочки.
– Думаешь, Милочка что-то наметила? – спрашиваю я у Галки после своего доклада об увиденном.
– Да черт ее знает, – пожимает она плечами. – Если только Витю хочет подсидеть. Что тут еще можно выжать? Вряд ли она захочет отправиться в тмутаракань директором филиала.
– Действительно, вряд ли, – соглашаюсь я.
Милочка – столичный житель. Ее в провинцию не загнать ни за какие деньги.
– Я звонила Жаннете, – меняет тему Галка.
– И что? – Я вздрагиваю от неожиданности.
– Завтра приезжает. В одиннадцать.
– Здорово.
– Ага. Мы с ней договорились на вечер на семь.
– Прекрасно! – восклицаю я с фальшивым энтузиазмом.
Галкино настойчивое желание устроить внеочередной междусобойчик продолжает меня беспокоить. Или я становлюсь излишне мнительной после всего произошедшего за последние несколько дней?
Глава 20
– Я решила начать новую жизнь! – триумфально объявляет Галка, когда мы наконец-то рассаживаемся за столиком в «Патио-Пицце».
Сейшн было решено провести на нейтральной территории. Не хотелось забивать себе голову проблемами, что есть и что пить.
– Очень хорошо, – тянет утомленно Жаннета. – Но для начала, может, что-нибудь закажем?
Она отвратительно выглядит. От обычной Жаннетиной красоты и томности, в которых пятьдесят процентов от природы, а пятьдесят – от Жаннетиных непрестанных усилий, осталось лишь жалкое подобие. Наверное, идея насчет того, чтобы проветриться в Москве, оказалась не такой удачной, как мы предполагали.
Мы делаем заказ и, отдав карты меню официанту, устремляем вопросительные взгляды на Галку. Жаннета, однако, молчит, поэтому вступаю я.
– Итак, – говорю я, – ты начинаешь новую жизнь. – Я развожу руками. – Здорово!
– Да! – Галка отпивает большой глоток вина и кивает. – Прямо с сегодняшнего дня.
– Ну, – я делаю вздох, – и в чем будут заключаться перемены?
– Я решила в корне изменить свою семейную жизнь! – сообщает Галка.
Мы с Жаннетой испуганно переглядываемся. Вот это да!
– Разводишься? – подает голос Жаннета. Галка смеется:
– Нет! Наоборот!
Что-то чрезмерно много восклицательных знаков в ее репликах.
– Наоборот – это что означает? – мрачно осведомляюсь я.
– Я решила больше уделять внимания семье, и Николаше в первую очередь. – Галка подливает себе вина. – Жутко хочется пить. Наверное, после рыбы, которую пришлось стрескать в обед.
– Наверное, – эхом отзываюсь я, и мы с Жаннетой вновь переглядываемся.
– С чего это ты надумала? – интересуется Жаннета. – Что-то произошло, о чем мы еще не знаем?
– Нет, – Галка радостно смотрит на нас, – просто я проснулась как-то утром, – она морщит лоб, вспоминая, – да, третьего дня… И подумала: какого черта мне надо? Какие-то мужики, один от другого отличающиеся только своей манерой заниматься сексом, – на черта они мне? Как-то это все стало надоедать. Да и потом, – она доверительно наклоняется к нам через стол, – Николаша вступает в опасный возраст. Сорок лет – кризисный период. А, честно сказать, – она опять откидывается на спинку своего кресла, – мне его потерять никак не хочется. Особенно по своей собственной вине. Стоило ли тогда вообще начинать семейную жизнь много лет назад? Вот.
Галка обладает поистине звериной интуицией. Двенадцать лет ей было плевать на Николашу, а теперь она ни с того ни с сего вдруг решила проникнуться им до самой последней клеточки своего существа.
– Ну, что скажете? – весело спрашивает нас Галка. Жаннета опять молчит, поэтому в разговор вступаю я:
– Значит, ты просто струсила? Галка давится вином и кашляет.
– С чего это ты взяла? – наконец возмущенно вопрошает она.
– Не знаю, – я отвожу глаза, – мне так показалось. Ты испугалась, что Николаша тебя бросит, вот и решила перевоспитаться в один момент.
– Николаша? – фыркает Галка. – Николаше слабо меня бросить…
– Постой, постой, – бормочет Жаннета. – Ты сама себе противоречишь. То сказала: «Мне его потерять не хочется», то – «Никогда не бросит». Что-то я не понимаю.
– Ну-у… – растерянно тянет Галка.
Мы с удовольствием наблюдаем за ней. У Галки всегда так. Валит все в кучу и при этом сама себя не слышит. Торопится высказаться, а впопыхах выдает себя с головой. Конечно, она струхнула. Не знаем еще почему, но, видно, что-то произошло, и Николаша как-то себя проявил. А голова у Галки все же варит, и не понимать, что сорокалетняя вскорости баба запросто проиграет бабе более свежей и юной, она не может. Вот и забила хвостом. Но признаться во всеуслышание в своих страхах – Галка на такое не способна, нет-нет. Поэтому сейчас сидит напротив нас и выкручивается, как может.
– Д-да, – наконец выдавливает из себя Галка, – что-то я пугнулась.
Ура! Сдалась. Я мысленно потираю руки. Пора переходить к делу.
– Ты что-то заметила за Николашей? – интересуюсь я.
– Да не то чтобы… – Галка задумывается, вертя в руках бокал. – Просто… Так… На уровне ощущений.
Жаннета пихает меня под столом ногой. Я морщусь: согласна – ситуация переходит в стадию подозрительных. Жаннетино положение явно усложняется. Впрочем, я еще не знаю, что она там, в Москве, надумала. У нас не было ни минуты, чтобы обменяться новостями. Весь день на работе был самый натуральный сумасшедший дом, а вечером от меня ни на шаг не отходила Галка – какие уж тут приватные разговоры?
