Богатые мужчины, одинокие женщины - Мессмен Петти (книги онлайн .txt) 📗
– Ты хочешь, чтобы я высказалась по поводу надежности Пейдж? Заслуживает ли она доверия? Насколько она правдива? Или тебе интересно мое мнение насчет ее репутации? – невнятно пробормотала Сьюзен, с несчастным видом посмотрев на часы как раз в тот момент, когда изящные стальные стрелки сдвинулись, показывая 4: 14 утра.
Она испытывала искушение позвонить в Транкас и выяснить, открыто ли там до сих пор. В Лос-Анджелесе в четыре часа утра уже никакие заведения не работали в полную силу.
– Возможно, они потом пошли куда-нибудь с музыкантом – другом Марка, – предположила Тори.
«Или же, опять-таки возможно, Пейдж отправилась к нему домой, и они расслабляются на пару», – билась мысль в несчастной голове Сьюзен.
Они обе одновременно потянулись за очередной горстью орешков.
– Дастин прислал такую замечательную записку. Почему мы не можем познакомиться с кем-нибудь, похожим на него? – вздохнула Сьюзен.
Тори сделала глоток, наблюдая за Сьюзен поверх своей чашки. Она привыкла думать только об одном мужчине. Теперь у нее в голове был целый бродячий зверинец мужчин. Ричард Беннеттон. Все еще старина Тревис, конечно. Хирург-коротышка. Марк Арент Сьюзен. Или он был Марк Арент Пейдж? Таинственный, «дары приносящий» поклонник Пейдж из Филадельфии. И нельзя не принимать во внимание Дастина Брента.
– Мы уже знакомы с ним самим.
– Ну, и по которой из нас он скучает до потери пульса? Которая же из нас искушала его отказаться от путешествия и остаться в надежде на любовь? Кого ему хотелось бы застать в одиночестве к своему возвращению? – мечтательно размышляла Сьюзен, разгрызая зубами скорлупу созревшей фисташки и отправляя ядрышко в рот.
– Пейдж! – выдохнули они в унисон с изрядной порцией ярости.
Сьюзен кинула оставшуюся скорлупу в специально предназначенную для этого хрустальную вазу.
– На самом деле я никогда никого не ненавидела прежде в своей жизни, – сказала Сьюзен. – Не любила – да. Но ненавидеть – нет. А теперь я действительно ненавижу Пейдж. Я имею в виду, что действительно ненавижу ее.
Сьюзен сорвала медные клипсы, которые Пейдж одолжила ей, и кинула их на кофейный столик.
– Она одной рукой дает, а потом обеими забирает. Мне наплевать на все эти тряпки. Мне наплевать на эти клипсы. Я чувствую себя ничтожеством. Вроде бы она не может меня бесить, потому что так великодушна и добра. Но насколько она великодушна в действительности, если на всю ночь пропадает с парнем, который пришел ко мне?
– У Пейдж есть свои плюсы и свои минусы – Внесла ясность Тори.
С этим вполне можно было согласиться. Пейдж излучала жизнерадостность и оптимизм. Если у вас появлялась проблема – это была ее проблема, которую она решала с максимальным энтузиазмом. Она была поглощена этой проблемой так же, как и вы, а может быть, даже больше, потому что была упрямой и очень энергичной. Минусы Пейдж заключались в том, что ей просто нельзя было доверять. Она была настоящей сибариткой, совершенно эгоистичной. Если она могла получить удовольствие, отобрав его у вас, то именно так и поступала, возможно, далее не осознавая всей непорядочности своего поступка. Что и подтвердилось этим вечером.
– Вот как? Ну, что ж, отлично, в настоящий момент я знакома только с минусами. Не подскажешь ли каких-нибудь плюсов?
– Если бы не она, нас бы всех сейчас здесь не было… – правдиво сказала Тори, ее джорджийский акцент стал особенно заметен, когда она встала на защиту Пейдж.
– Что уж в этом такого замечательного? – Сьюзен мрачно пригубила «Арманьяк», вглядываясь в глубокий рыжевато-коричневый цвет напитка, словно пытаясь разглядеть в нем ответы.
– Ты бы предпочла сейчас находиться в Стоктоне, со своей прошлой жизнью без каких-либо изменений?..
– Теперь ты говоришь как Пейдж!
– …и получать уклончивые ответы от как-его-там-зо-вут?.. – продолжала с нажимом Тори.
– Я пытаюсь забыть…
– Без волнений. И в то же время желая волноваться. Ты ведь сама сказала, что большинство потенциальных женихов были бывшими мужьями девчонок, с которыми ты ходила в школу, парнями, на которых ты тогда даже не взглянула бы дважды. И дело не только в мужчинах. Вспомни о том, какого успеха ты добилась в своей карьере. Посмотри, насколько больше стала получать здесь и какие для тебя открываются перспективы, – продолжала Тори, не обращая внимания на попытки Сьюзен ее прервать. – Ты бы предпочла общество жителей маленького городка, жарить шашлыки в передвижном доме своих родителей? Послушай, я ничего не имею против передвижных домов, но просто не могу себе представить тебя, удовлетворенной жизнью в таком маленьком городке, как Стоктон, где все будут высмеивать твои амбиции, вместо того чтобы поддерживать и восхищаться ими, или погрязшей в рутине, когда здесь явно гораздо больше возможностей.
Сьюзен почувствовала, как слезы жгут глаза, и часто заморгала, стараясь их сдержать. Может быть, она слишком мною выпила и теперь чувствовала себя переутомленной. Она скучала по своей семье и одновременно была на нее обижена. С каждым телефонным звонком они все больше отдалялись друг от друга. Родители не хотели слышать о Лос-Анджелесе, ее работе, ее друзьях, о доме, в котором она жила. Даже несмотря на то, что она звонила им из офиса и разговор оплачивался фирмой, они по-прежнему его обрывали, ссылаясь на дороговизну связи. У нее все в порядке. У них тоже. Это все, что они хотели знать. Их разговоры больше похожи на телеграммы: урезанные сокращенные фразы только о самом главном, которые обрывались совершенно внезапно. Неужели они совсем не беспокоились? Неужели ее мать не волновалась? Когда Сьюзен позвонила Лизе и Базу, своим единственным друзьям в Стоктоне, то с болью обнаружила, что и они стали чужими, колкие замечания по поводу «города мишурного блеска», язвительные насмешки над ее жизнью в нем. Ей объяснили, что конфронтация неизбежна и что наивно не понимать этого. Она переехала, а для них это означало «ушла вперед». Ее жизнь отличалась от их. И поэтому она теперь была другой, изменившейся.
«Как! Всего за одну ночь? Я – это я. Я всегда буду собой».
Но даже в разговоре со своими самыми давними и близкими друзьями Сьюзен билась головой в неумолимую кирпичную стену. И было по-настоящему больно.
«Удовлетворенность» – ведь так сказала Тори?
Удовлетворенность такое расплывчатое понятие. Есть ли кто-то действительно удовлетворенный? Если человек здоров – предполагается, что он удовлетворен. Если нет – тогда он алчен. Мать и отец Сьюзен утверждали, что они всем удовлетворены. Но Сьюзен могла бы поспорить, что это не так. Человек не может испытывать удовлетворенность постоянно. Это противно человеческой натуре. Даже ребенок не может долго быть доволен. Он представляет собою прекрасный пример того, что удовлетворенность – это просто иллюзия. Возьмем фунтик мороженого. Он дает чистую, сладкую, сливочную удовлетворенность, но затем его либо съедают, либо он тает, и ребенок больше уже не испытывает удовлетворения. Удовлетворенность – преходящий феномен, в который люди вкладывают слишком много средств.
Сьюзен не могла бы сказать, что лучше вернуться назад в Стоктон, в прежнюю жизнь. Возможно, это было хорошо раньше, но теперь определенно не так.
– За что конкретно я должна быть благодарна Пейдж? – спросила Сьюзен обиженно, одним глотком допивая коньяк и потянувшись, чтобы поставить пустую рюмку на стол. – Когда она попросту увела мужчину моей мечты…
Тори сочувственно и тепло посмотрела на нее, пробежав пальцами по своим коротким темным волосам.
– Сьюзен, дорогая. Ты даже не знаешь этого парня. Что это может быть за человек, если он, придя к тебе, уходит с твоей подругой и пропадает с нею на целую ночью, а?
– Человек как все. Возможно, Пейдж просто насилует его.
Тори открыла рот, чтобы поспорить, но затем, очевидно, передумала и пожала плечами.
– Я надеюсь, что она подцепит лишай. Или что-нибудь похуже.
– Сьюзен! – Тори рассмеялась над несвойственным Сьюзен ядовитым сарказмом.
