Слабости сильной женщины - Берсенева Анна (читать полную версию книги TXT) 📗
– Не знаю, – смутилась Лера, которой едва исполнилось тогда пятнадцать. – Просто мне интересно: как вы это умеете?
– Почему ты стесняешься? – удивилась Елена Васильевна. – Ты действительно хорошеешь не по дням, а по часам, в твоем облике появляется такое стремительное очарование… Хотя ты, конечно, довольно искрометное создание, – тут же добавила она. – И то, что тебя интересует одежда, вполне естественно. Но я не знаю, как тебе ответить, Лерочка… Все зависит от того, что ты хочешь подчеркнуть в своей внешности, а в конечном счете – только от твоего вкуса, от уважения к себе и окружающим.
Все это было, конечно, правильно, но едва ли могло пригодиться практически. И, вздохнув, Лера тогда подумала: «Что ж, придется одеваться как бог на душу положит. Кто его знает, есть ли он у меня, этот вкус!..»
Да и размышлять об этом особенно не приходилось. С тех пор как кончились алименты, денег катастрофически не хватало даже на самое необходимое. Из чего было выбирать? К счастью, Костя даже не замечал, во что одета его восхитительная жена, а мнение остальных было Лере безразлично.
Она бегала на занятия в своих любимых джинсах и вообще не любила платьев. А для торжественных случаев у нее было несколько юбок и блузочек, сшитых мамой из каких-то немыслимой давности отрезов с экзотически звучащими названиями: тафта, джерси, креп-жоржетт…
И вот теперь, работая в «Московском госте», Лера впервые огляделась вокруг и взглянула на себя по-новому.
Она рассматривала свое лицо в зеркале. Что ж, ничего лицо, вполне! Глаза довольно большие, с подтянутыми к вискам уголками, и цвет приятный – не просто карий, а даже янтарный. Рот, правда, великоват, это ясно. Но зато – необычной формы: краешки губ чуть опущены вниз, и от этого лицо всегда выглядит серьезным. А это, учитывая характер, – обманчивое впечатление, и тоже признак оригинальности.
Еще в десятом классе Лера подстриглась – не слишком коротко, так, чтобы прическа выглядела пушистой. И с тех пор не меняла прическу. А зачем, если ей идет? Даже мама, жалевшая дочкины золотисто-каштановые пряди, признала:
– Так ты задорно выглядишь, Лерочка, с этой стрижкой – прямо дразняще…
Вот только походку свою она так и не могла уловить. Смотрелась на бегу в витрины и не понимала: походка как походка, ничего особенного, почему же говорят?..
«Что ж, – решила Лера, изучив таким образом свою внешность, – надо и одежду подбирать соответственно».
И в ее гардеробе появился маленький ярко-красный свитерок из мягкого трикотажа, и узкая черная юбочка, и еще один синий пиджак – вроде бы в деловом стиле, но в то же время романтичный из-за полукруглых лацканов.
Кроме того, она купила несколько ярких косынок и шарфиков, которые освежали любой наряд лучше, чем самые изысканные драгоценности. Правда, каждая из них и стоила не меньше хорошей блузки…
И – вздохнула: эти несколько обновок были пока единственным, что она могла себе позволить.
Но, наверное, одно то, что она задумалась об этом, переменило ее облик.
– Ты, Лер, как-то так выглядеть стала… – сказала ей однажды Зоя, с которой они сидели в офисе за соседними столами.
– Как? – заинтересовалась Лера.
– Ну, эффектно. Не пойму даже – вроде шмоток новых не много, а смотри ты… Или духи какие-то особенные?
– Да я вообще духами пользуюсь совсем чуть-чуть, – удивилась Лера. – И никакими не особенными.
– Ты сексапильная, – авторитетно заметил Кирилл Стариков, зашедший за чем-то к ним в комнату.
– Интересно, Кирюша, что это значит, по-твоему? – прищурилась Лера.
– А чего ты обиделась? – удивился Кирилл. – Как будто я тебе трахнуться предлагаю! Это значит – сексуально привлекательная, что плохого? Воспитали вас в пионерских лагерях, стесняетесь естественных вещей!
Кириллу едва исполнилось восемнадцать, он выполнял в фирме самые простые поручения – подать-принести, встретить-проводить, – но вид у него всегда был такой, словно вокруг него-то все и вертится.
Но гораздо важнее было для Леры то, что Валентин Старогородский тоже заметил произошедшие в ней перемены.
Они долго не виделись с Валентином. Сходили как-то, еще летом, в кафе, отметили Лерину новую работу. Он подарил ей тогда букет маленьких ярко-алых роз, заметив, что ей идет этот цвет. Поболтали о том о сем и разошлись. Валентин – как всегда, иронично-невозмутимый, а Лера – с каким-то беспокойным, взбудораженным чувством: как будто что-то было недоговорено между ними…
И она обрадовалась, когда он наконец позвонил и предложил встретиться снова. Ее только смущало немного, что она ничего не говорила об этом Косте. Но в конце концов, разве в ее встречах с Валентином было что-то, чего следовало бы стыдиться перед мужем?
Валентин ждал ее на углу Каляевской и Садовой-Триумфальной. В руках у него, как и при первой встрече, были цветы – на этот раз белые игольчатые астры: была середина октября.
Лера сразу увидела его из окна троллейбуса. Он выделялся в толпе: высокий, и держится как-то независимо, и на лице – это даже издалека заметно – нет той привычной печати забот, которая лежит на большинстве московских лиц. Правда, непонятно, что же есть в его лице, кроме обычной иронии. Но это и неважно: все равно он привлекательный.
– Куда мы пойдем, Валя? – спросила Лера после того как Валентин галантно вручил ей букет.
– А у тебя есть конкретные пожелания? – осведомился он.
– Нет, – пожала плечами Лера.
– Тогда мы можем пойти в одно милое местечко, – предложил Валентин. – Ты не против?
– В милое местечко – не против, – улыбнулась Лера. – Надеюсь, еще по дороге я пойму, в чем состоит его милота.
– Женщина не должна быть такой язвительной, Лерочка, – сказал Валентин. – Тем более такая очаровательная, как ты. Ты знаешь, что очень похорошела?
– Спасибо, – слегка смутилась Лера. – А я думала, в темноте не разглядеть.
– Красивую женщину видно даже в темноте. Ладно, долой слова – к делу! – заявил он. – Это здесь, совсем рядом. Знаешь, в Оружейном переулке?
– Знаю, – кивнула Лера. – Там винный магазин хороший.
Валентин расхохотался.
– Интересные у тебя познания! Почему ты-то знаешь именно винный магазин?
– Ну, не только винный. Пастернак там родился. А вообще-то – очень просто: у нас на Трубной тоже винный большой, вот мужики и обсуждали на всю улицу в очереди, что дают на Оружейке да сколько там стоять.
Но Валентин повел ее, конечно, не в винный. В одном из трехэтажных домов, немного удаленных от Садового кольца, в маленьком подвале располагался ресторанчик.
– Время зря не потеряем, – авторитетно заявил Валентин. – Домашняя кухня, приличная публика, а интерьер – сама увидишь. Это одна моя подруга открыла, актриса, между прочим. Тоже – новое амплуа.
В ярком свете лампы золотились три больших оранжевых шара, висящих над дверью в подвальчик.
– «Три апельсина», – прочитала Лера над входом и поразилась: – Надо же, какое совпадение! На работу прихожу устраиваться – там Венеция на фотографии. В ресторан ты меня ведешь – здесь, пожалуйста, Гоцци!
– Да, ты ведь про Италию как раз диссертацию писала, – вспомнил Валентин. – Что ж, тебе тем более должно понравиться.
Они спустились в подвал по узкой лесенке с ярко-красными ступеньками. Внизу, у закрытой двери, стояли два широкоплечих молодца в аккуратных темных костюмах. Они окинули Леру и Валентина внимательными, цепкими взглядами и посторонились, давая им войти.
«В самом деле, интерьер впечатляет!» – подумала Лера, оказавшись в небольшом зале.
Все здесь было выдержано в духе комедии масок, и все – с большим вкусом. Изящные куколки, висевшие на длинных золотых нитях, изображали Панталоне, Тарталью, Коломбину, Труффальдино. Персонажами сказок Гоцци были расписаны стены: по ним летели в легком и бесконечном танце карточные короли, принцессы, драконы, колдуны…
Из середины зала уходила прямо вверх, куда-то под потолок, ажурная, таинственно освещенная лестница неизвестного назначения.
