Линия судьбы - Рощина Наталия (лучшие книги .txt) 📗
Они ничего не рассказывали друг другу — никаких воспоминаний из прошлой жизни. На этом настаивала Ксения, а Рита была двумя руками «за». Будто не было у обеих двадцати прожитых лет.
— Считай, что я родилась в августе этого года, — серьезно глядя в карие глаза Риты, сказала Ксения в одну из их первых осторожных бесед.
— Договорились. Значит, будет к тебе особо трепетное отношение, как к грудному младенцу, — засмеялась Рита, открывая два ряда ослепительно белых зубов. — Со своей стороны я готова отвечать на любые вопросы.
— Пока не собираюсь ни о чем тебя спрашивать, — Ксения считала, что не должна лезть подруге в душу.
Сама она не собирается откровенничать. В такой ситуации нечестно требовать полной искренности от Риты.
— Пока? — засмеялась та. — Значит, есть надежда, что мы станем дружны.
— А ты этого хочешь?
— Мне казалось, что ты едва терпишь мое присутствие, — не отвечая прямо на вопрос, медленно произнесла Рита. — Сейчас ты говоришь о дружбе. Кто знает, может быть, очень скоро ты скажешь, что я — твоя самая близкая подруга. Мне бы это понравилось.
Ксения ничего не ответила. Она повела бровями и внимательно посмотрела в карие глаза Риты: они ответили ей едва заметным превосходством, чуть насмешливо, но добродушно. От нее исходила неподдельная доброжелательность и желание общаться. Рядом с Масловой Ксения чувствовала себя спокойно. Она видела в ней родственную душу, которая все понимает без долгих объяснений. Это было то, что нужно. Улыбнувшись, Ксения подумала, что никогда и никто не должен открываться до конца. Все самые искренние откровения — сиюминутная бравада, всплеск эмоций, а значит, все равно остается что-то сокровенное, недосягаемое для самых доверенных лиц. Это касается и мужчин, и женщин, здесь нет разницы — человеческая природа в этом вопросе не делает акцента на пол. Каждый — вещь в себе. И зачастую сам открываешь что-то совершенно неожиданное.
Наверное, серьезное выражение лица Ксении не вязалось с улыбкой, которую она старательно удерживала кончиками губ. Рита смотрела на нее серьезно, словно угадывая мысли своей новоиспеченной подруги.
— Кто же ты на самом деле, Ксения Широкова? — прикуривая, спросила Маслова.
— Я бы не торопилась с ответом, — уклончиво ответила Ксения. — А ты?
— Сейчас я проводник. Твой проводник в мир хорошо оплачиваемых удовольствий. Дорожка протоптана, так что тебе в какой-то мере должно быть легче. Начинаешь не с нуля.
— У тебя есть какие-то условия?
— Нет. Разве только — пожелание.
— Слушаю.
— Поменьше раздумий и разборок прошедшего дня, — глубоко затянувшись, произнесла Рита.
— А как насчет планов?
— Они должны быть грандиозными!
Ксения кивнула, боясь, что Рита спросит ее о них. В этом пока был абсолютный пробел. Единственное, чего хотела Ксения, стать на ноги, обрести независимость. Ей нужно было заботиться о себе, маме, зная, что, кроме нее, никто этого не сделает так, как должно. Прислушавшись к себе, она выбрала путь для решения своих проблем. Еще месяц назад ей в голову приходили совсем другие мысли, другие планы. Но крутой вираж, уготованный ей судьбой, резко изменил все. А может быть, просто разбудил то, что давно и безуспешно пыталось прорваться наружу? Ксения не верила, что человек в состоянии так круто измениться за короткий промежуток времени. Она хитро сощурилась: нет, она осталась прежней. Она позволила себе быть самой собой.
Рита росла, окруженная безграничной любовью бабушки и нескрываемым равнодушием матери. В этой семье, состоявшей из одних женщин, любовь и внимание постоянно боролись с беспечностью и откровенным эгоизмом. Отца своего девочка не помнила. Дети во дворе хвастались походами с отцами в зоопарки, поездками на выходные за город, а Рита только сжимала кулачки и гордо отвечала, что они с мамой сто раз там были. Она делала вид, что ее не волнуют дразнилки, которыми щедро награждали ее сверстники. Для себя же она решила, что в се жизни что-то не так. Почему их трое: она, мама и бабушка? Зачем мама постоянно приводит в дом незнакомых мужчин? Они не задерживаются в их семье. Наверное, это имело объяснение, но Рита пока не могла до него додуматься. Где же тот мужчина, которого в фильмах называют кормильцем, хозяином, отцом? Как это — иметь отца? Взрослея, она все чаще задавала вопросы о нем. Из бабушкиных ответов трудно было что-то понять, и однажды Рита обратилась к матери.
— Да проходимец твой папаша, — презрительно скривила губы Светлана. — Сбежал, сволочь. Узнал, что я в положении, и скрылся в неизвестном направлении. Переживал, небось, что искать его буду. Как бы не так! Сейчас я даже благодарна ему за это.
— Благодарна? — сказанное не укладывалось у Риты в голове.
— Прожить жизнь с одним мужиком, да еще с таким, у которого между ног что-то исключительно для отправления природных нужд, — небольшая радость. Подрастешь — поймешь. Я без него только и узнала, что это такое — сладость от мужика, — мать Риты мечтательно подкатила глаза вверх, но тут же спохватилась: — Какого черта ты уставилась? Дылда выросла, все с пацанами по дворам носишься. В голове ветер! Иди уроки делать. Папу вспомнила! Чтоб больше ничего о нем не спрашивала. Биологический отец для тебя умер!
Правда, и другого Ритина мама в дом не привела. Романов у нее случалось много, отчаянный поиск единственного и неповторимого растянулся на многие годы, а последний — горячий, отчаянный азербайджанец, увлек ее настолько, что Светлана однажды попросту сбежала с ним, оставив пятнадцатилетнюю дочь на попечение старушки-матери. Рита спокойно отреагировала на то, что со слезами сказала ей бабушка: «Одни мы с тобой остались на белом свете, внученька моя…». Арина Егоровна выглядела совершенно растерянной, понимая, что теперь на ней ответственность за внучку, только на ней. А в глазах Риты она увидела недобрый, злорадный огонек. Он вспыхнул и погас, не укрывшись от ее проницательного взгляда. Ни Арина Егоровна, ни Светлана так никогда и не узнали, что перед своим отъездом горячий избранник успел осчастливить Риту, став ее первым мужчиной. Она нисколько не жалела об этом, потому что теперь как будто понимала слова матери о «сладости от мужика». Именно об этих минутах вспоминала Рита, когда бабушка, глотая слезы, причитала и обзывала дочь последними словами.
— Да будет тебе, бабуля, — осекла ее Рита. — Она моя мать все-таки. Не смей говорить о ней плохо никогда! Как решила, так и поступила. Уважаю — не стала притворяться, делать вид, что сгорает от любви ко мне. Она — женщинах большой буквы «Ж», и осуждать ее мы с тобой не будем!
— Риточка, как же так можно? — всхлипывала Арина Егоровна. Качая головой, она причитала: — За кобелем погналась. Дом бросила, дочь сиротой оставила!
— Только так, бабуля, только так, — выдохнула Рита, сжав кулаки. Отныне она знала, что в этой жизни, в которой даже родная мать не любила ее, легко отказавшись от нее ради крепких объятий мужчины, это и есть главное. Урок, который получила Рита, повлиял на всю ее дальнейшую судьбу. Пока она даже сама не предполагала насколько. Мысли ее витали вокруг понятий, ранее не принимавшихся во внимание: чувственность, плоть, томление, которое должно быть удовлетворено любой ценой. Оно — ступени к исполнению желаний. Пока желаний не было, но Рита была уверена, что скоро определится с ними. За этим заминки не будет.
Раньше она все больше водилась с мальчишками. Девочки с их играми в дочки-матери, резиночками и классиками вызывали у нее кривую усмешку. Она не понимала, как можно находить в этом удовольствие? Куклы? — смешно и глупо! Рита росла сорвиголовой, отчаянно участвующей во всех забавах дворовых пацанов. Она лазила по деревьям, как кошка, лучше всех, метко стреляла из рогатки, перемахивала через заборы и с удовольствием жевала недозрелые яблоки, груши. Бутерброд с маслом и сахаром, выделенный мамой или бабушкой вместо обеда, тут же расходился по одному укусу на всех. Полуголодная, но полная энергии, Рита верховодила ватагой мальчишек и давно считалась среди них «своим парнем». Мало кто осмеливался перечить ей — отпор, который она давала, заставлял надолго забыть о своем желании взять верх, подчинить себе эту глазастую вертихвостку. В компании мальчишек она практически сразу завоевала несгибаемый авторитет, уважение. Ей это было необходимо на физическом уровне. Риту не останавливала перспектива драки, разборок, она никогда не пряталась за чужие спины. Напротив, каждая победа приносила ей удовлетворение, которое не давало ничто. Какая-то нарастающая внутренняя агрессия искала выход и находила его в постоянном доказательстве своего права быть первой. С этим уже никто и не спорил, а Рита продолжала по инерции самоутверждаться. Она мало обращала внимания на то, как выглядит, предпочитая брюки, шорты, свободные рубашки и футболки. Измазанные шелковицей губы могли так и не дождаться воды и мыла. Лихо надетая чуть набок кепка, коротко стриженные волосы — пацан да и только. Такой она была до того самого дня, когда посчитала, что стала по-настоящему взрослой.
