Все по-взрослому (ЛП) - Стюарт Кейт (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
— Да о чём ты говоришь? — спросила она и поправила на стене фотографию в рамке, которая висела бы там ровно ещё сто лет. Моя мать была всегда непробиваемой.
— О тебе! — ответила я. — О том, что ты ведёшь себя, будто мы — партнёры, которые договорились пережить вместе трудные времена. Будто я не твоя дочь, а какое-то... обязательство.
— Элис, да что на тебя нашло?
— Я люблю мужчину! Обычно у нормальных женщин от этого срывает крышу.
Моя мать стояла, почти не дыша.
— Твоё целомудрие...
— Распрощалась с ним много лет назад. Я давно не строю из себя невинную девушку. И твой вибратор я нашла, когда мне было ещё шестнадцать, — выпалила я и выгнула бровь: — И действительно, чего это все батарейки разряжались так быстро?
Моя мать от удивления открыла рот. Я посмотрела на неё и поняла, что в злости выплеснула долго сдерживаемое чувство разочарования из-за отношений, которых у нас не было.
— Ты женщина, которую бросил муж. С женщинами такое случается чуть ли не каждый день. Вот скажи мне, почему ты решила податься в монашки и испортить мне жизнь?
Моя мать, положив руку на сердце, отступила на шаг и задрожала всем телом. На какую-то секунду я поняла, что зашла слишком далеко, но уже ничего не могла с собой поделать.
— Я решила посвятить свою жизнь Богу и жить настолько безгрешно, насколько это возможно. Кстати, каждый день.
— Убрав из своей и моей жизни всё веселье? Ах, да. И ты не посвятила ему свою жизнь, ты спряталась за ним. Уверена, что Бог, которому я молюсь, не считает улыбки и хороший юмор мерзостью. Уверена, что звёзды на небе он сделал для того, чтобы ими восхищались, а не прятали лицо в книге, его книге правил.
— Элис!
— Уже двадцать пять лет, но всё же позволь представиться. Я никогда не была чопорной, правильной и нормальной девочкой, в которую ты так отчаянно хотела меня превратить. Начальная школа реально высосала из меня все соки, как и из большинства девочек-ботаников, а старшая школа напоминала кошмар. Мне было наплевать на мнение окружающих, но я менялась ради тебя! — я мотнула головой и продолжила наступление: — Но ты не замечала, потому что была слишком занята тем, что тыкала меня носом в то, что я что-то делала не так. Кстати, университет тоже был полным отстоем, мам, — мой голос расстроенно задрожал. — Я чувствовала вину за каждую улыбку, каждую грешную мысль, каждую неиспользованную возможность. Мне казалось, что я отстала в развитии, потому что позволила тебе внушить себе мысль, что перестану быть женщиной, которую ты вырастила, если хотя бы на секунду выйду из образа. — Я пожала плечами. — Но в том-то и дело. Я играла роль.
Заставив себя откинуть оставшийся страх, я выдала ей правду:
— Той девочки не существует. Я — шумная и упрямая до отвращения. Я не упускаю ни единого шанса и живу так, будто завтра никогда не наступит. Я пью пиво и иногда, — я распахнула глаза, — позволяю себе лишнего. Я хожу на пляж и смотрю бейсбол. Я часто смеюсь, шучу и улыбаюсь.
Побросав в чемодан свои вещи, я посмотрела на мать и хитро улыбнулась:
— И каждый раз при возможности я восхваляла пенис Рейфа Хембри!
— ЭЛИС БОЙД!
— Я живу! — выкрикнула я, резко захлопнув свой чемодан. — И это прекрасно. Ты прячешься за своими манерами, но некоторых из своих друзей ты терпеть не можешь. Иногда это заметно. А знаешь, почему? Потому что они скучны до безобразия!
— Возможно, тебе пора. Я не воспитывала тебя говорить или делать что-то подобное.
— Нет! Ты воспитывала меня в святой вере, что веселье — это грех. А я говорю, что это полная фигня!
Воздух начал сгущаться от напряжения. Мать внимательно на меня посмотрела. Я пожала плечами и тоже уставилась на неё. Когда молчание затянулось, я решила уйти со сцены. Мне захотелось вернуться в Чарльстон, обратно к своим фильмам и страданиям. По крайней мере, жизнь там мне показалась однажды вполне перспективной.
— Погоди, — сказала моя мать еле слышно, когда я пошла мимо неё к выходу.
Не обращая внимания, я направилась к лестнице. Я была уверена, что всё кончено.
— Элис, погоди!
Я уже стояла в холле и закидывала на плечо ремень сумки.
— Ты права.
Эти два слова остановили меня.
— Что?
Я подняла голову и увидела стоявшую у подножья лестницы мать.
— Ты права. Я была слишком строгой. Уже какое-то время я чувствую себя виноватой и понимаю, почему ты редко приезжаешь домой. Элис, мне жаль.
— Что-то мало верится! — фыркнула я и посмотрела на неё с упреком.
— Ты — всё, что у меня есть.
— Это не моя вина. Мама, оглянись! Вокруг тебя целый мир. Наслаждайся им.
— Слишком поздно, — ответила она, делая шаг вперёд и касаясь моего чемодана. — Но я рада, что ты нашла своё веселье.
— Я хочу веселиться вместе с тобой, мама. Я всегда хотела только этого. Ты можешь ещё начать делать что-то... что пожелаешь.
— Ты полна жизни, как и твой отец.
Услышав эти слова, я застыла.
— Я не хочу ничего о нём знать. Я хочу узнать тебя. Меня не заботило его отсутствие, а вот твоё — заботило.
По её щеке скатилась слеза, потом ещё одна, но я продолжила:
— Я помню, как ты ему улыбалась и смеялась. И больше ничего. Я понимаю, что именно он забрал у тебя улыбку и смех. У меня нет ни малейшего желания слышать о нём. Всё произошло двадцать лет назад. Ты должна была отпустить его и постараться начать жить снова. И я не должна...
Осознание пришло, словно рухнувшая сверху гора кирпичей.
— Вот, дерьмо...
Перед тем, как отдалиться, Рейф, похоже, хотел, чтобы я ещё раз подтвердила свои чувства к нему. Он настойчиво боролся за моё внимание, за меня, а я только и говорила, что не верю в его чувства, да ещё и та фраза про прикосновения другого мужчины. Он хотел знать, что мог мне доверять, но моё поведение было неопределённым, двусмысленным... потому что я была напугана.
Я поставила чемодан на пол и посмотрела на мать, которая молчала и тихо плакала. Мы никогда не обнимались — ещё одна причина, почему я была не сильна во всех этих женских штучках, но я всё равно прижала её к себе.
— Теперь я всё прекрасно понимаю. Я люблю Рейфа и понимаю, что если он сделает мне больно, как сделал тебе отец, я изменюсь. Но всему есть предел, ма.
Она плакала и прижала меня к себе.
— После стольких лет ты же не можешь продолжать его любить.
— М-м, ну, тут ты не права.
— Ты серьёзно?
— Да.
Она отстранилась и посмотрела на меня такими же карими, как и у меня, глазами. Её хрупкость в этот момент заставила меня замолчать. Я никогда ещё не видела её такой уязвимой.
— Так, пришло время вернуться обратно в седло, — сказала я приказным тоном. — Сейчас же, — добавила я, затащила чемодан обратно в гостиную и открыла замки. Я достала сарафан, который бы отлично на ней смотрелся, и бросила его в сторону мамы. — Одевайся. Пойдём прогуляемся. Вместе.
— Ты шутишь?
— Нельзя измениться за одну ночь, но одна ночь может изменить всё. Мы и так опоздали на вечеринку на целых двадцать лет.
— О-о’кей, — сказала она с оптимизмом.
— И, мам?
— Да, — ответила она, посматривая с опаской на сарафан.
— Никаких утягивающих трусов.
— Значит, ты влюбилась? — прошептала она, бросая на меня заинтересованный взгляд.
— По самые уши, но сейчас не это главное. Будем решать проблемы по мере их поступления. И сегодня — на очереди мы с тобой.
***
Через два часа девушка-ботан и её мать-надсмотрщица поглощали в больших количествах алкоголь и танцевали так, будто вокруг никого не было. Моя мама выглядела на танцполе как красивый, но окоченевший труп. Годы, которые она потратила, чтобы взрастить в себе жесткость и отсутствие гибкости, не прошли даром. Но мама старалась, и мы вместе выставляли себя на посмешище в кругу других, куда лучших танцоров.
