Любовь и честь - Уоллес Рэнделл (бесплатные серии книг .txt) 📗
Дамы между тем снова усаживались в сани, хихикая над вытянувшимися от разочарования лицами офицеров, которые надеялись, что они останутся на ночь.
Кучер развернул сани, и они помчались прочь. Дамы махали напоследок офицерам и солдатам, а я надеялся, что Беатриче хоть раз обернется, но она не обернулась.
* * *
Мы продвигались все дальше и дальше через бесконечные леса и вышедшие из берегов реки, которые по ночам сковывал лед. По дороге мы выполняли различные маневры, стараясь сделать из отряда хорошо слаженную воинскую часть. Наши люди постоянно находились в боевой готовности, и в любой момент могли как атаковать, так и обороняться. Но единственные неприятели, которых мы встречали на своем пути — это холод и дождь. Казаки, которые во время нашего путешествия в Москву, казалось, прятались за каждым деревом, сейчас словно растаяли вместе со снегом. Возможно, им, как впрочем, и нам, очень не нравилось месить грязь под холодным дождем.
Как-то вечером у костра я решился задать Горлову вопрос, который давно вертелся у меня на языке.
— Слушай, Сергей, мы все здесь профессиональные солдаты, наемники, но ты единственный русский среди нас. У императрицы большая армия — почему же она не посылает своих солдат? — Франклин высказал мне свое мнение по этому поводу, но мне хотелось знать, что думает об этом Горлов.
— Не доверяет, — буркнул он.
— Как так? Они же целых шесть лет сражались за нее, чтобы выиграть войну с турками.
— Казаки — это совсем другое дело. Русские боятся казаков, но в то же время любят их. Каждый в детстве мечтает стать казаком.
— Это почему так?
Горлов долго молчал, и я уже думал, что не дождусь ответа, но он вдруг тихо запел. Я вслушивался в незнакомые слова, глядя на холодные звезды.
— Это песня о казацком атамане Стеньке Разине, — пояснил Горлов. — Был такой донской атаман. Людей вокруг него собралось много — очень уж удалой был казак. Как-то после набега привели ему красивую девушку, погрузились на плоты и поплыли по Волге. Многие казаки возмущались, что у атамана есть женщина, а у них нет, и тогда, чтобы показать, что друзья-товарищи для него самое главное, Степан бросил красавицу в реку. Рыбаки говорят, что лунными ночам и можно видеть ее глаза, глядящие из-под воды.
— И, тем не менее, мы идем убивать их, — медленно сказал я, и Горлов вскинул на меня голову. — Они настоящие мужчины, Горлов. И хотят быть свободными. И я хочу быть свободным. Мы с тобой, скорее, казаки, нежели царские слуги.
— Так вот что тебя беспокоит, — задумчиво протянул он.
Мне действительно не очень хотелось воевать против людей, которые пришлись мне по душе.
— Легко восхищаться диким жеребцом, который не желает ходить под уздой, — мягко заметил Горлов. — Но если сомневаешься в чем-то, то подожди несколько дней, и сам все увидишь.
Он завернулся в одеяло и захрапел, а я еще долго не мог уснуть, размышляя о казаках.
24
Достигнув Москвы, мы не вошли в город, а стали лагерем в окрестностях. Солдаты не роптали по этому поводу, потому что как опытные наемники знали, что жалованье — это мелочь по сравнению с тем, что можно взять как военную добычу. А спать под открытым небом они привыкли. Рядом с нашим лагерем располагалось воинское поселение, где жили солдаты, служившие в Москве. Здесь были не палатки, а избы, где солдаты жили вместе со своими семьями. В Москве ходили слухи, что Пугачев уже окружен и разбит, а казаков казнят сотнями. Другие рассказывали жуткие истории о том, как казаки убивают дворян и рубят головы пленным офицерам.
Горлов решил, что съездит в город и попытается узнать достоверные сведения о казаках и о местах последних столкновений с ними. Он ускакал на рассвете, едва солнце, появившееся впервые за много дней, озарило башни Кремля.
А далеко за полночь меня разбудил стук колес. Я выбрался из палатки и увидел подъехавшую артиллерийскую повозку, которой правили два смеющихся майора — явно сыновья богатых аристократов, потому что им было лет по семнадцать. Они остановились у моей палатки, сгрузили с повозки какой-то тяжелый сверток и, отдав честь, опять уехали в ночь.
Свертком оказался генерал Горлов, мертвецки пьяный.
* * *
Но ранним утром тот же генерал Горлов поднял всех, приказал свернуть лагерь, и еще до восхода солнца мы двинулись дальше. Вероятно, он что-то вчера узнал, но я не спрашивал, а он не спешил поделиться своими планами.
С каждым днем мы все дальше и дальше уходили от Москвы, и вскоре нам начали попадаться группы солдат — больных и дезертиров (или же дезертиров, выдававших себя за больных). Потом стали попадаться раненые, бредущие по дороге. Но, несмотря на раны, трудно было сказать, что они побывали в бою. Такие раны, как у них, можно получить, свалившись ночью с повозки.
Но наконец наш авангард взял в плен казака — совсем молодого паренька. Похоже, он остался без лошади и несколько дней шел пешком, пока наши солдаты не поймали его. Горлов лично взялся допросить его, но в ответ на каждый вопрос получал один и тот же испуганный кивок пленника. В конце концов Горлов сказал пареньку, чтобы он шел подобру-поздорову, и приказал отпустить его. Никто не посмел спорить с этим приказом, и мы двинулись дальше.
* * *
Как-то вечером, когда мы стали лагерем у небольшой рощи, к нам подъехал всадник. Это был не дезертир, — он не избегал нас, а сразу направился к лагерю, — а офицер русской армии, поручик, несмотря на явную усталость, прямо державшийся в седле.
Он остановился, едва часовые окликнули его, спешился и охотно позволил отконвоировать себя к начальству, то есть к нам. Он лихо отдал честь и сказал по-французски:
— Господа! Как я рад видеть вас!
Мы пригласили его к костру и предложили разделить с нами ужин. Поручик жадно набросился на еду, но старался не забывать о приличиях. Оказалось, что он курьер, посланный с донесениями. Расспрашивал я, а Горлов, которому не по чину было разговаривать с «зеленым» поручиком, молча слушал.
— Отчего же вы так рады видеть нас? — поинтересовался я.
— Да тут недалеко городишко. Казаки побывали там три недели назад. Все сожгли, ограбили, увели всех молодых мужчин и женщин. Мужчин к себе в банду, а женщин, сами понимаете… Горожанам жрать нечего — за кусок хлеба дерутся. Волками на меня смотрели, когда через город ехал. Они-то надеялись, что армия их защитит. Вы правильно сделали, что стали лагерем здесь, а не вошли в город.
— Генерал всегда предусмотрителен, — отозвался я, ни словом не упомянув о том, что мы понятия не имели, что город так близко.
Горлов многозначительно прокашлялся и, не глядя на поручика, спросил:
— Что известно о казаках? Кто их возглавляет и каково соотношение правительственных войск и мятежников?
Такие четко поставленные вопросы пришлись по вкусу маленькому поручику — я упоминал, что он был невысокого роста? Он попросил налить ему еще подогретого вина и заговорил:
— На казаков всегда было трудно найти управу. Они своенравны и своевольны. Взять хотя бы это их постоянное недовольство набором в армию…
— У нас есть опыт общения с казаками! — перебил его я. — Скажите нам просто…
Но Горлов прервал меня.
— Нет, пусть расскажет все, что знает о казаках.
— Все, что знаю? — удивленно моргнул глазами поручик. — Ну… я же говорю, они недовольны любой властью. Казаки утверждают, что им нужен истинный царь, а кто на трон ни сядет — все не такой. Нынешний атаман Пугачев, который объявил себя настоящим царем — простой казак с Дона. Он оказался порасторопнее остальных и вовсю издает манифесты, освобождающие всех казаков и возвращающие им их исконные права. Указы, конечно, вздорные, но казакам они по душе, и они готовы драться за них ни на жизнь, а на смерть.
Само собой, не все казаки так рвутся воевать, но поневоле присоединяются к мятежникам, ибо, если не примкнешь к атаману Пугачеву — пощады не жди.
