Край земли у моря - Каммингс Мери (книги хорошего качества .txt) 📗
Увидев, что он неожиданно ухмыльнулся, Карен слегка нахмурилась.
— Ты чего?
— Ничего... представляю, что сейчас воображает себе Мануэла! — и наконец-то, впервые за много дней, увидел улыбку на ее губах.
— Ты не сердишься?
Он молча покачал головой, взял ее за руку и поцеловал в ладошку. Сказал:
— Не волнуйся. Это скоро пройдет, — и было непонятно, что он имеет в виду — то ли то, что творится с ней, то ли то, что творится вокруг.
Это был странный день — очень тихий, словно притаившийся в ожидании чего-то. Они почти не разговаривали, но все время старались оказаться поближе друг к другу. Дел даже предложил, пока Карен кормит ребенка, сделать кофе. Это было отличным предлогом для того, чтобы крутиться на кухне и то и дело задевать ее бедром, поглаживать по плечу или просто прикасаться, как бы невзначай.
Покормив Томми, она спустила его на пол, и малыш незамедлительно пополз ловить Манци, вальяжно раскинувшуюся посреди ковра — больше за эту парочку можно было некоторое время не беспокоиться.
Завтрак показался Делу самым вкусным из того, что он ел за последнее время — может быть, потому, что накладывая ему яичницу, Карен потерлась щекой об его волосы и даже, кажется, поцеловала.
Уже в конце завтрака он нерешительно сказал:
— Слушай, а может, тебе стоит уехать куда-нибудь вместе с Томми... на недельку?
— Зачем? — вскинулась она. — Из-за Рики? Или... — глаза ее внезапно застыли, как две ледышки.
Дел сделал вид, что не заметил, хотя прекрасно понял невысказанный вопрос: «Из-за этой женщины?»
— Я вчера ночью послал запрос относительно Рики. Думаю, завтра придет ответ. Если нет ни малейшего основания заподозрить его в связях с террористами, то я просто выкину его с завода — и он уедет в свою Италию. Надеюсь, что подвернется возможность еще и морду ему начистить как следует, — это было сказано с мечтательной интонацией. — А вот если подозрения будут...
Ее глаза, кажется, немного оттаяли — он и начал рассказывать, не зная, как еще отвлечь ее от ревнивых мыслей. Она нетерпеливо спросила:
— Что тогда?
— Тогда за ним будут следить и арестуют в подходящий момент. Дело не в Рики — а в этом предупреждении. Не дай бог, действительно... Я просто хочу, чтобы вы были в безопасности.
В общем-то, подобный разговор не стоило и начинать — можно было заранее предположить, что Карен ответит:
— А как же ты?
— А я... должен быть тут, — он постарался улыбнуться. — Это моя работа.
— А я — твоя жена.
Замкнутое, сердитое лицо, вызов в глазах, снова ставших колючими, как льдинки... Очевидно, Карен сочла беседу законченной, потому что встала и начала убирать со стола.
Дел понимал, что давить на нее сейчас нельзя — тем более что сам не был уверен в правильности своего предложения. Пережитое за последние дни все еще было с ней, это чувствовалось в ее поведении, в голосе, особенно в глазах. В них мелькало все, что угодно: обида, настороженность, тревога, вопрос, испуг — не было только обычной доверчивой радости.
Отчего она пришла вчера — пришла сама, без всяких объяснений и примирений? Поверила ему наконец? Решила простить? И не жалеет ли она о том, что пришла? На все эти вопросы ответов не было — только уверенность, что оставить Карен сейчас одну, даже для ее же безопасности, значило просто оттолкнуть ее в тот момент, когда он был ей нужнее всего.
На кухне было тихо — подозрительно тихо — вот уже несколько минут. Он заглянул и увидел, что Карен стоит, опустив голову, опершись на край раковины. Подошел, прижался со спины, зарылся лицом в светлые, пахнущие медом волосы и накрыл ее руки своими. Она не шевельнулась, лишь слегка вздрогнула и сильнее вцепилась в край раковины. Сказала, все так же упрямо и с вызовом:
— Я твоя жена...
Дел повернул ее к себе, так что опущенное лицо оказалось совсем близко и сердито отвернулось, и начал целовать что попало — глаза, щеку, ухо, почему-то все время, подворачивающееся под губы. Она перестала уворачиваться и замерла, прислушиваясь к его словам — чуть слышным, словно он шептал не ей, а самому себе:
— Ты моя жена... ты моя любимая... мне без тебя жизни нет... Ты и Томми — это все, что у меня есть... понимаешь?
— Ты хочешь меня отослать...
— Нет... Я только хочу, чтобы вы были в безопасности.
— Я там свихнусь... Каждую минуту буду думать, где ты, не случилось ли с тобой что-нибудь... Пожалуйста...
Они стояли обнявшись, и Карен уже не пыталась увернуться или отодвинуться. Услышала над самым ухом, как вздох:
— Хорошо...
Ее голова мгновенно вскинулась — взглянуть, убедиться, что не ослышалась. Дел кивнул и повторил:
— Хорошо. Как-нибудь справимся.
В гостиной между тем происходило форменное безобразие. Манци решила, что ребенка кормят неправильно и мало, и, воспользовавшись отсутствием людей, оккупировала забытый на столе пирог с грибами. Слава богу, он был уже нарезан, так что оставалось только брать лапой куски и кидать вниз. После каждого броска кошка свешивалась со стола и заботливо проверяла — взял ли Томми подачку. И лишь убедившись, что он сунул еду в рот, начинала есть сама, прямо с блюда.
Выйдя в гостиную, Дел застал самый разгар пиршества и незамедлительно пресек его. Правда, попытка отобрать у Томми замусоленный огрызок пирога не увенчалась успехом, то есть отобрать-то он отобрал, но тут же вернул — на лице ребенка появилось на редкость знакомое упрямое выражение, ротик широко раскрылся, на глазах выступили слезы, и Делу ничего не оставалось, как капитулировать.
Он всю жизнь считал себя крутым мужиком, упрямым и неподатливым, но эти двое — точнее, трое, если включить и Манци — делали с ним все, что хотели. Вот и сейчас попытка отругать кошку за учиненное безобразие закончилась гордо поднятым хвостом и презрительным мяуканьем через плечо: «И это вместо благодарности?!» После этого парочка удалилась на ковер играть с великолепной игрушкой — веревкой полудюймовой толщины с узлами на концах, купленной Карен в зоомагазине (там, правда, предполагали, что с этим будут играть щенки!)
Карен закончила дела на кухне и пришла в гостиную. Села на диван, собираясь включить телевизор -Дел тут же улегся, воспользовавшись ее коленями в качестве подушки. Возражений не последовало, наоборот, уютная маленькая рука взъерошила волосы, погладила — так ласково, что он зажмурился. Не открывая глаз, спросил:
— А когда я дома, ты тоже боишься, что... Рики придет?
— Нет, конечно! — ответила она таким тоном, словно он спрашивал заведомую глупость.
— Я не хочу, чтобы ты оставалась дома одна... пару дней, пока Рики еще здесь. Так что я с этим что-нибудь придумаю, ладно?
— Ладно.
Вопрос был скорее риторический — Дел не сомневался, что она сделает все, что он скажет. Карен почти всегда слушалась его без споров, правда, если уж упиралась, то пытаться переупрямить ее было бесполезно.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Томми начал клевать носом прямо в гостиной, и все в том же сонном состоянии был переодет и уложен спать — по меньшей мере, часа на три. Вскоре ушла Мануэла.
Спустившись вниз, Дел обнаружил жену занятой делом, которое, по его мнению, вполне могло подождать — резкой каких-то там овощей или фруктов, он не присматривался. Подошел, как давеча, обнял сзади и прижался к ней, вдыхая теплый медовый запах.
Карен прекрасно понимала, что он ждал ее наверху — и не дождался, и пришел сам, и знает, что ей до сих пор не по себе из-за того, как неладно все получилось утром. Она могла тогда притвориться, и любому другому мужчине этого бы хватило, любому — но не Делу. Их желание всегда было взаимным, он никогда не согласился бы на меньшее — и отступил, поняв, что в тот миг ей было нужно только тепло и утешение.
Но сейчас он был рядом и обнимал ее, и хотелось довериться ему — и не думать ни о чем плохом.
