Клуб грязных девчонок - Валдес-Родригес Алиса (читать книги полные .txt) 📗
Танец прервался. Курли снова вошел в круг и пригласил меня к себе. Я встала перед ним на коле-1 ал ни, и он дал мне новое имя – Квикэтл.
Отныне я больше не Эмбер. Я – Квикэтл. Сильное имя. Оно означает «песня» или «петь». Способность посылать сообщение посредством музыки. Такое имя мне и нужно – оно отражает мое истинное предназначение. Если бы не явились испанцы и не перебили мой народ, если бы они не сожгли дотла наши города и деревни, не нашпиговали нас своим порохом и отравой вместо еды, я и была бы Квикэтл. Но самое замечательное то, что еще не поздно. Еще есть время объять мою истинную мексиканскую сущность, красивую сущность. Квикэтл.
Когда мы вернулись домой, я нашла на автоответчике сообщение от матери. Она просила перезвонить ей. Я набрала номер – мать оказалась у себя и подняла трубку:
– Слушаю.
– Привет, мам.
– Ах, это ты, Эмбер? Как поживаешь?
– Нормально. А ты?
– Хорошо, mi'ja. Где ты была?
– На церемонии наречения.
Последовало молчание. Молчанием моя мать способна выразить гораздо больше, чем словами. Она не одобряет мексиканского движения. Мать об этом ни разу не сказала, но это и так очевидно. Как очевидно и то, что ей не нравятся моя прическа, моя косметика и то, что я сотворила с машиной, которую она мне подарила. Мать никогда не говорит прямо – она поступает иначе, например, присылает мне вырезки из журналов мод и приписывает, что мне пошла бы такая прическа, как у моделей, изображенных на иллюстрациях.
Помолчав ровно столько, чтобы я почувствовала себя неудобно, мать спросила:
– Ты получила мою посылку?
– Да, мам, извини, что не успела позвонить. Была занята. Спасибо. – Мне хотелось упрекнуть ее. Ведь она никогда не интересовалась, что происходит на наших церемониях, не пришла ни на одно мое представление и ни разу не спросила, как дела у меня с Гато. Я способна нырнуть в толпу ревущих рокеров, но не рискну расстроить мать. Мне двадцать семь лет, но я до сих пор не умею ей перечить. Смешно.
– Надо положить вещи в мешки и высосать из них пылесосом воздух. От этого они становятся плоскими и занимают мало места в шкафах.
– Я знаю, мама. Спасибо.
– Обычно используются для хранения одеял, свитеров и прочего.
– Учту.
– Приобрела на телераспродаже. Несколько штук для твоей бабушки, для тебя и для Нины. Очень удобно – программа Е-Зет: пять необременительных выплат.
Я всегда понимаю, когда мама цитирует телик.
– Замечательно. Я очень благодарна тебе.
– Теперь у тебя будет больше места; – Это означало, что матери не нравится моя маленькая квартирка.
– Здорово. Как папа?
– Он в резервации – жертвует деньги на индейское дело. – Так мои родители говорят о своем новом увлечении казино. Они не думают, что это может обидеть меня. Мать не понимает, что мы индейцы. Считает, что мексиканцы – или, как она произносит, «месиканцы» – самостоятельная национальность. Количество казино в резервациях округа Сан-Диего растет с такой быстротой, что мне становится плохо. Когда-то родители ездили туда раз в месяц, а теперь каждую неделю, если не каждый день. Мать нельзя еще причислить к старейшим горожанам, но по выходным она садится с пожилыми дамами в автобус и едет в Вегас, потому что, во-первых, это бесплатно, а во-вторых, дают бесплатный гамбургер.
– Не надо так говорить, мама, – попросила я. – Это нехорошо.
Снова молчание.
– В газете прочитала об очень хорошей работе. Как раз для тебя, – наконец заговорила она. – Сегодня выслала. Завтра получишь.
– Мне не нужна работа.
– Я на всякий случай.
– Спасибо.
– Решила послать.
– Спасибо.
– Очень хорошо платят: одиннадцать долларов в час. – Мать устала помогать мне с арендой за квартиру, но не могла признаться в этом.
Я переменила тему:
– Как Питер?
– Прекрасно. Забегал на прошлой неделе помочь отцу срубить то дерево.
– Какое дерево?
– То, что на склоне, за домом.
– Большую сосну? – удивилась я. Девчонкой я любила сидеть часами в ее кроне и размышлять о мире под собой. Сосне, наверное, лет пятьсот. Я не поверила тому, что услышала. – Зачем?
– Папа беспокоился, что дерево рухнет на крышу. – На этот раз замолчала я. – Питер очень хорош. Приятно смотреть, как он работает. На него можно положиться. – Подразумевалось, что на меня положиться нельзя. Мать всегда рада его видеть. И немудрено: они оба одного типа.
– Рада это слышать, мама.
– Я позвонила тебе, желая убедиться, что ты получила посылку, и рассказать про работу. Помощник в аминистрации. – Я сотни раз учила ее, как надо правильно говорить, но все без толку. Уверена, она знает, как произносится «администрация». Видимо, у нее сегодня понизился сахар в крови.
– Спасибо, мам.
– На случай, если ты что-нибудь подыскиваешь.
– Нет, мам. Я завтра встречаюсь с человеком со студии звукозаписи.
– Очень хорошо, mi'ja. Ты все еще играешь эту мексиканскую музыку?
– Я играю рок, мам.
– Рада слышать про твою завтрашнюю встречу. Буду за тебя молиться.
– Спасибо, мам.
– Береги себя.
– И ты тоже. Ешь как следует. Не унывай.
– Я тебя люблю.
– Я тоже.
Я повесила трубку и вздохнула. Гато оторвался от клавиатуры и с сочувствием посмотрел на меня. Он знает, что мамочкины звонки сводят меня с ума. Сам он сочинял новую песню – балладу под названием «Квикэтл». Сыграл несколько тактов, и у меня пошли по коже мурашки. Рубашки на нем не было: только низко сидящие на поясе, подвернутые джинсы и вязаные пеньковые сандалии. Волосы собраны на затылке, на лбу – кожаная лента. Мексиканский принц.
– Что бы я делала без тебя? – спросила я, обнимая его. Гато теплый и мощный.
– Прекрасно обошлась бы, – ответил Гато. – Ты сильная.
Я приготовила обед: сырые овощи, пророщенные зерна пшеницы и яблочный пирог на десерт. Поев, мы занялись любовью. Гато несколько раз повторил мое имя.
– Es perfecto, tu nombre, perfecto perfecto [113]. Оно тебе очень подходит.
Потом мы уснули в уютном коконе нашей любви.
На следующий день я проснулась очень рано. Я слишком нервничала, чтобы как следует позавтракать, но Гато заставил меня выпить чаю. Он помассировал мне плечи и отвел в душ. Я надела облегающие брюки, которые купила в прикольном бутике в Венеции – брюки с изображениями Пресвятой Девы Гваделупской, те самые, в каких была на собрании sucias. От них у Ребекки чуть не случился удар. Надела облегающий красный щипаный свитер, красные сапоги, черную куртку. Вплела в волосы несколько крученых красных жгутиков, подмазалась, выбрала несколько шарфиков и по черному готическому кольцу на каждый палец. Гато заверил меня, что я выгляжу прилично. Я спросила, как себя вести. Он посоветовал предоставить все переговоры Фрэнку и закончил:
– Боги с тобой. Я это чувствую.
Гато отвез меня в Беверли-Хиллз, где мне предстояло встретиться с Джоэлем Бенитесом. Фрэнк тоже будет здесь ждать. Гато высадил меня у входа и попросил позвонить по сотовому, когда все кончится. Кроме наших музыкальных инструментов, мобильники – единственная роскошь, которую мы себе позволяли. В Лос-Анджелесе так плохо с транспортом, что без телефона не обойтись. Гато сказал, что будет медитировать в парке рядом с Центральным молом и посылать мне добрые волны. Я поцеловала его на прощание и пошла на встречу судьбе. Пройдя пункт охраны и оказавшись в шикарном лифте (даже лифты здесь выглядели роскошно), я чуть не ущипнула себя – никогда в жизни так не волновалась. Фрэнк уже сидел в кабинете Бенитеса. Он показался мне совсем иным человеком. До этого я видела его только в мексиканских одеждах. А сегодня Фрэнк был в консервативном синем костюме и пестром галстуке. Гладя на его аккуратно подстриженную бородку, очки в металлической оправе и небрежную, нога на ногу, позу, никто не подумал бы, что перед ним индейский танцор. Из стереопроигрывателя доносились звуки моего демонстрационного компакт-диска. Мужчины поднялись, чтобы поздороваться со мной. Рядом появилась Моника, секретарша Джоэля, – пугающе худенькая блондинка с флагом Венесуэлы на шейной цепочке. На ней были облегающие брючки, узенький топик и прозрачная блузка поверх него.
113
Прекрасно, твое новое имя прекрасно, прекрасно! (исп.)