Перемены - Стил Даниэла (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
— Она боготворит вас, Питер.
— Не говорите глупости. Она ничем не отличается от других пациентов. — Но он понял, что имела в виду Мелани. Между ним и каждым из его пациентов возникали особые, доверительные отношения. В случае с Мари это чувствовалось сильнее, так как у нее никого не было. — Она хорошая девушка, Мел. И ей нужен человек, с которым она могла бы поговорить, проходя через все испытания. Ей нужно выговориться.
— А вы бесконечно терпеливы. — Она улыбнулась, подумав, как ему это удается. Он постоянно отдавал, отдавал и отдавал почти сверх меры свой профессиональный навык, свою душу, свое время и терпение. Для нее казалось непостижимым, как он выдерживает это.
В середине ужина заработала его переносная рация, и ему пришлось срочно вернуться в больницу.
— Мари? — беспокойно спросила она, когда они поспешили к машине.
Он отрицательно покачал головой:
— Нет, мужчина, поступивший на прошлой неделе. Ему нужна пересадка сердца, а у нас до сих пор нет донора.
— Он выживет?
— Не знаю. Я надеюсь. — Он уверенно вел машину в потоке мчавшихся автомобилей, и они добрались до больницы менее чем за десять минут. Перед выходом в эфир ей передали, что доктор Галлам будет занят в операционной несколько часов, и она подумала, что, возможно, нашли донора или Питер пытается хоть как-то подремонтировать старое сердце. Мел вернулась в гостиницу на такси и даже удивилась, что ей так не хватает его. Она залезла в горячую ванну и сидела, уставившись на выложенную кафелем стену, жалея, что спросила его о Мари. Ее поразило, что на лице девушки появилось какое-то особое выражение, когда та произнесла его имя, а его тон в разговоре с ней показался Мел таким интимным. И Мел почувствовала укол ревности. Она легла спать в половине десятого и проспала до пяти часов утра, когда ее опять разбудил звонок телефонистки, а в пять сорок пять он снова ждал ее внизу. Но в это утро он выглядел уставшим.
— Привет. — Она скользнула в машину и чуть не поддалась непроизвольному желанию поцеловать его в щеку, но в последний момент удержалась. Она попыталась заглянуть ему в глаза, но вдруг поняла, что случилось что-то непоправимое. — С вами все в порядке?
— Да.
Но она не поверила ему.
— Как прошла ночь?
— Мы потеряли его. — Питер включил зажигание.
Мел не отрываясь смотрела на него. — Мы сделали все возможное.
— Не стоит убеждать меня, — мягко произнесла она. — Я знаю, как вы старались.
— Да. Наверное, мне просто надо убедить самого себя.
Она коснулась его руки.
— Питер…
— Извините, Мел. — Он взглянул на нее с усталой улыбкой, и ей так захотелось что-нибудь сделать для него, но он не знала, что именно.
— Не терзайте себя.
— Да. — А минут через пять он добавил:
— У него остались молодая жена и трое маленьких детей.
— Перестаньте винить себя.
— Кого же мне тогда обвинять? — гневно спросил он, резко повернувшись к ней.
— Вам никогда не приходило в голову, что вы не Бог? Что вас нельзя винить? Что вы не можете дарить жизнь? — Это были жестокие слова, но она видела, что он слушает ее. — Это не в вашей власти, каким бы чудесным профессионалом вы ни были.
— Он мог бы стать прекрасным кандидатом для пересадки сердца, если бы у нас появился донор.
— Но у вас его не было. И все. Хватит об этом.
В этот момент они остановились у стоянки автомашин возле больницы, и Питер посмотрел на нее.
— Я знаю, что вы правы. После стольких лет работы я не должен бичевать себя, но всегда это делаю. — Он тихо вздохнул. — У вас есть время выпить чашку кофе? — Ее присутствие действовало на него успокаивающе, а ему сейчас это было необходимо.
Она взглянула на часы и нахмурилась.
— Конечно. Я только отмечусь. Наверное, нет ничего нового.
Но, когда она вошла в вестибюль, оказалось, что поступили новые сообщения. И надо было через три минуты выходить в эфир с бюллетенями о состоянии здоровья президента. Он только что вышел из критического состояния. Когда прозвучала эта новость, все повеселели. Для большинства представителей прессы это означало, что они скоро смогут вернуться домой, покинув лагерь в холле центральной городской больницы.
Мел вышла в эфир с новостями для Восточного побережья, а Питер наблюдал за ней. В то время, как вся страна радовалась, ей и Питеру почему-то стало грустно. Они встретились взглядами, когда она закончила трансляцию.
— Теперь вам придется ехать домой? — обеспокоенно прошептал он.
— Пока нет. Мне только что передали просьбу моего босса, чтобы я взяла интервью у жены президента, если мне удастся.
В этот самый момент Питера вызвали по рации, и ему пришлось оставить Мел.
Мел послала наверх записку Первой леди, которая спала в комнате рядом с палатой мужа в течение последних двух дней. Спустя некоторое время ей принесли ответ. Первая леди любезно согласилась дать ей эксклюзивное интервью в полдень, в личной комнате на третьем этаже, что перечеркивало всякую надежду на ленч с Питером. Но интервью прошло прекрасно, и Мел осталась довольна, а во второй половине дня поступил еще один обнадеживающий бюллетень.
Президенту стало лучше. К вечеру, когда Питер повез ее перекусить, атмосфера напряженности значительно ослабла.
— Как прошел день? — Она плюхнулась на сиденье и с улыбкой взглянула на него.
— У меня весь день не было передышки. Мари просила передать привет.
— Передайте и ей от меня привет. — Но она думала совсем о другом. Она начинала волноваться, как скоро ей придется уезжать. Пронесся слух, что через несколько дней президента перевезут в Вашингтон, в больницу имени Вальтера Рида, но Первая леди не смогла или не захотела подтвердить это.
— О чем вы задумались. Мел?
Она заметила, что он не такой подавленный, как утром, и улыбнулась:
— О множестве вещей сразу. Мы прослышали, что президента скоро собираются отправить домой.
Как вы думаете, это действительно возможно?
— Сейчас это было бы рискованно, но если состояние здоровья у него будет продолжать улучшаться, то вполне возможно. И они могут захватить все необходимое оборудование на борт президентского самолета.
Казалось, эта мысль не очень-то обрадовала его, да и Мел тоже. Но за ужином они забыли об этом, и Питер стал рассказывать ей смешные истории о Мэтью, когда ему было года два или три, о нелепых эпизодах в больнице, когда он был на стажировке. Даже когда иссякли все шутки, они продолжали смеяться, как дети. В больнице ей совсем не хотелось с серьезным выражением вести выпуск новостей, и, как ни странно, они оба продолжали оставаться в приподнятом настроении. Пребывание вместе помогало им держаться на плаву и придавало смысл жизни.
— Хотите, поедем ко мне домой и выпьем? — Ему не хотелось расставаться с ней, и внезапно, словно молния, его поразила мысль, что она может уехать через несколько дней. Он стремился насладиться каждой минутой ее пребывания в Лос-Анджелесе.
— Не знаю, стоит ли. Боюсь, это может огорчить ваших детей.
— А как насчет меня? Разве я не имею права встречаться с другом?
— Конечно, имеете, но если привезти кого-то домой, то это может оказаться тяжелым испытанием.
Как, по вашему мнению, отреагирует Пам, снова увидев меня?
— Возможно, ей придется к этому привыкнуть.
— Но стоит ли, когда остается всего несколько дней? — Мел считала, что не стоит. — Почему бы нам не поехать выпить в моей гостинице? — Никому из них не хотелось пить. Они мечтали просто часами сидеть и разговаривать.
— Знаете, я могу сидеть здесь и беседовать с вами всю ночь.
Его до сих пор удивляло, сколько противоречивых чувств он испытывает по отношению к ней: возбуждение, влечение, уважение, доверие, страх, дистанцию и близость одновременно. Но все равно ему этого было мало. Мел Адамс стала частью его жизни, и он привык к этому. Его подцепили на крючок, и он не знал, что делать.
— Я чувствую то же самое. У меня ощущение, что я знаю вас долгие годы, хотя мы знакомы несколько дней.
