Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю (СИ) - Левина Ева (бесплатные серии книг .txt, .fb2) 📗
— Ни тебя Горин, ни тебя Морозов я видеть не желаю. Я вам, что трофей за победу в драке? Оставьте меня в покое! — после чего развернулась и решительно направилась к подъезду, громко стуча каблуками.
Оба тяжело дышащих мужчины замерли, когда услышали приближающийся звук сирен и голос какой-то старушки с первого этажа:
— Наконец-то едут менты. Совсем бандиты распоясались. Под окнами разборки устраивают!
Смерив друг друга взглядами, полными ненависти, Горин и Мороз прыгнули каждый в свою машину и поспешили покинуть двор. Никто из них не боялся простого наряда ппс, но светиться, ни Александру, ни Роману было ни к чему.
Уже через полчаса клокочущий от гнева губернатор стоял перед врачом из частной клиники и морщился от запаха лекарств, которыми обрабатывали ушибы.
— По-хорошему бы рентген челюсти нужно, Александр Николаевич, — начал доктор.
— Нахер мне это не надо. Юра, что там с досье на этого мудилу?
Помощник понимающе хмыкнул:
— Все есть, Сань, не кипятись. Хорошо, что ты номер машины запомнил… Роман Сергеевич Морозов — тридцать два года, бывший омоновец, в звании капитана. Горячие точки, заместитель начальника даже… в прошлом…
— Значит все-таки силовик… Так даже не обидно, а то я уже решил, что позиции сдаю.
— А вот сейчас самое интересное. Этот самый Роман Сергеевич родной брат Мороза. Тот его полтора года назад сдернул со службы и пристроил к себе. Так что он в схеме, как башковитый и привыкший идти напролом — одна из центральных фигур.
— Какие новости, — оскалился Горин, — ну что же. Действуем по закону. Сядет одним из первых, гандон.
Ранним утром, когда сентябрьское солнце еще даже не показалось из-за горизонта, бизнесмен Константин Колесников был поднят с кровати и распластан на мягком иранском ковре собственной спальни. Накануне он сильно перебрал в одном из заведений Морозова, поэтому чувствовал себя из рук вон плохо. Уткнувшись носом в дорогую шерсть, разукрашенную причудливым узором, заспанный и помятый мужчина испытывал целую гамму противоречивых чувств. Он был настолько поражен и дезориентирован вторжением людей в масках, что даже не сразу понял цель столь раннего визита, а когда ему объяснили — застыл от удивления, смешанного с липким страхом.
Еще вчера уверенный, что с верхами все решено, теперь он недоумевал, зачем им рушить такую надежную и проверенную годами схему. Неужели весь поток закроют? Нет… Не выгодно. Но заменить фигурирующие лица могут… Только вот почему?
Колесников уперся взглядом в орнамент и попытался решить задачу, так внезапно нарисовавшуюся перед ним. Казалось, что для рокировки не было предпосылок, да и с губернатором все решили, но хчто-то не сходилось… Только что? Ему было невдомек, что спусковым механизмом во всей этой цепочке стала простая девятнадцатилетняя девчонка, студентка журфака, которую три недели назад он сдал губернатору.
Через какое-то время Колесников давал показания, уже сидя на стуле в своем кабинете, и старался не обращать внимания на обыск, проходящий в собственном доме. Было не приятно думать о том, что люди в масках двигают и бесцеремонно трогают любимые экспонаты из его коллекции антиквариата, лезут в личный компьютер, полный компромата и вообще хозяйничают в его резиденции.
Это не просто обыск — это показательное унижение, понял Колесников, и мысленно похвалил себя, что именно в этот день не приволок домой кого-то из клуба. Только сплетен о его оргиях не хватало. Хорошо, что был один, потому что учитывая то, что законники те еще сплетники, новости разнеслись бы по городу молниеносно.
Тем временем, на другом конце города губернатор, свежий и отдохнувший, неторопливо завтракал и деловито отдавал распоряжения помощнику:
— По собранию насчет бюджета уточни, плюс встреча с министром архитектуры и строительства… Что еще? Маше цветы отправьте. Пусть ромашки будут. Как дела с Колесниковым? Шуганули и отпустили? — поинтересовался он, прихлебывая горячий кофе.
— Пока, да. Но обвинения предъявлены. Сегодня пустим по местному телевидению. Статьи для интернет ресурсов тоже готовы. Только вот Соколов предупредил…, — неуверенно начал Сафронов.
— Что, Юрий Иванович?
— Теперь это точно война. Придется охрану увеличить.
— Раз надо, увеличивай. Хрен с ним. Что с Морозом?
— Старший, как партнер Колесникова — фигурант в деле, а младший — оказывается не совсем бывший силовик…
— В смысле: не совсем? — поперхнулся губернатор и уткнулся взглядом в Сафронова.
— Он уже давно в сотрудничестве со следствием, на хорошем счету у начальства, Соколов за него рвёт.
— Мда…Новости… Я с Артуром Михайловичем переговорю, мне этот гандон — Морозов на свободе не нужен. Сам понимаешь, почему, — теперь губернатор был уверен, что отправить соперника за решетку будет сложно, но виду не подавал.
— Понимаю, — протянул Сафронов и потянулся к кофейнику.
Он прекрасно видел, что Горин ревнует свою девчонку, которая очень быстро нашла губернатору замену в лице Романа Морозова.
Теперь еще эти проблемы с Колесниковым… Юрий Иванович вообще не слишком поддерживал идею о задержании, потому что считал, что можно договориться по-другому, только вот хорошо знал Александра Николаевича, поэтому не спорил.
— Действуйте по закону, — любил говорить Горин в спорных ситуациях, и эта не была исключением, с той только разницей, что на кону были не только деньги, но и безопасность.
Словно в подтверждение слов главного прокурора, ближе к обеду позвонил Колесников.
Раздраженно мазнув взглядом по фамилии на экране, губернатор отложил телефон и вернулся к подписи документов, но уже на третьем входящем не выдержал:
— Слушаю, — холодно бросил он, продолжая быстро ставить росчерки на гербовой бумаге.
— Александр Николаевич, ну как же так? — начал, было, собеседник, но губернатор его оборвал:
— Вот так. На нары поедешь, Костя.
— За что? — Колесникову не хотелось пресмыкаться, но он понимал, с кем имеет дело и что на кону не только деньги, но и свобода.
— За то, что папу не слушали и потому что девочку одну в свое дерьмо вплели.
Меньше всего бизнесмен, привыкший к холодному расчету и жестокости в делах, ожидал услышать о Казанцевой. Он был так поражен внезапной догадкой, что даже не сразу нашелся с ответом:
— Так дело в девушке, которая сливала? Александр Николаевич, это не серьезно…
— Не серьезно мою любовницу шантажировать и заставлять следить, а тебя, сучара, три года разрабатывали, оказывается. Запомни, Костя, незаменимых нет. Уберут тебя, поставят другого, раз не понимаешь, как себя вести.
— Жаль, что разговор не сложился, — вздохнул Колесников и добавил, — желаю вам крепкого здоровья, Александр Николаевич, надеюсь вы понимаете, о чем я, — после чего отключился.
Взбешенный Горин еще какое-то время свердлил взглядом телефон и раздумывал над словами собеседника.
Неужели пошли угрозы? Выходит, прав был Соколов — охрана нужна.
Настроение стремительно падало, ведь ситуация, еще вчера казавшаяся ясной и прозрачной, сегодня выглядела туманно и очень неопределенно.
Маша нашлась, но теперь не с ним. Хотелось забрать Казанцеву, но губернатор понимал, что сила только еще больше отвернет и испугает ее. Станет только хуже, потому что это они уже проходили. Как поступить? Вымаливать прощение, как сопливый пацан? Не по статусу, да и не простит она…
Может снова шантаж?
Горин поморщился, от осознания того, какой скотиной чувствовал себя, перебирая варианты по возвращению Маши. Как к ней подступиться, особенно теперь, когда влюбленность стремительно переросла в одержимость?
Тут еще Колесников, загнанный в угол, показал зубы, а этот Морозов так вообще оказался хамелеоном.
Как убрать этого бычару с дороги? При мысли о то, что между его девочкой и этим козлом может что-то быть, кулаки сами собой сжались, а глаза налились кровью. Если к Маше силу и жестокость применять больше не было возможности и желания, то в отношении Мороза руки были развязаны.
