Жизнь после Жары (СИ) - Стилл Оливия (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Я буду рад, если у тебя всё получится, — ответил Тассадар, — Только сложно будет найти актёров, полностью вжившихся в наши образы и полностью отождествляющих нас. Мы всё-таки очень специфичны…
— Этим-то мы и привлекательны! Мы, вы, все… Архангельск… Я люблю Архангельск, люблю вас, моих друзей, что живут здесь… — восторженно говорила Олива, — Я хочу, чтобы этот забытый Богом город, который все знают лишь как какую-то безымянную провинцию, стал известен всем с другой стороны, как одно из самых прекрасных мест, где живут яркие, неординарные, замечательные люди, редкие по своей доброте и дружелюбию, которых сейчас днём с огнём не найдёшь нигде…
— Тогда просьба у меня к тебе будет, — улыбнулся ей Тассадар, — Выполнишь? Обещаешь?
Олива тоже заулыбалась.
— Смотря какая просьба...
— Напиши продолжение «Жары». Только обязательно с хэппи-эндом!
— Продолжение напишу, но насчёт хэппи-энда не гарантирую, — сказала Олива, — Это зависит не от меня.
— Почему не от тебя? Книга твоя, жизнь тоже.
— Книга не только моя, вы все пишете её...
— Но идея твоя. И ты вольна рулить ею как захочешь, — отвечал Тассадар, — Ты любой хэппи-энд себе можешь сделать, при желании.
— Не любой. Для танго нужны двое, — вздохнула Олива.
— Значит, надо открыть своё сердце для любви и посмотреть вокруг, — последовал ответ, — Ведь иногда, чтобы полюбить, надо увидеть любовь...
Он подпрыгнул и сорвал с кедрового дерева веточку. Протянул Оливе.
— Ах, я желала бы... — мечтательно произнесла она, принимая веточку.
— Что? — улыбнулся Тассадар.
Олива засмущалась.
— Так, глупости. Всё равно не сбудется...
— Ну, а всё-таки?
— Я желала бы, чтобы этот момент длился всегда.
— Он будет длиться всегда. Он останется в твоей памяти, в твоей книге, — отвечал ей Тассадар.
Глава 50
Ветер гнал рябь по свинцовой воде залива, вздымая прибрежный песок и шевеля заросли тростника. Над заливом низко парили морские чайки, криком своим предвещая бурю.
Тассадар, шедший впереди всех, раздвинул руками тростниковые заросли и, выводя друзей к заливу, обернулся назад и снова ободряюще улыбнулся Оливе. У него была хорошая улыбка: искренняя и доброжелательная. Ветер трепал его чёрный брезентовый плащ и тёмно-русые волосы его, перемешивая их с пышными волнами кудрей идущей рядом Оливы. И вся окружающая её обстановка, так не похожая на Москву — морской залив, тростник, чайки, длинноволосый красивый парень в плаще, являющий контраст с двумя блондинами — Кузькой и Ярпеном, что шли позади — всё это представилось ей как кадр из голливудского фильма про молодых американцев-путешественников с Томом Крузом в главной роли.
«С этими длинными волосами он реально похож на голливудского актёра… И ещё на кого-то, только вот на кого… — думала Олива, заворожённо глядя на него, — А какие потрясающие у него глаза... И улыбка красивая... Где ж ты раньше-то был...»
— Нравится? — спросил Тассадар, когда они с Оливой остановились возле самого причала.
— Очень…
— Это одно из самых моих любимых мест здесь, — поделился он, — Я ведь, знаешь, тоже пишу иногда. Правда, в основном стихи…
— Ты тоже поэт, как Ярпен?
— Не совсем, — усмехнулся он, — Но здесь, на этом заливе, у меня родился один из последних моих стихов…
— Прочти, — попросила Олива.
И Тассадар, устремив в свинцовую даль залива свои прозрачные голубые глаза, начал читать, тихо и быстро, по-архангельски, глотая слоги:
Умереть, чтобы вновь родиться,
И родиться, чтобы не жить,
И жизнью своей не напиться,
И жизни другой не родить.
Ветер правды в лицо мне ударил
Ветер скорби мой пульс обнажил.
Было то, во что я не верил,
Потому что я жил и любил.
Предан месяц с багряной луною
Предан осени той листопад…
Я не помню, что было со мною,
Я не знаю, чему я был рад.
Солнца луч проскочил по зеницам,
Ослепив не на миг — навсегда.
Краски мира исчезли как птица,
Улетевшая вдруг в никуда.
Мир слепых принимает сурово
Всех, кто с умыслом входит в него…
Или место твоё не готово,
Или больше не жди ничего.
Олива, не отрываясь, смотрела в его глаза и тонула в них. Говорят, что глаза — это зеркало души; и глаза Тассадара, синие и огромные, как этот залив, отражали, как в зеркале, его непростой внутренний мир, его тонкую и сложную душевную организацию, его возвышенный, пытливый ум.
«Нет, такой человек не может полюбить меня, примитивную и приземлённую; он слишком возвышен и тонок, — невольно подумала Олива, — Он как будто с неба снизошёл, а я... я слишком обычная, чтобы постичь его сложную натуру, чтобы понять, чем он дышит. О нём мне лучше и не мечтать... Но, Боже, какое это счастье просто стоять рядом с ним и беседовать, глядя в глаза ему... Пять лет жизни за пять минут общения с ним...»
Глава 51
Летний световой день в приполярной полосе, где находился Архангельск с его областными портовыми городками, был почти бесконечен; в конце же июня и начале июля ночей не существовало вовсе. Солнце кружило по небу, уходя за горизонт лишь наполовину и вскоре поднимаясь снова; потом, на фазе начала убывания светового дня, солнце глубже опускалось в реку, крася золотым багрянцем её холодные воды, но где-то примерно через полчаса, не дав ещё остыть заре заката, загоралась другая, предвещающая начало нового дня, а значит, начало новых радостей, новых развлечений, новых приятных встреч.
Никки и Олива не спеша возвращались домой после вечерней прогулки. Из Северодвинска они вернулись где-то час тому назад; парни, проводив их, разбрелись по своим домам, но девушкам перед сном захотелось ещё немного прогуляться.
— Ну как, тебе понравилась поездка в Севск? — спросила Никки.
— Супер! — восторженно отвечала Олива, — Особенно мне понравилось, как мы на каруселях катались, помнишь? Особенно на этой, как её…
— На орбите, — подсказала Никки.
— Да! Точно. На орбите, — Олива радостно заулыбалась, — Как она, значит, скорость-то стала набирать и высоту — ну, чую, душа в пятки ушла, хочу заверещать во всю глотку — а не могу, неудобно перед Тассадаром. Вижу — напротив Кузька тебя обнял, думаю – интересно, Тассадар меня обнимет или нет?..
— Паша скромный, — заметила Никки, — Он бы сам ни за что не решился.
— Ну и хорошо, что он скромный. Вон Салтыков у меня был нескромный — чё хорошего? Этому вообще ссы в глаза — всё Божья роса. А Тассадар… Боже, какой он красивый… Он мне стихи читал… А какие у него глаза бездонные…
— Влюбись, тебе недолго.
— Ну а ты разве в Кузьку не влюблена?
— Да-а, — мечтательно произнесла Никки, — Мне с ним так теплооо….
— Я поистине чувствую к Тассадару что-то необыкновенное! Он — принц, настоящий принц! Ну как тебе это объяснить…
— Оля, не надо его идеализировать. Паша не принц.
— Ну вот, опять ты… Нельзя и помечтать немножко. Нет у тебя никакой фантазии!
— Ну мечтай, мечтай. Только не говори потом, что тебя не предупреждали.
— Конечно, о таком парне, как он, мне лучше и не мечтать, — вздохнула Олива, — Но всё равно я так счастлива, что сегодняшний день был в моей жизни! Такое море позитива, что у меня аж рот болит от улыбки…
— А какие вкусные блинчики мы сегодня ели! — вспомнила Никки и облизнулась, — Я съела с творогом и с клубничным джемом…
— А я с грибами и с капустой, — подхватила Олива, — Они были такие вкусные! Я наелась так, что еле-еле вылезла из-за стола…
— Меня удивляет, как ты радуешься здесь всему, — заметила Никки, — Ведь в Москве гораздо больше всего, чем здесь! И не скажешь, что ты из Москвы приехала…
— Ну и что, что там больше всего, — отмахнулась Олива, — Там у меня нет главного — друзей. А без этого всё остальное теряет смысл.
