Озарение (Благословение) - Деверо Джуд (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗

— Картинки к детским стишкам, — устало проговорил Джейсон. — ну эти… «Шалтай-Болтай», «Маленькая мисс Маффит»… Мы наняли человека написать их, и он начинает работу в понедельник. У него уйдет три месяца на то, чтобы расписать библиотеку, а президент приедет через шесть недель. Не говоря уже о том, что президент приедет смотреть «Тысячу и одну ночь», а вовсе не иллюстрации к детским стишкам.

Дорин безучастно смотрела на Джейсона. Может быть, нужно снова позвонить Дэвиду и узнать, не родила ли уже его жена, потому что с той же секунды, как это случится, ноги Дорин здесь больше не будет.

— Так что же насчет ночей? — спросила она наконец.

— Каких ночей? Из «Тысячи и одной ночи»? Или вы спрашиваете, не будет ли художник работать по ночам? — С Дорин никогда не знаешь наверняка, о чем идет речь.

Джейсону захотелось взвыть.

— О! — заморгала Дорин.

Сказать по правде, она была красива: громадные глаза, оттененные черным костюмом, казались еще больше, а на голове у нее было фунтов пятьдесят вьющихся светлых волос. Мужчины Абернети при виде ее чуть ли не в обморок падали.

— Дорин, — заговорил Джейсон, на этот раз более миролюбиво, — откуда президенту Соединенных Штатов пришла в голову мысль о том, что мы намеревались заказать фреску на мотивы «Тысячи и одной ночи»?

Выяснилось, что во всем была виновата неуправляемая фантазия Дорин, в чьей голове смешались сведения о рыцарях Робина Гуда (а слово «рыцарь» по-английски звучит как «найт»), название спонсорской фирмы — «Авантюристы Колумба» (тоже «найт»), участвовавшей в реконструкции библиотеки в Абернети, и «Тысяча и одна ночь» («ночь» по-английски тоже «найт»). Джейсона весьма заинтриговал вопрос о том, как Дорин от «авантюристов Колумба» пришла к «Тысяче и одной ночи», но так или иначе с ее легкой руки во все документы пошло именно это название, не имевшее никакого отношения к заказанной росписи.

— Так откуда же вы взяли, что настенные росписи будут посвящены «Тысяче и одной ночи»? — мягко спросил он.

Дорин вздохнула.

— Мистеру Габлзу очень нравится принцесса Кэролайн, и когда она приедет сюда, то будет этому очень рада.

Джейсону понадобилось несколько секунд, чтобы уловить ход ее рассуждений, если это можно было назвать рассуждениями.

Мистер Габлз был хозяином местного магазина комнатных животных, который находился рядом с домом, где работала фирма «Авантюристы Колумба»; а принцесса Кэролайн жила в Монако, что звучит похоже на Марокко, а Марокко — это часть арабского мира, а по-английски сказки Шехерезады называются «Арабские ночи».

— Понятно, — протянул Джейсон. — Так, значит, интерес мистера Габлза к этой принцессе привел вас к мысли о том, что стены библиотеки будут расписаны не на сюжеты детских сказок, а сценами из «Тысячи и одной ночи».

— Они будут выглядеть лучше, чем Шалтай-Болтай, к тому же президент приедет не для того, чтобы любоваться детскими картинками.

Взглянув еще раз на письмо, Джейсон был вынужден признать, что в этом она была права.

— Видите ли, Дорин, — терпеливо сказал он, — проблема в том, что художник уже летит из Сиэтла, чтобы расписывать стены, и он будет здесь завтра. Он потратил целый год на подготовку эскизов для росписи, и…

— О, так, значит, вас именно это беспокоит? Я могу поправить дело, — сказала она и вышла из комнаты.

— Вот, — заявила Дорин, вернувшись через секунду. — Это пришло две недели назад.

Поначалу Джейсону хотелось наорать на нее за то, что она не показывала ему письмо целых две недели, но он решил поберечь силы и прочитать его. Оказывается, художник сломал себе правую руку и, по меньшей мере, четыре месяца не сможет работать.

— Надеюсь, вы не приметесь снова кричать? — спросила Дорин. — Всего лишь сломанная рука. Он поправится.

— Дорин, — поднимаясь из кресла, заговорил Джейсон, радуясь, что между ними был письменный стол, иначе он мог ее задушить. — Через шесть недель сюда приезжает президент Соединенных Штатов, чтобы осмотреть город, а до завершения работ по его реконструкции еще несколько месяцев, и при этом он хочет посмотреть настенные росписи в библиотеке, к работе над которыми еще не приступали, потому что у меня нет художника. — Голос его становился все громче, и теперь он уже почти кричал.

— Не кричите на меня, — спокойно сказал она. — Нанимать художников не мое дело. — С этими словами она повернулась и вышла из кабинета.

Джейсон так тяжело опустился в кресло, что оно едва не сломалось. «Зачем я только бросил бизнес»? — пробормотал он и снова, оглядываясь на свою прошлую жизнь, вспомнил, насколько она была эффективна и организованна. Перевозя все в Абернети, Джейсон пытался сохранить при себе свой персонал, но большинство из его служащих лишь посмеялись над ним. Дворецкий смеялся, что называется, от души. «Оставить Нью-Йорк ради Кентукки? — посмеявшись, спросил он. — Нет, благодарю покорно».

Таково было мнение всех, кто с ним работал. Таким образом, Джейсон вернулся в родной город практически один. По крайней мере тогда он чувствовал себя совершенно одиноким.

Джейсон посмотрел на фотографии Макса, лежавшие справа на письменном столе. «Два года, — подумал он, — как я не слышал о них ничего. Словно земля разверзлась и поглотила их». Все, что у него было, это полученные от Милдред, свекрови Эйми, вот эти фотографии, вставленные в сделанные по его заказу великолепные серебряные рамки. Самое большое, что он мог сделать для своего Макса.

По крайней мере, он все еще думал о Максе как о своем сыне. Но и это не избавляло Джейсона от чувства одиночества, потому что никто не проявил никакой симпатии к нему, истомившемуся по Эйми и ребенку, которых он знал всего несколько дней.

— Кончай с этим! — сказал ему отец. — Моя жена умерла, но это был не ее выбор. Эта же женщина захотела бросить тебя и с тех пор не дала о себе знать. Тебе следовало бы уяснить этот намек и понять своей тупой башкой, что ей не нужен ни ты, ни твои деньги, поэтому она со всех ног умчалась отсюда.

— Мои деньги не имеют к этому никакого отношения, — спокойно ответил Джейсон.

— Да? Тогда почему же ты растратил целое состояние, оплачивая свору ищеек в попытках ее разыскать? Разве она, по-твоему, не была выставлена на продажу, когда жила здесь, что и заставило тебя подумать, что ты можешь купить ее, но не тут-то было?

Джейсон ничего не ответил на эти слова, потому что отец был единственным человеком на свете, который мог говорить с ним как с непослушным девятилетним мальчишкой.

Дэвид сочувствовал ему еще меньше, чем отец, и считал, что единственным лекарством для его старшего брата было бы знакомство с другими женщинами. Дэвид называл это «кентуккийским ухаживанием», и Джейсон понятия не имел о том, что имеет в виду его брат, пока не начали появляться кандидатки. Одинокие женщины, разведенные женщины, женщины в преддверии развода появлялись на пороге квартиры Джейсона с банками и мисками с едой мурлыча: «Я просто подумала, что вам, может быть, понравятся мои бутерброды и соленья» или «В прошлом году я выиграла голубую ленту на ярмарке штата».

Спустя три недели после его приезда сюда кухня Джейсона оказалась заваленной всякого рода солениями, джемами и индийскими приправами, известными всему человечеству. Его холодильник был всегда полон кексов и салатов.

— Кем они меня считают — человеком или боровом, откармливаемым для заклания? — как-то вечером, сидя в баре, спросил Джейсон, глядя на брата через стакан с пивом.

— Понемногу и тем, и другим. Это, видишь ли, Кентукки. Послушай, братец, ты должен повести куда-нибудь одну из них — в ресторан, в театр. Ты должен вернуться к жизни и перестать мечтать о невозможном.

— Да, пожалуй, ты прав, но… А ты не думаешь, что они попытаются замариновать меня и потащить на ярмарку, а?

— Не исключено, — рассмеялся Дэвид. — В таком случае тебе следует начать с До-рис Миллет. Ее коронный напиток — тутовый джин. Джейсон слабо улыбнулся.

— О'кей. Я попытаюсь, но…