Юность под залог - Богданова Анна Владимировна (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
Может, Арина права, доказывая матери, что семья и карьера (в ее случае театр) – две вещи несовместимые, как вера и математические доказательства, и что если она будет размениваться по пустякам, каковым, собственно, считает брак, то о театральных подмостках можно будет благополучно забыть?
А Аврора в свои двадцать с небольшим искала идеал. Вернее, не искала – уж кому-кому, а ей никого искать не нужно было – она хотела идеала и чувствовала, что для создания оного нужно взять хотя бы половину той доброты, какой обладал Марио, у Гарика можно было бы позаимствовать четверть его юмора, мудрости и знаний. Все это свалить в огромный котел, кинуть туда за шкирку Юрку, хорошенько перемешать – чтоб комочков не осталось – и поставить на медленный огонь до полной готовности. Только после вышеприведенных манипуляций и мог появиться на свет идеальный для нашей героини мужчина.
Потому-то она и влюблялась так быстро и легко. Она просто-напросто искала недостающие «ингредиенты» для безупречного, совершенного (для нее) мужчины.
Спустя два года после начала Аврориной карьеры в знаменитой, стертой теперь с лица Москвы гостинице произошло одно событие, которое оставило в ее душе неизгладимый след, подобно зарубке, которые башкиры делают на больших дубах раз в сто лет. Но душа человека не дуб – она вся искрошена такими вот зарубками.
В конце мая снова приехал Марио, но не один – на сей раз его сопровождали родители: мать Анита – худенькая, очень моложавая женщина (не сравнить с Зинаидой Матвеевной!) с необыкновенными, как у сына, миндалевидными голубыми глазами – и отец Антонио – седоволосый, подтянутый мужчина в джинсах и футболке. Каждый раз, проходя мимо стойки, они мило улыбались Авроре, а вечером, отослав сына под предлогом купить родственникам в Италии подарки, предки Марио подошли к нашей героине с переводчиком и заговорили. Постепенно официальная, тихая речь их, набирая обороты, превратилась в эмоциональный взрывной разговор, какой нередко можно увидеть в любом итальянском фильме, щедро сдобренный жестикуляцией и возгласами: «О! Мама миа!»
– Что? Я не понимаю, чего они от меня хотят? Они сердятся? – спрашивала Аврора у переводчика.
– Нет-нет. Вовсе нет, – и обрюзгший мужчина положил свою руку на плечо Аниты, будто пытаясь успокоить ее. – Я сейчас переведу. Родители Марио очень за него беспокоятся. Мальчик вот уже два года, как вас увидел, стал сам не свой. Мало того что он потерял сон и аппетит, у него за это время не было ни одной подружки, он отказывается жениться, он ничего не хочет. Вообще ничего. Он похудел, подурнел, стал неразговорчив. Его бизнес не развивается – еще полгода такой жизни, и он окончательно обанкротится. Они говорят, что знают о вашей дочери. Они говорят, что очень хотели бы видеть вас в качестве невестки, а вашу дочь – своей внучкой. Одним словом, они просят... Они умоляют вас выйти замуж за их сына. Они специально приехали в Москву, чтобы повлиять на вас, уговорить, так сказать, потому что больше не в силах смотреть на страдания своего единственного сына. И в знак своего уважения, а также помолвки они хотят преподнести вам этот фамильный кулон семьи Батирелли. – И Анита протянула Авроре золотой кулон с янтарем в форме слезы с огромным жуком внутри.
– Ха! – послышалось с лестницы. – Надо же, как все хорошо складывается! Муж побоку! Семья на фиг не нужна! Аринку под мышку и к макаронникам! – Перед ними стоял разъяренный Метелкин в своем неизменном шлеме вишневого цвета. – Между прочим, это моя жена! Поняли?! И никуда она не поедет! Размечтались! – Юрик снял шлем, и присутствующие увидели его перекошенное от ярости лицо, сверкающие глаза и белые губы. – Она вообще от меня никогда и никуда не денется! Идите отсюда! – вне себя от злости кричал он. Переводчик, запинаясь, видимо, переводил насыщенную речь Метелкина, старательно выбрасывая из нее обидные слова вроде «макаронников».
Анита с Антонио повернулись и хотели было уйти, но Аврора окликнула их:
– Возьмите подарок! Пожалуйста! Я не могу это принять!
– Скромненькая какая! Принять она не может! Я возьму за моральное потрясение! – не успокаивался Метелкин.
– Родители Марио приносят вам свои извинения, – быстро заговорил переводчик. – Они не знали, что у вас такой муж. А кулон они просят принять. Они хотят, чтобы у девушки, которую два года любил их сын, осталась память о нем. И еще они просят сказать, что Марио больше никогда вас не потревожит.
– Ха! Два года! Это ж надо! Это ты с этим Марио два года назад шашни завела, мне на уши лапшу вешаешь, все башку себе накручиваешь ради него, а я знать ничего не знаю! Ах ты, мерзавка! Ну-ка отвечай, ты с ним спала? Спала? Говори!
– Да ты что творишь-то?! Ни с кем я не спала! И как тебя только сюда пускают! Иди домой! Меня с работы из-за тебя вышвырнут! Позорище! Как ты себя ведешь с интеллигентными людьми?! С иностранцами? Что они о нас подумают?
– Плевать я хотел на то, что они подумают! Какие же они интеллигентные люди, когда они у меня из-под носа жену хотели увести?!
– Иди домой! Немедленно! – прошипела Аврора.
– Ты мне еще рот-то пораскрывай, пораскрывай! Мне плевать, что ты на работе! Я с тобой прямо тут разберусь! – воскликнул Метелкин и кинулся к жене за стойку. Она вовремя отпрыгнула в сторону и защебетала, видя, что Юрик сейчас находится в таком состоянии, в котором, не помня себя, и убить ее может. Ей слишком хорошо было известно это его выражение лица – лихорадочно горящие глаза, белые губы, сжатые в неистовстве кулаки...
– Юрочка, миленький, любименький! – заголосила она, как, бывало, в детстве успокаивала разбушевавшегося отца. – Я ведь, кроме тебя, и не люблю-то никого! Я разве виновата, что он в меня влюбился? Я сижу тут себе и сижу, никого не трогаю, ни с кем на посторонние темы не разговариваю. Все по работе, исключительно по работе! Юрочка, поезжай домой! Я утром приду, и все будет хорошо. Успокойся, Юрашечка. Мне, кроме тебя, никто не нужен!
– Ну, Каренина! Смотри! Считай, что ты у меня допрыгалась! Придешь домой – я т-те дам! – угрожающе проговорил он и, нацепив шлем, исчез так же неожиданно, как и появился.
– Во ужас-то! Фантомас разбушевался! Вах, вах, вах! Что теперь будет! – серьезно прокомментировал эпизод Гарик, вручая Авроре ключи от номера. Она не удержалась и как захохочет – ее сразило это точное сравнение. Метелкин в шлеме действительно очень напоминал Фантомаса из популярнейшего в то время фильма. И появлялся он так же неожиданно, как и герой Жана Маре. – Несерьезная ты, Аврор, девушка! Вот что смеешься? Чего тебя дома-то ждет! Это ж не муж, а чудовище какое-то! – Аврора закатывалась еще сильнее, громче и заливистее, пока смех этот не превратился в истерический, пока живот не заболел до такой степени, что она испугалась, как бы не оборвалось в нем чего. – А ты смелая девочка, Аврор! – восхитился Гарик, а она, едва остановив приступ смеха, захохотала с новой силой. Гарик сначала все подхихикивал, а потом засмеялся, не сдерживая себя, на весь одиннадцатый этаж. – Аврор, и чего ты такому козлу не изменишь? Даже глупо как-то! Он ведь все равно тебя подозревает... Аврор, давай займемся любовью, а?
– Ой! Гарик, отстань! – прыская от смеха, отмахнулась она.
– А что – Гарик, отстань, Гарик, отстань?! Все ж засохнет – урюк будет! – И он, поднеся не то к губам, не то к носу сложенные в щепоть пальцы, живописно разомкнул их в знак недоумения.
– Ну все! Ой! Ха, ха, ха! Все! Не могу! – И Аврора вдруг сорвалась с места.
– Ты куда, красавица?!
– Все! Не могу, Гарик! Я описалась!
– Вах, вах, вах! Как некрасиво! Такая большая девочка... Трусы дать? – кричал он ей вдогонку.
Да, Аврора могла сказать ему открыто, несмотря на свою застенчивость, что она, пардон, описалась. Гарик мог без всякой задней мысли предложить ей трусы. И тут нет ничего удивительного. За эти два года Гарик стал для нашей героини самым близким и лучшим другом. Между ними ничего не было – впрочем, для Метелкиной была недопустима даже мысль о неверности, не говоря уже о самой измене. Это казалось ей омерзительным, непозволительным, просто неприемлемым. Как и замужество с Марио, отъезд с дочерью в Италию. Что это за страна? Как там живут? Что у них считается правильным, а что неправильным? Как она бросит Юрика и оставит свою многочисленную родню? Так кардинально поменять место жительства для Авроры было все равно что выкорчевать из родной земли дуб, тот самый, испещренный зарубками, и воткнуть его в глинистую чужую почву.
