Цена измены (СИ) - Шолохова Елена (книги полностью txt, fb2) 📗
Дома уже, ночью, Оксана всё пыталась воскресить в себе то яркое, но короткое чувство удовлетворения. Старалась представить, как мечется сейчас эта Инна, как ревет, как сходит с ума. Ведь даже для этой льдины пропажа ребенка – огромное горе. Но вместо этого перед глазами всплывал отчаянный взгляд Никиты.
Забывшись, она произнесла вслух, будто сказала это ему: «Я не могу поступить с тобой так…».
Потом ее осенило. Она уедет! Возьмет только самое необходимое, сядет в машину и уедет. Будет просто колесить, пока есть силы. Пока боль можно заглушать. Всё лучше, чем загибаться в муках в этом старом домишке. Для начала можно съездить на Байкал, а то живет рядом и ни разу не была. А там ведь столько священных мест!
Ну а с мальчишкой… Она напишет сообщение Никите. Скажет, где искать сына. Но потом. Когда уедет. В подвале есть соленья, варенья, компоты. Так что с голоду мальчишка не умрет, еще день выдержит.
К утру ее снова скрутило от боли. Пока не подействовали выписанные врачом препараты, она корчилась в судорогах. Потом отпустило, но еще долго не получалось встать, да хотя бы выровнять дыхание. Слабость после приступов была такая, что ноги не держали и руки висели как безжизненные плети.
Час или даже дольше ей понадобилось, чтобы оклематься. Затем Оксана начала собирать вещи в дорожную сумку. К мальчишке тоже постучала, а то он с середины ночи не подавал звуков.
-- Ну? Ты как там? – Она прижалась ухом к двери.
Он сразу же захныкал, заскребся:
-- Отпустите меня! Пожалуйста! Я хочу домой! Я хочу к маме!
-- Отпущу скоро… если перестанешь скулить.
Но мальчишка все равно плакал и подвывал.
Оксана вернулась в комнату. Сил не было слышать этот жалобный скулеж. Взялась за сумку, и тут в дверь постучали. Сердце сразу же испуганно дернулось и заметалось в груди. Полиция? Неужели ее все-таки вычислили?
Она подошла к окну. Сквозь щель между ставен как раз просматривалось крыльцо. Это был Никита…
глава 33
Утро в больнице наступило рано. Еще не было шести, как в коридоре зажгли свет. Хлопнула где-то дверь, раздались голоса, началась рабочая суета, разогнав остатки тишины. Инна, вздрогнув, проснулась. Приподняла голову с плеча Никиты. На щеке у нее темно-розовыми бороздками отпечатались швы его рукава.
Никита, взглянув на нее, улыбнулся краешком губ. Прошептал:
– Доброе утро.
Озадаченно нахмурившись, Инна огляделась, в первые секунды не понимая, что происходит. И тут же ее лицо переменилось, словно набежала тень. Вспомнила. Взгляд тоже стал другим – полным невыразимой боли, беспокойства, даже страха. Она резко поднялась с кушетки, но Никита поймал ее за руку, потянул к себе.
– Инн, они там еще спят. Подожди, пока проснутся. Посиди немного…
Она бросила в сторону Митиной палаты встревоженный взгляд, но все же села обратно. Рядом, но уже не вплотную.
Никита прав, подумала Инна, заходить в палату, когда там все спят, странно и как-то даже неприлично. Она замерла в ожидании. А потом вдруг сообразила, что Никита все еще держит ее за руку. И не просто держит, а нежно гладит. Обводит по очереди каждый её палец, затем вычерчивает на ладони восьмерку и снова возвращается к мизинцу. И эти его простенькие ласки казались сейчас настолько интимными, что кровь прихлынула к щекам.
Но самое странное – ей было приятно. Как-то по-кошачьи. От его прикосновений растекалась по венам сладкая истома и слегка плыла голова. Но всё это было неосознанно – потому что она даже не отдавала себе в этом отчет. Забылась на минуту. Отвлеклась, а тело среагировало. Как раньше. Как когда-то давно.
Инна выдернула руку, бросила на Никиту острый взгляд. Но ничего говорить не стала, не смогла. Впрочем, Никита и сам понял, без слов. Помрачнел сразу же, отвернулся, уставился куда-то в конец коридора. Ну а что он хотел? Сделать вид, будто никакой измены не было? Решил, наверное, что она забыла об этом или простила его. Кажется, вчера она в порыве обняла Никиту, может, даже поцеловала. Еще и на плече у него всю ночь проспала. Неловко вышло… Но это не значит, что всё забыто, пережито, пройдено.
На самом деле, Инна и правда на время забыла про его измену. То, что случилось с Митей, попросту оттеснило все остальное. Но всего лишь оттеснило. Затем, когда Митя нашелся, она в эйфории вообще ничего не соображала. В том состоянии она бы и Климова расцеловала, если бы это он принес ее мальчика.
Но сейчас она потихоньку пришла в себя. И сразу заныло в груди, стоило вспомнить его слова: «Я был с другой».
Нет, его измена никуда не делась. Просто общая беда их вновь соединила, но лишь на время. Но быть вместе они больше не смогут, как бы плохо самой ни было. А ей без него плохо, очень. Порой, бывало, настолько плохо, что хотелось просто вернуть его и, казалось, больше ничего не надо. Но это были лишь редкие минуты слабости – у кого их не бывает? А потом Инна собиралась и понимала: нет, это невозможно. Ничего не изменить и не исправить. Прежде всего, потому что она никогда не сможет забыть его предательства, уж она-то себя знает.
Однако, когда Инна выдернула руку, кожа еще с минуту зудела, словно хотела, даже требовала и дальше его прикосновений. Сердце заныло: как же хорошо с ним бывало… какой же он дурак, что все разрушил…
В половине седьмого стали просыпаться больные. В коридор из всех палат стали выходить дети постарше и заспанные мамы самых маленьких больных. Мимо них прошествовала в сторону уборной молодая женщина в кое-как запахнутом коротеньком халатике, который почти не скрывал ни широких крепких бедер, ни пышной груди. А когда она подняла руку ко рту, чтобы прикрыть зевок, полы вообще разъехались, обнажив всё, что можно. Никита мазнул по ней равнодушным взглядом, но не задержался ни на секунду. И снова уставился с сосредоточенным и хмурым видом в коридорную даль. А Инна поймала себя на том, что зачем-то украдкой следит за его реакцией на эту полуголую женщину и почти испытывает удовлетворение, что он совсем не заинтересовался чужими прелестями. Правда, тут же одернула себя: не плевать ли? Теперь-то уж что…
Наконец загорелось и стеклянное окошко в двери Митиной палаты, и оба, как по команде, подскочили. Но с ним они пробыли недолго. Сразу после завтрака его позвали опять на какое-то обследование, а им пришлось ждать в коридоре.
Никита, сунув руки в карманы, бродил по коридору туда-сюда. В другой раз это хождение ее бы раздражало, но сейчас было не до того. В голове метались самые разные мысли. Думалось обо всем сразу: как там Маша? Не было ли ночью температуры? Справились ли с ней отец и Зина? Не забыли ли дать лекарство? Отец такой беспомощный, когда дело касается быта, такой рассеянный… вся надежда на Зину… Надо им позвонить… хотя еще, наверное, рано… Долго ли еще продержат Митю? И главное – сильно ли пострадал её мальчик? Врач, вроде, сказал, что все обошлось. Хоть бы! Лишь бы всё это не аукнулось потом… Нет, она не позволит… она теперь для него всё-всё сделает. Господи, как она могла прозевать… Митя же жаловался на эту Оксану Викторовну, а она, дура, не верила… думала, что он хитрит, ленится, врет… И Никита ведь её просил быть с Митей мягче, а она… так стыдно, сил нет…
– Ты вчера что-то рассказывал про нее, я уже засыпала, смутно помню… – обратилась она к Никите.
Он посмотрел на нее с легким недоумением.
– Про кого – про нее?
– Про Митину учительницу.
– Про Мышку?
Теперь с недоумением взглянула на мужа Инна.
– Она с нами на курсе училась. Не помнишь ее? – спросил он, присаживаясь на соседний стул.
Инна качнула головой.
– Ну и жила в нашей общаге.
– Все равно не помню.
– Ну, когда ты ко мне переехала, она там уже и не жила. В академ ушла или вообще отчислилась.
Инна нахмурилась.
– И что? Какое это отношение имеет к Мите? Почему она так с ним поступила?
Никита пожал плечами.
– Может, умом тронулась, не знаю. Ну, конечно, тронулась. Это ведь по любому ненормально. Ну и был еще момент… – он запнулся. Посмотрел на нее виновато. И сразу вид у него сделался такой, будто дальше ему говорить очень не хочется, но должен.
