Горькие травы (СИ) - Козинаки Кира (электронные книги бесплатно .txt) 📗
— Просто пойми, Аська, надо тебе уже повзрослеть, — упоённо продолжает Кирилл, не замечая ничего вокруг. — Все эти твои цветочки, книжки, мультики — не по возрасту оно уже всё. Несерьёзно это. Так ты ещё долго будешь одна.
— Лучше буду одна, чем…
Но не договариваю. Ставлю на поднос чашку с эспрессо, снова впиваюсь пальцами в столешницу.
— Ясно всё с тобой, — хмыкает Кирилл.
— Что тебе со мной ясно? — вскидываюсь я, поднимая на него глаза.
Кирилл кривит губы в ответ, понимая, что всё-таки задел: из всего богатства и многообразия русского языка умудрился выбрать фразу, на которую у меня вот уже много лет жгучая аллергия.
— Зря ты, очень зря, — говорит самодовольно. — Так ведь можно и подумать, что с тобой что-то не так. Что ты… — он наклоняется ближе и произносит тихо, чётко, практически по слогам: — неполноценная.
Краем глаза замечаю, что Пётр дёргается на своём месте молчаливого наблюдателя, но не успевает что-то предпринять. Как и мой мозг за долю секунды не успевает привычно нарисовать мне детальную картину того, что будет дальше, проанализировать это и предложить пару вариантов, как это можно улучшить или… избежать.
Потому что я опускаю голову и плюю в чашку с двойным эспрессо. Со всей ненавистью одной маленькой женщины и тысяч её сестёр. А потом пододвигаю поднос к Кириллу и всё-таки натягиваю на лицо фальшивую вежливую улыбку.
— Твой кофе, Кирилл. Мой фирменный рецепт специально для тебя. Угощаю.
И только тут в мозгу огромной неоновой вывеской загорается запоздалое уведомление, что вот именно это точно было зря.
Что перегнула палку.
Что поступила чрезвычайно глупо.
Безмерно инфантильно.
Донельзя некрасиво.
Чудовищно оскорбительно.
Но поздно: буквально вижу, как глаза Кирилла наливаются бешенством, а челюсти он сжимает так сильно, что начинают ходить желваки. Одно резкое движение кулаком, и поднос скользит по столу в мою сторону, падает на пол, посуда бьётся, безобразные коричневые брызги разлетаются по сторонам.
Но едва я успеваю подумать, что второе движение кулаком придётся по мне, между Кириллом и барной стойкой появляется Пётр. Вклинивается быстро, легко и уверенно, и Кириллу, продолжающему пугать меня своим взглядом, даже приходится отступить на шаг.
— Прошу покинуть заведение, — тихим, но твёрдым голосом говорит Пётр. — Немедленно.
Кирилл физически крупнее, но сейчас, даже когда он выглядит особенно огромным, напряжённым и зловеще сжимает пальцы в кулаки, прямая широкая спина Петра будто защищает меня от всего на свете. Фантомным прикосновением скользит по позвоночнику воспоминание о нашем знакомстве, когда я точно так же — без каких-либо причин и адекватных объяснений — почувствовала себя в абсолютнейшей безопасности.
— Кто такой? — рычит Кирилл, переводя взгляд на Петра.
— Хозяин, — бесстрастно отвечает тот.
Нет, Кирилл не будет махать кулаками. Он же не быдло из подворотни, да и я не стою того, чтобы разбивать из-за меня костяшки пальцев. Неполноценная маленькая девочка, с которой всё ясно. Но пока они с Петром испепеляют друг друга глазами, я прижимаюсь спиной к холодильнику и не смею шевельнуться.
А когда мне кажется, что струна натянута до предела и вот-вот порвётся, Кирилл шумно выдыхает, отступает ещё на пару шагов и последним гвоздём вколачивает в мою переносицу полный ненависти взгляд.
— Понабрал по объявлению, ммм, хозяин? — кривит он рот в презрительной усмешке. — Вправь своим работничкам мозги!
— Обязательно, — сухо отвечает Пётр и долгим, тяжёлым, чёрным взором исподлобья провожает Кирилла, пока тот выходит из кофейни, разве что не хлопнув дверью, и полностью скрывается из зоны видимости.
Я громко вздыхаю.
Пётр оборачивается ко мне, осматривает поле боя за стойкой.
— Ты как, цела? Не задело?
Мотаю головой и говорю тихо-тихо, практически шепчу:
— Прости. Мне очень жаль. Это было… непрофессионально.
— Крайне непрофессионально, — соглашается он, только былой ярости или злости в его голосе совершенно нет.
Но мне правда стыдно. Поэтому я отвожу от него взгляд и замечаю, что те немногие гости кофейни, разбросанные по залу в это утро, вытянули шеи и внимательно наблюдают за разыгравшейся сценой, хорошо хоть на телефоны не снимают. Прочищаю горло и говорю громко и максимально спокойно:
— От лица руководства «Пенки» приношу искренние извинения, что вам пришлось стать свидетелями этого небольшого представления. Хотелось бы воспользоваться нейрализатором [10], но мы, к сожалению, не в кино, поэтому предлагаем каждому из вас любой напиток за счёт заведения.
Улыбаюсь гостям как можно дружелюбнее, а потом шепчу Петру:
— Я за всё заплачу.
И опускаюсь вниз, принимаюсь собирать осколки посуды.
— Что ты вообще делаешь за стойкой? — спрашивает Пётр сверху. — Где Ярослав?
— Там собаку сбили, — пищу я. — Он повёз её в клинику. Больше некому было.
Слышу, как Пётр тяжело вздыхает, а потом заходит за стойку, подтягивает брюки на коленях, присаживается на корточки и тоже начинает собирать разметавшиеся по полу стекляшки.
— Кто это вообще был? — спрашивает он. Негромко и, наверное, даже с сочувствием.
Или с интересом.
— Бойфренд, — ляпаю я, но сама тут же ощущаю всю нелепость этого определения и поясняю: — Бывший. Сильно бывший.
— Любопытно. И чего расстались?
Кидаю осколки в мусорное ведро, хватаю со стола тряпку и начинаю стирать кофейные брызги с дверцы холодильника. Только на лицо вдруг наползает непроизвольная улыбка, потому что ситуация по-прежнему слишком уж нелепая.
— Я отказалась варить ему кофе.
Пётр замирает, не донеся салфетку до коричневой лужи на полу, и смотрит на меня, озадаченно хмуря лоб.
— А что, это какой-то очень важный ритуал с сакральным смыслом?
Конечно, нет. И он, конечно, это знает.
А ещё наверняка помнит, как я прошлой зимой по собственной воле целую неделю варила ему кофе по утрам, приносила чашки в постель и сама прыгала к нему под одеяло, а он обхватывал мои замёрзшие пальцы на ногах ладонями и ждал, пока они согреются, параллельно рассказывая дурацкие анекдоты.
— Нет, если варишь его человеку, который тебе приятен. А вот если это попытка указать женщине на её место, то тут уже да, сакральный смысл.
— И вы расстались? Из-за кофе? — усмехается Пётр, всё-таки вытирая салфеткой лужу на полу.
— Да, я ушла в поля.
— Не удивлюсь, если окажется, что буквально в поля.
— Ну да, — хихикаю. — Два километра пешком по спелой яровой пшенице в августе — такое себе удовольствие, знаешь ли.
— В августе? — Пётр закидывает руки на колени и пристально на меня смотрит. — Погоди, так это твой принц на серебристом коне?
— Да хреновый из него принц, честно говоря. Так, мамкин доминант.
На секунду прикрываю глаза, понимая, что слишком много болтаю. Вероятно, лишнего, ненужного и некрасивого. Но Кирилл сегодня триггерит меня одним фактом своего существования и превращает из взрослой леди с манерами в эмоциональную размазню.
— Нельзя так говорить, прости, — каюсь я, меняя тряпку на чистую. — И я признаю, что совершила сегодня ужасный проступок, за который мне очень, просто невероятно стыдно. Ты же расскажешь Наде?
— Сама ей расскажешь, если захочешь. — Пётр улыбается, но тут же снова становится серьёзным, а в его тоне проскальзывают назидательные нотки: — Ась, если он ещё раз придёт, сразу зови меня или без раздумий нажимай на тревожную кнопку. Не лезь на баррикады. Не этому я тебя учил.
— Ты учил в любой непонятной ситуации использовать сто первый приём карате. Я погуглила, это изматывание противника бегом. Как-то, знаешь, не подошло. Зато вот.
Отодвигаю бумажки с эскизами и ныряю рукой в карман сумки, вытаскиваю оттуда перцовый баллончик и, поставив палец на спусковой механизм, с гордостью демонстрирую его Петру.
— Гелевый Sabre Red? Отличный выбор, — одобрительно качает он головой. — Уже приходилось пользоваться?
