Игры в песочнице, или Стратегия соблазнителя - Дюшатле Кристоф (библиотека электронных книг txt) 📗
Мэрилин была крайне растрогана рисунком Луны.
Ночью у Луны заболел живот. Мэрилин встала, зашла к ней в комнату и сделала ей массаж всего тела. Луна быстро заснула.
И вот мы лежим на полотенцах и ничего не делаем. Чтение, ветер, морская соль, крем от солнца. Время от времени обмениваемся взглядами.
Луна шепчет мне на ухо: «Мэрилин очень хорошая. Она красивая. Нет, она не красивая, но она мне нравится. Мы сейчас пойдем есть мороженое?»
Конный клуб в ля Гаретт, департамент Пуату. После крутого виража дорога начинает спускаться. Внизу мы видим площадку для выездки лошадей и песчаное углубление, образованное конскими копытами, новенькие конюшни (их строительство финансировалось муниципальным советом), а вокруг — лес, рощи и тенистые каналы.
Мэрилин помогает Луне подготовить снаряжение для верховой езды. В этом она хорошо разбирается.
Под присмотром инструктора группа наездников выезжает на поле, стартовую площадку для начала прогулки. Машу Луне рукой — ей страшно сидеть на таком крупном животном. «Я рядом», — успокаивает ее Мэрилин. Обмен таинственными, робкими, смущенными и веселыми улыбками. Посылаю воздушный поцелуй моей возлюбленной. «Жду вас в кафе, у пристани», — говорю я.
Они уезжают — лошади идут неспешным ходом. Луна оборачивается в последний раз, она что-то говорит мне, но я не разбираю слов из-за стука копыт.
Потом я устраиваюсь на открытой террасе кафе. Мне приносят бокал белого сухого вина. Достаю из кармана блокнот, пишу две или три фразы, рисую на полях какой-то абстрактный знак — такая привычка у меня появилась еще в школе. Вот и все. Лето закончится, и Мэрилин поедет в Лондон; мне удается отогнать эту мысль лишь после третьего бокала вина.
Через час мои дорогие женщины ко мне возвращаются. Они идут, держась за руки, и смеются. Прогулка на лошадях оказалась чудесной. Луна пьет воду с мятой, Мэрилин — сухое вино со мной за компанию. Луна садится мне на колени и обнимает меня. Мэрилин закрывает глаза и откидывается на спинку стула.
Дорога в лесу
Вечером, после ужина у моих родителей, я и Мэрилин решаем прогуляться вдоль каналов. В воздухе чувствуется влажность, постепенно начинает темнеть. Квакают лягушки, раздаются и другие «голоса», природу которых определить невозможно. Мы слышим, как шумит насос, подающий воду на кукурузные поля. Мэрилин обнимает меня и гладит по голове. «Я весь в напряжении», — говорю я. Ее рука спускается ниже пояса моих брюк. «Ну надо же!» — «Не знаю почему, но с тобой у меня постоянная эрекция». — «Это любовь», — произносит она, расстегивая молнию на брюках и высвобождая мой член. Обнимаю и приподнимаю Мэрилин; ее ноги обвиваются вокруг моих бедер. Я проникаю в нее, и она тут же становится влажной — из-за возможности того, что нас могут увидеть, она возбудилась больше обычного. И вдруг Мэрилин говорит:
— Мне страшно уезжать в Лондон, боюсь того, что может произойти… Ты, Луна… все это так быстро случилось, а я еще очень молода, мне нужно повзрослеть, понимаешь?
— Не беспокойся, все будет хорошо. Не будем об этом говорить. Тебе нужно уехать, тебе предстоит еще многое узнать в жизни, вот так, все просто.
Мэрилин обнимает меня и шепчет на ухо:
— Мне нравится, когда ты массируешь мои бедра, у тебя такие сильные руки. Люблю, когда ты называешь меня прелестной попкой. Ты знаешь, многим девушкам не нравится их зад. Но теперь я больше не стыжусь своих ягодиц.
Внезапно на повороте дороги возникает темная масса. Я опускаю Мэрилин на землю. Мы могли бы уйти другой дорогой — она совсем близко, — но нет, мы остаемся. Темная масса быстро приближается. Что это такое? Наконец, мы видим: четыре или пять крупных собак бегут прямо на нас, высунув языки, их глаза блестят как стекло. Совсем недавно мы слышали выстрелы — может, это имеет какое-то отношение к взбесившейся своре? Собаки уже в тридцати метрах и по-прежнему несутся на нас. Выступаю вперед, защищая мою любимую, громко кричу, надеясь испугать собак и показать им, кто хозяин в этих французских джунглях. Но собаки проносятся мимо плотной массой, словно огромный метеорит, равнодушные к нашему присутствию, направляясь к неведомому пристанищу.
В Италии
Начало августа. Мы ужинаем при свечах на балконе нашей квартиры на улице Дела Волпе. Цветы только что политы, запах торфа смешивается с запахом фруктов, лежащих в корзине, и это напоминает нам недавнее приключение в ночном лесу Пуату.
Крыши старого Рима. Театральные декорации, словно чешуйки, наложенные друг на друга. Мы в гостях, и нас чудесно принимают прекрасные друзья: Алехандро и его близкий друг Риккардо. Алехандро — красивый мужчина с длинными вьющимися волосами, зелеными глазами. Ему сорок лет, он фотограф, очень культурный человек, смешной, очаровательный. Алехандро все время путешествует. Риккардо же является культурным атташе при мексиканском посольстве. Там и живут их семьи. Я знаю Алехандро уже давно. Ночные дискуссии, верность дружбе и удовольствие, которое доставляет нам обмен мыслями, собранными по всему свету, — вот что меня с ним связывает.
Риккардо обожает лирическую музыку. Он живет совсем в другом, собственном мире. В этом году он везет Алехандро на фестиваль в Бейрут. Мэрилин пьет шампанское. Когда приходит ночь, мы курим опиум.
Утром Алехандро распечатывает последние снимки, сделанные им во время путешествия по Ближнему Востоку. Мэрилин охотно соглашается заняться любовью. Легкий запах влажной листвы приходит к нам из-за занавески.
Мои друзья уезжают в Бейрут, а я и Мэрилин неделю проводим в Риме как истинные влюбленные.
Мэрилин загорает на балконе, подставив солнцу обнаженные бедра. Неслышно подкрадываюсь, она поворачивает голову, и я фотографирую ее удивленную улыбку.
Эта улыбка напоминает мне об еще одном выражении ее лица — оно поразило меня до нашего отъезда, — когда она взяла в руки новорожденного мальчика соседки. Тогда лицо Мэрилин озарилось улыбкой счастья. Никогда в жизни я не видел ничего подобного.
После обеда идем осматривать базилику Святого Петра, резиденцию папы римского. И вдруг луч солнца освящает рад скамеек, и мне чудесным образом удается сфотографировать Мэрилин, пересекающую поток света.
Вернувшись из Бейрута, Алехандро приглашает нас поехать на море на выходные. Мы делаем много фотоснимков во время поездки в машине, взятой напрокат. Неаполитанский залив. По дороге в горы покупаем фрукты и проезжаем Позитано. Когда город остается позади, спускаемся в бухту, чтобы искупаться. Здесь на пляже расположились несколько семей, у кромки воды резвятся дети. Средиземное море теплое и голубое. Волны мерно накатывают на берег. На воде небольшая рябь. Мы плаваем и загораем. Время медленно течет, отмеченное незначительными событиями.
Вытянувшись на полотенце, Мэрилин засыпает.
Мы с Алехандро дурачимся. Он смотрит на меня круглыми глазами, говорит: «Но, позвольте, мсье… что это значит?» — и прыгает в воду, словно его подтолкнула невидимая сила, совершая при этом акробатические и глупейшие трюки. Я бросаюсь следом за ним, и мы смеемся все громче и громче.
Разбуженная нашими криками, Мэрилин просыпается, тоже идет купаться и догоняет меня, двигаясь безукоризненным кролем. Мы подплываем к лодке, стоящей на якоре, и беремся за канат, уходящий под воду. Мэрилин обнимает меня и говорит: «Твои голубые глаза с отблесками моря кажутся хрустальными. Ты прекрасен, мой ангел». Иногда мы позволяем себе сказать друг другу такие искренние слова.
Вечером мы ужинаем в Прайано, в ресторане, расположенном на небольшом пляже, где в небо взмывают отвесные скалы. Там, на вершине одной скалы, я замечаю небольшой дом.
На постели
Сентябрь. Мэрилин кладет чемодан на кровать. Лежа на матрасе, смотрю, как она собирает вещи. Мысленно она уже пересекла Ла-Манш, а физически все еще находится у меня в квартире. Мэрилин опустошает полки, которые я специально выделил ей в моем книжном шкафу, отправляет несколько электронных посланий, чтобы подготовить свой приезд в Лондон. Время от времени она склоняется надо мной и целует меня. Потом запирается в ванной комнате и выходит оттуда со слезами на глазах.
