Чужая женщина (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" (книги онлайн .txt) 📗
"Бы" проклятое бесполезное "бы".
"Пока значение слова "любовь" понимаешь в общепринятом, потасканном смысле, и оно еще не стало смертельным диагнозом, ты в принципе вполне нормальный и даже счастливый человек. И рядом с обычной любовью злорадно скалится "никогда"…слово-насмешка, слово-издевательство, оно-то точно знает, что ты обязательно об него споткнешься и разобьешься, падая с высоты в самую бездну".
Зоряна вышла, а я еще какое-то время стоял, прислонившись спиной к двери подсобного помещения. Дышать было все труднее и труднее. Я впервые не знал, что делать. Не знал, как поступить правильно, и где оно завалялось, это гнилое и никому не нужное "правильно" в данном случае. У меня в жизни все как-то одинаково было, как у всех. Скучно. Да, серо, но меня устраивало. Пока ее не встретил и не понял, что, оказывается, жизнь совсем иными красками раскрашена для избранных. Кто не любит, тот не живет. И сейчас меня выдернуло из повседневности в какой-то треш, в какой-то адский лабиринт из которого я еще не видел выхода. Вернулся к гостям и не мог сосредоточиться. Ира что-то спрашивала, а потом вдруг сказала, что ей домой надо, что плохо ей стало. И я вижу, правда, плохо — бледная, на лбу пот блестит. Мне самому уехать хотелось, все вдруг вывернулось наизнанку. Я больше не мог спокойно смотреть на Дениса, не мог сидеть за его столом, не мог лицемерить. Мне надо было на свежий воздух и остаться одному. Подумать обо всем, а точнее, продумать. Я вдруг перестал смотреть на Деню, как на друга. Хотя, кому я лгу? Я перестал на него смотреть, как на друга, едва понял, что я люблю его жену, трахаю ее и мечтаю отнять у него. Да, мечтал. Как бы я ее ни гнал прочь, я хотел, чтоб она была моей и именно поэтому злился и сходил с ума еще больше. Отголоски совести еще вгрызались в меня острыми, как бритва, клыками, но я отшвыривал их от себя, представляя в каком аду она жила все это время. На прощание Денис пожал мне руку и обнял меня перед уходом, мне же хотелось оторвать ему башку. Но не здесь и не сейчас.
— Давай, братуха. Встретимся, перетрем потом насчет работы и всего остального. Тебе теперь точно бабло надо заколачивать — к семье ж возвращаешься. Ирина, вы его там держите покрепче.
Всю дорогу домой мы с Ирой молчали, она что-то рассматривала в сотовом, а я не сводил взгляда с дороги и снова, и снова прокручивал все, что мне говорила Зоряна. И не только она… все, что мне говорили в свое время об Олигархе. Я ведь мимо ушей пропустил. Потом раскрылось, что это Деня. И все. Кто он такой, значения уже не имело, это ж братан. Братан, мать его. Криминальный авторитет, в чьи делишки я предпочел не вникать, а потом и вовсе замылил себе глаза его благими делами в нашем городке.
— Олег… мне что детям сказать? Ты вчера обещал, что останешься на выходные.
Я совсем забыл, что она рядом. Возникло непреодолимое чувство раздражения. Потому что я не обещал детям остаться. Я вообще им ничего не обещал, кроме как приезжать к ним и не пропускать наши встречи.
— Кому обещал?
Угрюмо спросил и прикурил сигарету, выбросил спичку в окно.
— Я… я сказала им, что ты у нас останешься… ты сказал мне.
— Ира, — подавился ее именем. — Давай мы поставим точки над "и" прямо сейчас. Я ничего вам не обещал. Особенно я не врал детям, и если ты выдаешь желаемое за действительное — это не моя вина. Верно?
— Ты мне сказал…
— Сказал. Тебе. Не детям. И я передумал. Понимаешь? Я человек и я передумал. Или ты решила, что если мы трахались, все проблемы тут же разрешились?
Бросил на нее быстрый взгляд — отвернулась к окну.
— Не думала… я надеялась. Я и дети. Ты дал нам надежду.
Твою ж мать, как же это все невыносимо тяжело.
— Ира, давай вспомним, почему мы развелись и то, с каким рвением ты знакомила с ними нового папу и учила Ташу называть своего козла-любовничка именно так. Давай вспомним, как ты забрала свои вещи и съехала с нашей квартиры. И вспомним, что ты больше года прожила с ним. Так о какой надежде мы говорим? Кто из нас отобрал у детей надежду?
Она молчала, теребила ручки сумочки.
— У тебя просто есть другая.
Я усмехнулся, зло усмехнулся и вырулил на ее улицу.
— Да хоть сотни других, имею полное право. Детей не я бросил, Ира. Детей отца лишила именно ты, а сейчас ищешь виноватых. Или ты думала, поманишь меня обратно, и я прибегу?
— Ничего я не думала, ты и рад был этому разводу. Ты никогда меня не любил. Это я… как безумная. А ты. Тебе насрать всегда было. Ты на работе своей женат был. На трупах своих, на упырях, на маньяках, а на меня тебе наплевать было. Вот и нашла того, кто любить умел… а оказалось, что он хуже, чем ты. Ты хоть не притворялся. Да, моя вина… моя огромная вина. Но и я не просто так… — тихо сказала и больше ни слова, пока не доехали до самого дома. А потом вдруг вцепилась в мой рукав пальцами и прошипела:
— А сучку эту, Зоряну, ты трахал, да? Трахал, когда мы еще женаты были? Я узнала ее. Ты и сейчас ее трахаешь. Это она тебе звонила. Я ее голос ни с одним не спутаю.
Я ничего не ответил, а она сама вышла из машины, хлопнула дверцей и скрылась в обшарпанных дверях подъезда. А я потер лицо ладонями. Потом набрал Геру…
— Да, ты все верно понял.
— Ну и какого хрена? Баб что ли мало?
— Я ее люблю.
Гера долго молчал мне в трубку.
— Ну и дурак.
— Я хочу знать об Олигархе все. Всю его подноготную, даже если что-то было заархивировано или изъято. Ты поможешь мне?
— Я-то помогу, а толку, Гром? Ты хоть представляешь, кто он? Хоть малейшее представление имеешь?
— И что теперь? Я должен бояться? Информация — это всегда сила. Нарой все, что сможешь. Ни одной мелочи не упусти.
— Суворов нароет. Он твой должник, до сих пор причитает, как так выгнали одного из лучших. Но смысла в этом нет.
— Кто знает… может, и есть.
Домой я ехал в полной тишине на маленькой скорости. Мне надо было собрать осколки всех своих мыслей в единое целое. И не получалось. Казалось, у меня в голове произошел ядерный взрыв, и там пепел носится. Я даже идентифицировать не могу, что и чем было. Я медленно поднимался по лестнице, и какое-то чувство странное внутри возникло, как когда-то в метро, где часовой механизм на одном из подонков тикал, и я не мог определить, на ком именно, не мог вычислить по камерам. Чувствовал, что мразота где-то в вагонах, а в каком…
Вот и сейчас поднимался, и возникло ощущение, что наверху меня ждет этот самый часовой механизм, только надет он был все это время на мне.
Когда проезжал дворами к дому, заметил два джипа — для нашего захолустья слишком большая роскошь. Но значения не придал, а сейчас по позвоночнику зазмеилось это ощущение опасности. Выдернул ствол из-за пояса штанов повертел в руке и сунул обратно. Решил, что у меня паранойя. Не зря говорят, что паранойя — это отменно работающая интуиция. Я ее не послушался. Хотя вряд ли я справился бы с той толпой, что поджидала меня дома в квартире моей пожилой соседки, которую они задушили подушкой и свернули голову ее собаке. Просто потому что они им мешали. Так раздавили, как букашек, и забыли. Меня всегда эта вседозволенность с ума сводила… но я это узнаю потом. В следующей жизни. Не в этой. Потом я буду анализировать каждый свой шаг… Потом… Когда вернусь с того света. Меня вырубили, едва я переступил порог квартиры, дали чем-то тяжелым по затылку, и я мешком свалился на пол.
В себя пришел уже совсем в другом месте. То ли в подвале, то ли на складе. Скорее, последнее. Воняло мясом и кровью. Какая-то скотобойня. Меня привязали цепями к крюку под потолком, и я смутно помнил, кто из ублюдков, стоящих передо мной, это сделал. Потому что вырубался несколько раз после того, как они прессовали меня ногами и кастетами. Я еще не понимал, кто и за что. А они не говорили и угадать времени между ударами не хватало. Мои глаза позаливало кровью, и они напрочь почти заплыли. Едва я поднимал веки, то тут же дергался в немом стоне от боли. Их приветствием был удар по уже сломанным ребрам.
