Голубка - Знаменская Алина (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Очнулась, пожалуй, только в кают-компании. Поняла, что ест куриную лапшу. Рядом сидел Кураев и еще два офицера. Один из них произнес тост за удачно завершенную операцию. Перед ней тоже стоял стакан с прозрачной жидкостью.
– Выпейте, Калерия Петровна, – шепнул Кураев. – Вам это сейчас нужно.
– Что это? – спросила она.
– Естественно, спирт!
Она покачала головой. Офицер понял это движение по-своему и приказал:
– Вестовой! Принесите вина для дамы!
– Когда за нами вернется вертолет? – спросила она, поняв, что больше всего хочет сейчас остаться в одиночестве, у себя дома.
– За вами придет катер завтра утром. Вернее, уже сегодня.
– Тогда извините меня, я хотела бы отдохнуть.
Матрос проводил ее в каюту, где она увидела кровать, привинченную к полу, и диванчик из кожзаменителя. У нее не было сил разобрать кровать, она прилегла на диване и сразу провалилась в сон. Очнулась от стука в дверь. В иллюминаторе серело небо. Она сразу почувствовала, что ей нехорошо. Едва поднялась на ноги – закружилась голова. В следующее мгновение догадалась, что корабль сильно качает. Она открыла дверь. Матрос вручил ей спасательный жилет и даже помог надеть его. Теперь за головой у нее была подушка. Никогда прежде ей не приходилось путешествовать в спасательном жилете, но она уже ничему не могла удивляться, а уж радоваться такому приключению – тем более.
Корабль качало. У борта находился серый катер, который кидало о борт корабля. Не давали разбить эту скорлупку-катер, пожалуй, только висевшие между им и бортом крейсера большие черные кранцы. Катер находился у середины палубы. Она с ужасом представила, что снова ее ждет висячий трап. Даже Кураев, до сих пор старавшийся хохмить и балагурить, побледнел и сник, когда глянул за борт.
Она подошла к трапу. Боцман обвязал ее веревкой. В какой-то момент, спускаясь, она увидела, что висит над черной водой между катером и кораблем. Она зажмурилась, и вскоре ее приняли чьи-то сильные руки.
Оказавшись в каюте катера, она попыталась мысленно успокоить себя тем, что самое страшное позади. Но не тут-то было… Отойдя от корабля, катер стал совершенно беззащитным перед стихией. Нос его то и дело проваливался в черную бездну, на катер накатывала огромная волна, грозившая поглотить посудину с потрохами. С первой же минуты Калерию начало мутить. Не миновала эта участь и грозного начальника госпиталя. Он то и дело выбегал на палубу, где его выворачивало наизнанку. Она попыталась последовать примеру начальника, но ее удержали чьи-то руки. Кто-то из моряков сунул ей в руки целлофановый пакет. Скрючившись в углу каюты, она молилась о том, чтобы скорее закончилось это путешествие. Когда катер пришвартовался к причалу, Кураев нашел ее все в той же скрюченной позе. Необычайная бледность и искусанные в кровь губы как нельзя лучше обрисовали картину.
– Гони в госпиталь, – приказал он водителю «газика». Он сам на руках отнес ее в машину.
Открывшееся кровотечение стремительно уносило силы Калерии Петровны.
Весь остаток дня и всю следующую ночь в госпитале шла борьба за ее жизнь. К утру кровотечение удалось остановить. К концу недели вернулся домой экипаж капитана Дробышева. Кирилл еще не знал, что жена снова потеряла ребенка.
…Калерия лежала лицом к стене и, едва открыв глаза, вновь и вновь натыкалась взглядом на сложный рисунок покрывала. Она нашла, что собранные вместе квадратики и кружочки узора составляют собой лицо. Большие выпуклые глаза, квадратный нос, разинутый рот и широкий подбородок. Жуткое лицо. Надо же! Украсить таким покрывало…
Гобеленовое лицо пялилось на нее, в бездушном любопытстве скаля зубы. Иногда она закрывала глаза и на некоторое время засыпала, впадала в забытье. Просыпаясь, чувствовала сумерки, слушала завывание ветра за окном, хлесткие порывы дождя. Она не представляла, что сможет встать, что-то делать. Например, выйти на улицу и пройти сквозь этот дождь… Или говорить с людьми как прежде, отвечать на их вопросы, ходить на репетиции самодеятельности, заниматься делами женсовета…
Ею овладела не проходящая, вязкая, как туман, назойливая тоска. Не было сил и желания разговаривать. Не было сил ни на что.
Вечером со службы приходил муж, и она слушала его шаги по квартире, которые были окрашены тысячей оттенков его настроения. Вот он открыл кран в ванной. Умывается и поет. Ходит по кухне, готовит ужин и поет. Это он нарочно, старается показать, что бодр, как обычно, и не согласен с той мрачностью, которую она притащила из госпиталя в их дом. Кирилл поет, а ее слеза скатывается на вышитую «думку».
Вот шаги его, нарочито бодрые, направляются к ней. Сейчас он станет нянчиться с ней, бедный…
Он несет ей ужин, хотя наверняка знает, что она не станет есть. Сам он поел на камбузе и готовил специально для нее. Как будто ей необходимо есть, как раньше. Зачем теперь есть, зачем подниматься с постели, зачем жить? Зачем?!
– Лерочка, солнце мое, смотри, что я принес, – зовет Кирилл и гладит жену по голове. – Повернись, родная…
Как он не понимает, что мучает ее? Зачем он мучает ее и играет как в плохом театре? Она все о себе поняла. Она несет страшный крест, так зачем заставлять Кирилла нести его вместе с ней?
– Давай помогу, – говорит муж и поворачивает ее лицом к себе. Целует ее заплаканное лицо. От этого ей становится только хуже. – Смотри, я сварил картошку в мундирах, очистил, посыпал луком. Рыба просолилась хорошо. Я порезал и полил маслом. Пальчики оближешь.
Врач велел ей ложками есть красную икру, потому что у нее анемия – следствие большой кровопотери. Икру и красную рыбу, которой здесь, на Дальнем Востоке, больше, чем хлеба.
Первое время, когда они сюда только приехали, им с мужем обилие этих продуктов было в диковинку. А теперь…
Она смотрит на картошку, посыпанную выращенным на окне зеленым луком, вспоминает Москву. Их подоконник на кухне, Лизу с ее стряпней…
– Спасибо, родной. Я не могу есть, – признается она и обреченно ждет, что он скажет. Она знает, что сейчас он станет искать слова, пытаться кормить ее с ложечки. Будет злиться и отчаянно бояться за нее. И от злости и отчаяния уходить курить на лестницу. И там, на площадке, глухо отвечать на расспросы соседки. Советоваться и беспомощно вопрошать: «Что мне делать? Что делать?..»
Калерия повернулась и посмотрела прямо в лицо своему мужу. Красивое мужественное лицо, с несколько резковатыми чертами, как и полагается лицу военного человека. Кирилл подтянут, занимается спортом, общителен. Наверное, на него обращают внимание женщины.
Вдруг Калерия садится и подбирает ноги под себя.
– Кирилл, сядь. Мне нужно поговорить с тобой.
Он садится рядом и пытается обнять ее. Она отстраняется. Поворачивается так, чтобы хорошо видеть его лицо. Она внимательно смотрит. Словно стремится запомнить его таким, какой он сейчас. Потом опускает взгляд на покрывало.
– Я хочу, чтобы мы расстались.
– ?!
– Нам нужно расстаться, Кирилл. Вероятность иметь детей для меня приближается к нулю.
– Но я же говорил тебе, что…
– Подожди. Ты меня не перебивай, а то мне так трудно говорить.
Кирилл тоже отворачивается и смотрит в ковер на полу. Теперь ей ничто не мешает.
– Ну так вот. Я не могу иметь детей, а ты можешь. И я не хочу, чтобы ты был несчастлив вместе со мной. Тебе нужно найти молодую женщину, здоровую и начать с ней все заново. И, в общем, я отпускаю тебя. Хочу, чтобы ты был счастлив.
– Это нечестно, – после некоторой паузы сказал Дробышев.
– Что – нечестно? – не поняла она.
– Ты говоришь, что отпускаешь, а сама лежишь вот такая… Как будто умирать собралась. Я так не согласен.
– Но я не могу, Кирюша… Если у меня сил нет, что же мне делать?
– Я не знаю, – пожал плечами Кирилл. – Но что-то делать надо. Оставить сильную, самостоятельную женщину – это одно. Но бросить умирающую? Нет уж, спасибо. Ты за кого меня принимаешь?
