Над сладким Босфором - Хэмпсон (Хампсон) Энн (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Конечно! Ей следовало сразу догадаться. Раз Марк страдал от сирокко, то Крейг, естественно, дал ему напиток, который однажды давал и ей. Она испугалась, вспомнив, как крепко тогда спала. Марк проснется только к обеду. Слуг звать тоже бесполезно – они ночуют в дальнем крыле дома. Крейг, казалось, прочитал ее мысли, это его еще больше, позабавило.
– Тебе нет спасения, моя дорогая, не так ли? Даже если бы я специально все готовил, не могло бы получиться лучше…
– А ты и подготовил все заранее! – Слова вырвались у нее прежде, чем она успела подумать. – Я не понимаю, почему ты стал так со мной обращаться, но… – Внезапно она осознала причину смутных страхов, которые волновали ее по дороге домой: спокойное самообладание было чуждо характеру Крейга; именно эта непривычная сдержанность беспокоила. Подсознательно она ждала взрыва, готовилась выслушать нотацию, но к такому была не готова. Подобное поведение было так же несвойственно Крейгу, как и его спокойствие… или что-то, что казалось спокойствием, когда он увидел, что творится в квартире ее подруг.
– Подготовил?
– Извини. Ты, конечно, не мог знать, что придется ехать за мной. – Она попыталась освободить руки, чтобы приложить их к разболевшейся голове, но они были надежно прижаты к его крепкой груди.
– А еще я не представлял, что найду тебя в полураздетом виде, – добавил он и, не дав ей времени подыскать подходящий ответ, продолжал: – А что касается моего обращения с тобой, то я думаю, ты должна честно признать, что сама на него напрашивалась уже давно, упорно удерживая меня на почтительном расстоянии своими особыми методами защиты. – Он отпустил ее волосы и обнял за талию. – А с Четином все было по-другому? С ним ты не была такой неприступной, правда?
– Я не понимаю, как это я «удерживала тебя на почтительном расстоянии». – Вдруг самая невероятная мысль пришла ей в голову: она вспомнила несколько случаев, когда Крейг был так близко и проявлял такое расположение к ней, что она не могла думать о нем просто как о друге. А что думал он?
Он слишком долго был один, его образ жизни был неестественным: ему приходилось ждать чужую жену. Но ведь он живой человек, с нормальными желаниями и потребностями здорового сильного мужчины. Джанет припомнила его безразличие в первый месяц их знакомства, затем внезапный интерес к ней… такой внезапный, что застал ее врасплох. А еще он советовал ей брать от жизни все, что она предлагает. Это было, когда они говорили о младших сыновьях султана… Да, теперь Джанет поняла. Интерес Крейга к ней всегда ее озадачивал – ведь она знала, что Диана издавна была его единственной любовью.
Но он не прочь найти утешение с другой женщиной, пока Дианы нет рядом.
От этого открытия Джанет стало дурно, и все же она подумала, сколько женщин за последние пятнадцать лет поддались силе его убеждения… и его обаянию. Должно быть, много. Разве мать Крейга не говорила, что она «не первая, кто теряет из-за него голову»?
Неудивительно, что он так часто бывал нетерпелив. Джанет теперь поняла причину этих взрывов. А иногда его разочарование достигало такой степени, что он всерьез угрожал ей решительными действиями. От Марка он знал: она приехала в Турцию, чтобы забыть свое горе, и он, вероятно, подумал, что она может стать, как говорят мужчины между собой, «легкой добычей». Как неприятно ему было получать отпор всякий раз, когда он пытался найти к ней подход! Джанет могла представить, как страдала его гордость в последние несколько месяцев.
Вдруг его руки крепче сжали ее. Джанет оказалась как бы зажатой в тиски, и это вернуло ее к опасной реальности. Не придется ли ей заплатить за то, что она «держала его на почтительном расстоянии», как он выражается? Весь его вид говорил именно об этом. В слабом свете лампы Джанет видела его мрачное лицо, оно было так близко, что она почти чувствовала прикосновение его губ. Сквозь туман страха она вспомнила неестественное самообладание Крейга, когда они были в машине, и свое смутное и необъяснимое желание, чтобы он разозлился. Его язвительный язык она уже знала, но никаких физических действий он раньше не предпринимал. В его глазах отражались все его чувства. Джанет охватил страх: она увидела нового Крейга, человека с примитивными инстинктами, готовыми вырваться наружу.
– Я… я никогда не поощряла Четина… – Она едва могла говорить из-за сжавшего ей горло страха. – Ты можешь думать что угодно, но…
Слова эти, сказанные чуть слышным, сдавленным голосом, были прерваны грубым, даже жестоким поцелуем – его рот безжалостно впился в ее губы. Пульсирующая боль в висках, вызванная его бесцеремонным обращением с ней, стала нестерпимой. Казалось, что в теле Джанет дрожит каждая клетка.
Крейг пытался добиться от нее ответного чувства, но она словно окаменела. С таким же успехом он мог целовать и обнимать безжизненную статую. Но Крейг почувствовал ее сопротивление; оно привело его в ярость, и Джанет поплатилась за это. Она чувствовала себя совершенно раздавленной и разбитой, когда он наконец ослабил объятия и чуть отстранился.
– Никакой реакции? – сказал он резко, по-прежнему обнимая ее за талию. – Я полагаю, со своим турецким приятелем ты вела себя иначе!
– Ты, наверное, сошел с ума! – Джанет приложила дрожащую руку к губам, чтобы немного смягчить боль. Она опять начала вырываться, подгоняемая страхом, но он еще крепче сжал руки, и она прекратила свои попытки, едва не вскрикнув от боли. – Четин никогда меня так не целовал!
Слишком поздно она поняла, что выразилась неудачно. Крейг зло прищурился, на лице у него выступили пятна гнева. Он приблизил к ней потемневшее от ярости лицо. Когда он заговорил, его голос звучал глухо и угрожающе:
– А как он тебя целовал?
– Он не… – Прежде чем она успела исправить свою ошибку, его губы снова прижались к ее губам в еще более грубом поцелуе, как бы ставящем печать примитивного обладания.
– Полагаю, что и не так! – Казалось, он был готов убить ее, хотя, вероятно, у него было на уме что-то еще, и Джанет отчаянно воскликнула:
– Не надо, Крейг… О, что ты задумал! – Она дрожала всем телом. Вдруг у нее возникло странное ощущение, что он обнимает ее нежнее. – Ты сам будешь жалеть… Марк…
Наконец он разжал руки, ярость его куда-то исчезла, и, откинув назад голову, он засмеялся искренним, веселым смехом.
– Так вот почему ты так перепугалась? – Его пальцы на мгновение нежно коснулись ее щеки. – Что бы мне ни хотелось с тобой сделать – и поверь, мне бы доставило большое удовольствие проучить тебя, – я все же друг твоего брата. Честь, понимаешь ли, и все такое прочее.
Он явно издевался, и хотя его насмешка заставила ее покраснеть, она почувствовала глубокое облегчение: теперь он был больше похож на того Крейга, которого она знала и любила. Она опять почувствовала себя в безопасности. Однако у нее упало сердце, когда она подумала о его словах, что он хотел бы проучить ее. Она была уверена: если бы она не была сестрой Марка, ей бы не удалось так легко отделаться. Крейг все еще держал Джанет, но уже не так крепко, и не причинял ей боли. В его темных глазах по-прежнему светилась насмешка, но было в них что-то еще, что заставило Джанет снова оправдываться.
– Четин никогда не целовал меня… никогда. – Она еще не успокоилась, и голос ее дрожал. – Ты, наверное, после сегодняшнего вечера думаешь, что я… я… – Она не смогла продолжить. Удивленно поднятые брови Крейга были единственным ответом на ее довольно слабую защиту. – Я понимаю, тебе все равно, но мне бы хотелось, чтобы ты мне поверил.
Такое вот проявление покорности, вместо того чтобы напомнить ему о его отвратительном поведении, гневно сказать, что она его ненавидит. Джанет почувствовала, что ее глаза наполнились слезами, и две крупные слезинки медленно покатились по щекам. Когда она достала платок и вытерла глаза, Крейг как-то странно посмотрел на нее.
– И ты еще утверждаешь, что он никогда не целовал тебя? После той сцены, которую я прервал здесь, в этой комнате? И после вашей поездки в Бурсу?
