Босс по обмену (СИ) - Блэк Тати (читать полную версию книги .txt) 📗
Из-за двери в квартиру Степана раздавались весёлые голоса и музыка. Но это только подстегнуло Шаталова к тому, чтобы начать барабанить по дешёвенькому дерматину. Это для него квартира, где прожил месяц, и где провёл столько ночей в объятиях Карины, была дорога, а Муринский превратил её в проходной двор едва вернулся в Рязань. И хоть ему не должно было быть до этого никакого дела, это, сука, злило ещё больше.
Ему не открывали, потому пришлось начать барабанить в дверь ногой, что возымело своё действие, правда, немного не то, которого он желал. Из квартиры напротив высунулась Зинаида Потаповна, которая, прищурившись, окинула Шаталова взглядом.
— Владик! Ты вернулся? А тут без тебя совсем житья не стало! Стёпа каждый божий день гулянки устраивает! Ну каждый божий день!
Всплеснув руками, старушка посмотрела на него так, будто он был избавителем, ниспосланным ей небесами, и, Владу ничего не оставалось, как заверить её в ответ:
— Ничего, Зинаид Потапна, сейчас всё решим.
И словно подтверждая его слова, дверь в квартиру Муринского стала открываться. Шаталов не стал дожидаться, когда Степан — или кто там это был? — распахнёт её целиком, резко рванул хлипкое полотно на себя, понуждая Муринского буквально вывалиться в коридор.
— О! Владыч! Заходи… Пить будем и мири…
Договорить он не успел — Шаталов смачно, от всей души припечатал его в нос кулаком, с удовлетворением чувствуя, как тот хрустнул, не выдержав такого обращения.
— Б*я! — выдохнул Муринский, зажимая лицо руками, мгновенно окрашивающимися в алый цвет. И это было всё, на что у Влада хватило терпения. Сбив Степана с ног, он уронил его на пол под взвизг Зинаиды Потаповны, которая, вместо того, чтобы ретироваться к себе в квартиру, спряталась за дверью и выглядывала, обозревая поле боя. Возможно, лежачих было бить нехорошо, но Шаталова это не останавливало. Он то бил головой Муринского о бетонный пол, изо всех сил сдерживаясь, чтобы в итоге не сесть по сто пятой, то впечатывал в залитую кровью морду кулаки. Пропустил пару ударов, один из которых пришёлся в висок, но продолжал лупить Степана, вкладывая в удары всё, что обуревало его в этот момент.
— Слушай сюда ещё раз, сучонок, если не понял с первого, — приподняв за волосы голову Муринского, что уже находился в едва вменяемом состоянии, проговорил Влад. — Я тебе обещал, если ты помнишь, что мало не покажется, если катнёшь яйца к Ангеловой. Так вот считай, что сейчас тебе показалось. В следующий раз выполню обещанное так, что катить тебе будет нечего и некуда. А пока учись варить кашу.
Отпихнув от себя голову Степана, Шаталов прошёл в квартиру, которую занимал каких-то три дня назад. Веселье не остановилось ни на секунду — кажется, отсутствие Муринского было даже не замечено. Везде царил бардак — валялись пустые бутылки, на столе стояли грязные тарелки и опустошённые ланчбоксы. На одном из диванов самозабвенно целовались две девушки, ещё две — танцевали на балконе, откуда тянуло сизой пеленой дыма.
Взяв со стола непочатую бутылку виски, Шаталов вышел из квартиры, так никем и не замеченный, и направился в сторону лестницы.
— Владик! Может, полицию вызвать? — донесся ему в спину тихий старушечий голос.
— Не надо полицию, тёть Зин, вот.
Присев возле Муринского на корточках, Шаталов перевернул того набок, вытащил из заднего кармана джинсов несколько тысячных купюр и, отдав их бабуле, добавил:
— Компенсация за нарушенную тишину. А так очнётся завтра и всё нормально будет. Пьяный он, отделается лёгким испугом.
Подмигнув Зинаиде Потаповне, Шаталов быстро спустился по лестнице и минутой позже уже ехал в сторону трассы, соединяющей Рязань и Москву.
Бутылка виски так и лежала рядом с ним на пассажирском сидении. Хотелось нажраться, благо, теперь он мог позволить себе это сделать с чистой совестью. Возвращался прежний Шаталов — возвращались и его прежние привычки. Врубив музыку на полную катушку, он закурил. Пейзаж за окном пролетал с какой-то сумасшедшей скоростью. Шелест шин съедал километры дороги, не только отделяя Влада от Рязани и Заборья, но и окончательно разделяя всё на до и после. Совсем скоро Москва. Новая жизнь, в которой он больше не будет позволять себе никаких слабостей.
Никаких чувств.
Никаких эмоций.
Никакой любви.
Будет трахать баб, забывая наутро их имена, менять их с такой частотой, что лица превратятся в сплошное тусклое пятно. А главным, как и раньше, станет работа. Его оплот, который будет всегда. Неизменно. И туда он и станет вкладывать все свои чувства.
Болезненно ухмыльнувшись, Влад потянулся за бутылкой. Гулять, так гулять. Возвращаться, так со всеми атрибутами прошлой жизни.
Он даже не понял, как это случилось. Откуда вдруг на его полосе оказалась огромная, многотонная машина, которая неслась в слепящем свете фар прямо на его Порш. Или это он потерял управление и вильнул на встречку?
Протяжный сигнал ударил по нервам. Сердце остановилось на несколько бесконечных секунд, чтобы после выбросить в кровь Шаталова ударную дозу адреналина. Он резко крутанул руль влево, чтобы уйти от неизбежного столкновения. Фары Порша выхватили из темноты очертания кустов, тяжёлый джип подпрыгнул на обочине, когда колёса коснулись песка. Влад жал на тормоза, как умалишённый, но скорость не сбавлялась. Его мотнуло в кресле с такой силой, что хрустнули шейные позвонки. Последнее, что успел выцепить взглядом — фонарный столб, в который он летел со всей дури, понимая, что свернуть уже не успеет.
— Твою мать, — выдавил из себя Шаталов, когда столб оказался едва ли не перед лицом, чудом не оказываясь на том месте, где сидел Влад. Он не знал, цел ли — тело не чувствовалось от слова «совсем». То ли страх был тому причиной, то ли удар, но перед глазами вдруг появилась темнота. Шаталов ещё попытался вынырнуть из неё, потому что липкий ужас, парализовавший тело от понимания, что это может быть смерть, дал повод для нового выброса адреналина, но не смог. Всё исчезло — звуки, запахи, ощущения. В мыслях ещё мелькнуло лицо Карины, такое близкое и родное, но вскоре и оно пропало, замещаясь чернильной мглой.
Приходил в себя с трудом. Сначала почувствовал руки, затем ноги. Сразу же, не открывая глаз, пошевелил ими, с облегчением понимая, что всё функционирует, как и раньше. В нос ударил острый запах медикаментов, от которого захотелось поморщиться. Стали ясными три вещи сразу. Очнулся он не в раю и не в аду. Значит — в больнице. Живой и, что немаловажно, почти здоровый.
Открыв глаза, Влад уставился в потолок. Противный сероватый цвет, несколько трещин — не разберёшь, в больнице Рязани он или Москвы — лечебные учреждения везде одинаково кошмарны. Отчаянно хотелось пить. Влад попытался повернуть голову, но понял, что как раз этого сделать и не может. На шею была наложена какая-то то ли повязка, то ли шина, не дающая ни единой возможности сместить голову хоть куда-то.
— А! Очнулись, — раздался рядом приятный голос, и над Владом склонилось лицо женщины, лет пятидесяти. — Сейчас врача позову.
— Не надо! — изо рта Шаталова вырвалось хриплое карканье. Он откашлялся и добавил увереннее: — Не надо. Пить дайте.
— Что значит — не надо? Сейчас врач придёт и решит, пить вам или не пить.
Она ушла, а Влад принялся ждать, судорожно припоминая всё, что знал о травмах шеи. Кажется, если бы он себе её сломал, то как минимум не чувствовал бы остального тела. Пошевелив руками и ногами ещё раз и повертевшись туда-сюда на кровати, насколько это позволял сделать дурацкий воротник, Шаталов поставил себе диагноз — перелом шеи отсутствовал.
Его оптимизм разделил и врач, зашедший в палату через пару минут и сухо обсказавший Владу всё, что он знал и так. Ну, кроме того, что небольшая травма шейного отдела всё же есть, что в условиях аварии, в которую угодил Шаталов, являлось просто чудом.
Что именно, по мнению доктора, было чудом, Влад уточнять не стал, радуясь, как ребёнок, тому, что ему позволили не только попробовать сесть, но и самому сходить в туалет. Хотя, наверное, это и было чудо — выжить, когда думал, что уже конец, и понять, что можешь сам делать какие-то обычные вещи, на которые раньше не обращал внимания. По сравнению с этим всем остальные беды уже не казались Владу такими фатальными. Да он просто чёртов долбаный счастливчик! И планировал оставаться им и дальше наперекор всему.
