Правила неприличия (СИ) - Оболенская Ася (книга регистрации TXT) 📗

— Предложение все еще в силе. — он усмехнулся. Непривычно холодно, зло.

— И в чем проблема? — спросила достаточно резко, но тут же замолчала, поймав расстроенный взгляд, уже в тот момент начав понимать, что суть отнюдь не в приглашении.

— Проблема? — еще один короткий смешок. — Наверное, во мне, раз даже мама считает, что все в порядке.

Я вздохнула и устало посмотрела на Ионова. Эти дни настолько вымотали меня морально, что я просто больше не могла теряться в догадках.

— Я не понимаю, к чему ты клонишь.

Андрей ответил не сразу, покрутил в руках пульт от телевизора, а потом бросил его на диван и проговорил:

— Регина, хочешь познакомиться с моим отцом? Он, кажется, из космоса вернулся.

— Но… — я начала, однако так и не придумала, что именно «но».

— Вот такое вот «но», Регина.

Андрей устало потер виски кончиками пальцев, а потом вновь посмотрел на меня.

— Понимаешь, я даже не знаю, как правильно поступить. То ли убить его, то ли поехать познакомиться. Я ведь даже мать слушать не стал, после того, как она про него рассказала. Сбросил вызов.

Понимая, что не могу больше держаться от него на расстоянии, села рядом, сперва осторожно положила голову на плечо, но, едва почувствовав, как его ладонь скользнула мне на талию, прижалась всем телом.

Хотелось подарить ему все тепло, на которое я только лишь была способна, раз уж нужных слов в этой ситуации было не подобрать. Андрей верно сказал — некоторые дела нужно решать исключительно самому.

Я не имела права лезть в этот аспект его жизни, не могла давить или как-то способствовать принятию решения. Зато могла быть рядом, обязана была быть рядом. Поддерживать и полностью принимать его сторону.

— Веду себя последние дни, как малолетка какая-то. То и дело сорваться на ком-нибудь мечтаю. — продолжил Ионов. — Мечусь от одного мнения к другому. Башкой, вроде, и понимаю, что нельзя ставить крест на человеке, даже не познакомившись с ним, не зная всей истории, а потом вспоминаю, как мама плакала по ночам. А тогда ведь уже столько лет прошло! Он же еще до моего рождения ушел, сомневаюсь, что он вообще о моем существовании знал. Да и, что обрадовался сейчас, сомневаюсь. Я так точно в восторг не пришел.

Я еще ближе прижалась к Андрею, устроив голову на его груди. Взяла его за руку и переплела наши пальцы.

— Я не знаю, Регина. И позвонить, вроде бы, надо. Да я с матерью так долго никогда не общался! Всегда знал, что она во мне нуждается, да и сам нуждался в ней не меньше. А тут…

Ионов замолчал, а через несколько секунд уткнулся губами мне в макушку, коротко поцеловал, освободил ладонь, подхватил пальцами мой подбородок, призывая поднять голову, заглянул в глаза и ласково проговорил:

— Спасибо.

После чего накрыл мои губы своими. Властно, с напором, словно это был не просто поцелуй, а единственный способ выжить. Совершенно не сопротивлялась, когда он уложил меня на спину, а сам навис сверху.

Я отдавалась ему со всем желанием, позволяя полностью руководить процессом, охотно отзываясь на любую ласку, впиваясь ногтями в его кожу, выкрикивая на пике его имя, а потом тихо лежала рядом, шепча о том, что все будет хорошо, позволяя успокоиться и поверить в мои слова.

Следующие два дня Андрей не поднимал тему встречи с мамой, заговорил лишь в четверг, неуверенно, как будто и сам не верил в то, что произносит это вслух.

— Я тут подумал. Может, завтра скатаемся к маме?

Я не стала уточнять, не желая лишний раз задевать за живое, не ставя под сомнение то решение, которое ему так сложно далось.

— А почему бы и нет.

— Отлично. — коротко согласился Ионов и быстро сменил тему, словно и не было этого короткого разговора.

Весь следующий рабочий день я провела в волнении. Переживала за то, как пройдет вечер, успела напридумывать миллион различных вариантов развития событий. От самых оптимистичных до абсолютно ужасных.

По пути с работы мы заехали в магазин и купили торт, который должен был придать этой встрече какое-то теплое семейное настроение, но на деле лишь усилил нервозность.

Андрей, хоть и пытался казаться спокойным, серьезно переживал. Это было заметно в мелочах. Его движения стали чуть более резкими, а фразы короткими. Его настроение заражало. Я и сама с трудом смогла определиться с тем, что надеть, а потом еще десять минут боролась с молнией, которая то и дело застревала, а пальцы, которые совершенно не хотели слушаться, никак не могли аккуратно убрать ткань подкладки.

Мы подъехали к дому Ирины Николаевны ровно в семь вечера. Андрей расплатился с водителем такси, помог мне выбраться из салона и заглянул в глаза.

— Готова?

Перед тем, как ответить, улыбнулась.

— Вопрос не по адресу. Готов?

К счастью, Ионов ответил на улыбку.

— Да хрен знает.

— Тогда идем?

— Идем.

Ирина Николаевна нервничала ничуть не меньше. Встретила нас прямо на лестнице, видимо, выглядывала в окно. Крепко обняла и провела в квартиру, ни на секунду не прекращая разговор о том, как рада нашему приезду.

Разувшись, сняв верхнюю одежду, которую женщина сразу же повесила в шкаф, дождалась Андрея, взяла его за руку, а потом вошла в указанную Ириной Николаевной комнату.

Вошла и едва не потеряла равновесие, совершенно перестав понимать, что происходит. На диване в зале действительно сидел мужчина, который должен был быть отцом Андрея, вот только…

Схватившись свободной рукой за дверной косяк, несколько раз медленно моргнула, прочистила горло, но это не слишком помогло, потому что голос все равно был глухим и предательски дрожащим:

— Папа?

— Регина? — кажется отец ожидал меня увидеть здесь примерно с той же вероятностью, что и я его.

Еще крепче вцепившись пальцами в косяк, перевела взгляд на Ирину Николаевну и, понимая, что ситуация с каждой секундой нравится мне все меньше и меньше, предельно четко спросила:

— Что здесь происходит?

Вместо ответа Ирина Николаевна лишь закрыла рот ладонью, а я в этот момент почувствовала, как по телу пробежала дрожь.

Нет! Невозможно!

Посмотрела на отца, который по очереди разглядывал то меня, то Андрея, собрала всю волю в кулак и задала следующий вопрос:

— Что ты тут делаешь?

Кажется, это была первая ситуация, в которой папа, который никогда не молчал, всегда все знал, не понимал, что ответить. Именно поэтому я была практически уверена в том, что он бы не при чем, а это значило…

Я с ужасом посмотрела на наши переплетенные с Андреем пальцы, медленно разжала ладонь, отказываясь верить в происходящее, а потом повторила вопрос:

— Что ты тут делаешь?

Я понимала, что нахожусь на грани, если сейчас кто-нибудь не скажет, что происходящее всего лишь дурацкая шутка, идиотский розыгрыш, мир рухнет.

— Что, черт возьми, ты тут делаешь?

Отец закрыл глаза, потер кончиками пальцев виски, потом поднял голову и посмотрел на меня:

— Приехал знакомиться с сыном.

Дышать! Главное дышать! Главное не задохнуться…

Медленно, чувствуя, как бешено колотится сердце, повернула голову на Андрея, а потом, что было силы затрясла головой.

Удар.

Этого просто не может быть!

Еще удар.

Невозможно, совершенно невозможно…

Еще один, а потом картинка становится мутной, ноги подкашиваются, и, наконец, наступает тишина и темнота, где нет места боли.

Я открыла глаза от резкого запаха и моментально скривилась. Следующий вдох, и сил уже хватает на то, чтобы понять, что мне тычут в нос ваткой, смоченной нашатырным спиртом.

Через несколько секунд я уже в состоянии оттолкнуть ладонь со сжатой в ней ваткой и попытаться сфокусироваться.

Я лежу на диване в гостиной Ирины Николаевны и смотрю в потолок. Свет приглушен, но, если честно, я совершенно не могу вспомнить, что произошло, и как я оказалась в такой нелепой ситуации с полной кашей в голове, поэтому вновь закрываю глаза, но руку от лица не убираю, вновь вдыхать пары нашатыря нет никакого желания.