Ядовитые цветы - Берсенева Анна (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
Видно было, что он может рассуждать о подобных вещах долго, – таким вдохновенным стало его лицо. Но время едва ли позволяло Неретинскому философствовать, и будущую Лизину прическу они обсудили довольно быстро.
Стрижкой, правда, занялся не сам Петр Васильевич, а изящный молодой человек по имени Максим, которому Неретинский быстро объяснил, что требуется сделать. Максим тоже оказался разговорчив, и все время, пока его ножницы порхали над Лизиной головой, он болтал без умолку. Но, как ни странно, при всей его разговорчивости Лиза чувствовала себя с ним гораздо более скованной, чем с Неретинским или Орловым. Во всем, что говорил элегантный молодой парикмахер, чувствовался какой-то особый презрительный лоск, и Лиза терялась, не зная, как относиться к его мнениям и оценкам. Каждое слово Максима говорило о том, что достойным внимания он считает только происходящее с ним и с его знакомыми.
Слушая, как он рассказывает о посещении с друзьями какого-то ночного клуба, Лиза впервые подумала: а ведь таких, как Максим, наверняка гораздо больше, чем таких, как Виктор, Никита Орлов, Петр Васильевич Неретинский… Она уже привыкла, что Виктор не произносит ни одного лишнего слова и что его слова неизменно интересны. Ей казалась вполне естественным внимание к собеседнику, которое чувствовалось в каждом слове и взгляде Орлова.
Но на самом-то деле, поняла она, большинство людей похожи на Максима с его уверенным интересом только к себе самому! Это открытие показалось Лизе таким важным, что она едва не забыла о своей прическе, которая становилась все более выразительной под умелыми – ничего не скажешь! – руками Максима.
В том, как выглядели теперь ее волосы, не было ничего необыкновенного. Лиза едва ли могла бы даже объяснить, что именно сделал с ними Максим. Она видела, что они больше не «прилеплены» к ее щекам, а словно стали пышнее, легче. Спускаясь сзади ниже плеч, они чуть-чуть вились у висков и надо лбом, и все это вместе создавало ощущение неуловимого изящества, которого Лиза безуспешно пыталась добиться, колдуя перед зеркалом со своей густой косой. Прежде казалось, что волосы у нее неопределенно-русого цвета, теперь же стало видно, что они светло-пепельные, с серебристым отливом, и Лиза подумала, что такие действительно встречаются нечасто. Она словно по-новому увидела себя в огромном овальном зеркале, и эта новая Лиза нравилась ей.
Закончив стрижку, Максим смазал кончики волос каким-то ароматным составом и сказал:
– Я их завью немного – это что-то вроде «химии», только состав другой – пойдешь подсушишься, потом уложу.
Лиза пожалела, что не взяла с собой книгу. Но едва она села в кресло, появилась девушка в небесно-голубом халатике и, приветливо улыбаясь, подала ей чашечку кофе на блестящем подносике. К тому же Лизе стало интересно незаметно разглядывать женщин, сидевших в соседних креслах, и послушать их разговоры.
Но это был довольно странный интерес! Впервые после спектакля в Ленкоме повеяло на Лизу необъяснимым холодом, который она ощущала почти физически. Женщины сидели совсем рядом с нею, а между тем ей казалось, что они окружены непробиваемой прозрачной оболочкой, сквозь которую к ним даже не донесся бы Лизин голос, вздумай она с ними заговорить. Лизе просто не хватало воображения, чтобы представить себе их жизнь. Ей казалось, что она состоит из каких-то совершенно других событий, чем жизнь любого из ее знакомых.
Между тем женщины переговаривались. Наверное, они часто здесь встречались.
– По-моему, Геля, – говорила высокая дама в блестящем пластмассовом колпаке, сидевшая справа от Лизы, – тебе не следовало соглашаться. Эти эксперименты с цветом – Петруша любит, но уж слишком экзотично, ты не думаешь?
На вид ей было лет шестьдесят с лишним, но на лице ее не было ни морщинки, и эта гладкость кожи в сочетании с выцветшими блекло-голубыми глазами казалась неестественной. Она обращалась к Лизиной соседке слева, не замечая, разумеется, самой Лизы, которой из-за этого хотелось вжаться в спинку кресла, чтобы не находиться на перекрестье разговора.
– Я, знаешь, тоже ночь не спала, пока решилась, – отвечала Геля. – Но очень уж хотелось попробовать, и вообще я обожаю сиреневое, все сиреневое шикарно смотрится. Все умрут, когда увидят. Я считаю, стоит попробовать. У Федора теперь «Линкольн» сиреневый, очень будет стильно. И потом, ведь ничего страшного: не понравится – перекрашусь.
Потом они поговорили о какой-то вчерашней презентации, потом обсудили новое платье какой-то Люси. В общем, это был обычный женский разговор, и единственное, что показалось Лизе странным, – то равнодушие, с которым обе дамы его вели.
«Почему же они говорят друг с другом, если это им так явно неинтересно?» – подумала она.
Не верилось, будто для них важно, что «все умрут» от их причесок, и сами эти прически обсуждались с привычным безразличием…
Две девушки, сидевшие напротив, вели себя совершенно иначе.
– Нет, ты подумай только, прямо от Живанши он ей его привез, а посмотреть не на что! – взахлеб рассказывала одна из них, пухленькая и маленькая, своей соседке. – И Ритка приходила смотреть, и Нинка, и все говорят одно и то же: не на что посмотреть! А она, дура, выставляется!
Соседка слушала этот оживленный монолог с таким интересом, что понятно было: она готова обсуждать нечто, привезенное от Живанши, хоть до вечера. Она была совсем молоденькая, на вид лет семнадцати, не больше, и все время старалась выглянуть из-под своего высокого фена, чтобы видеть лицо собеседницы.
Как ни странно, безразличие пожилых дам и оживление молодых показалось Лизе чем-то совершенно одинаковым.
Общаясь с Виктором, Лиза привыкла, что существует совсем другая жизнь, заполненная непонятными ей делами, и это уже не казалось ей странным. Но она всегда чувствовала наполненность Викторовой жизни – такую очевидную, что в ней не часто находилось место для нее, Лизы. Здесь же… Но тут появился Максим и поманил Лизу за собой.
Разглядывая в зеркале свою новую прическу после того как Максим уложил ее волосы феном, Лиза приходила все в большее восхищение. Та мимолетность, которая появилась в ее облике совсем недавно и так привлекала внимание мужчин даже на улице, – была этой прической подчеркнута и усилена. Лиза похожа была теперь на бабочку, на мгновение присевшую на цветок: вот-вот расправит сложенные крылышки и улетит неизвестно куда.
– Ты к визажисту пойдешь? – спросил Максим.
– Нет, наверное, – ответила Лиза не слишком уверенно.
– Вообще-то да, зачем тебе, – согласился Максим, и ее слегка обидело то высокомерие, которое послышалось в его интонациях. – Ты только косметику возьми поприличнее. Что это у тебя за тени? Как мука пшеничная!
Лиза действительно забыла сегодня попробовать новую косметику; накрасилась тем, что давно лежало в косметичке. Но она не успела ответить, потому что появился Петр Васильевич.
– Ну как, Лиза? По-моему, Макс справился прекрасно. – Он внимательно оглядел девушку. – Клаудиа Шиффер рядом с вами – просто парвеню!
Лиза не знала, что значит парвеню, но спрашивать об этом Неретинского, конечно, не стала. Он, как видно, снова спешил, и поэтому смотрел на Лизу с вежливым нетерпением.
– Вы поняли, в чем все дело? – спросил Петр Васильевич на прощание.
– Да, – ответила Лиза, ничуть не покривив душой.
Она действительно поняла и, наверное, никогда не забудет, как прояснялся ее облик в зеркале, когда Максим позвякивал над ее головой блестящими ножницами. Сейчас ей даже странным казалось: почему она не чувствовала, не понимала раньше, что именно надо сделать? И если бы не Неретинский, она никогда не догадалась бы, как просто то, что переменило не только ее прическу, но и что-то более важное в ней…
И эти дамы – молодые и старые – которые так одинаково разговаривали, сидя под сушилками! Как все-таки она была самонадеянна, когда думала, что поняла, почувствовала ту жизнь, которая открылась перед ней в Москве! И еще пыталась что-то объяснять Виктору, а он слушал, как будто ее наивные наблюдения могли быть ему интересны. «Браво, Лиза!» – наверняка он посмеивался над ней, когда говорил это. Чем живут эти женщины, с привычной уверенностью сидящие в салоне Неретинского, почему так равнодушно или так заинтересованно говорят они друг с другом?
