Тихий омут - Волчок Ирина (книги регистрация онлайн .TXT) 📗
К двенадцати! Вера будто вдруг вынырнула из омута, глотнула воздуха, проморгалась и уставилась на часы. Без двадцати двенадцать! А в двенадцать ей на дежурство заступать! Она обязательно опоздает, она уже практически опоздала, можно, конечно, минут за десять добежать, но там же еще хотя бы немножко подготовиться надо… Называется, заглянула на пять минут о здоровье поговорить… О погоде и о ценах на нефть… Почти сорок минут целовалась с совершенно незнакомым человеком! Так не бывает.
— Мне на работу надо, — с трудом сказала она, с трудом же отрывая свои расплавленные руки от его расплавленной груди. — Опаздываю уже…
— Как на работу? — откровенно испугался Сашка. — На какую работу? Воскресенье же!
— Я на телефоне доверия сижу, — почему-то сказала она правду. — Ты вчера туда звонил.
— Это не ты отвечала.
— Да… Это подруга, тезка… А вообще на телефоне шесть человек работает… Сегодня я. С двенадцати…
— Я тебе позвоню. Ты до скольки?
— До шести… Позвони, если хочешь. Только тебе психотерапевтическая помощь не нужна.
— Много бы ты понимала… Нужна. Позарез. А завтра придешь?
— Завтра у меня экзамены с утра. Может, ближе к вечеру…
— Экзамены у нее… Ты, где учишься?
— Я преподаю. Психологию.
— Я ж о тебе ничего не знаю! И даже не поговорили толком… А я о многом поговорить хотел.
До этого момента Вера болтала машинально, торопливо собираясь, вылавливая свои очки в мягком кресле, напяливая их на нос, натягивая марлевую маску повыше, а белую шапочку — пониже. Спешила, думала о чем попало, а не о том, что говорит, и почему-то ни разу не соврала. Чего доброго, так и в привычку войдет. Надо срочно исправлять положение.
— Я тоже, — на полпути к двери сказала Вера. — Тоже поговорить хотела. О господине Сотникове и его деловом предложении.
— Не ври, — крикнул Сашка ей вслед и засмеялся. — Ты о нем и думать забыла! А может, и вообще никогда не думала.
Вера вышла, аккуратно прикрыла дверь и усталой походкой пошла по коридору к выходу, где возле медсестрички с телефоном маялся господин посетитель Стас. Во, и о нем она забыла. Ну, сейчас он все ей доложит и о своей машине, и о бампере, и о врачебной этике…
— Доктор, а это не мою тачку ломали, — радостно доложил господин посетитель. — Это чужую! Но я все равно пресёк… А к Сашке уже можно?
— Можно, — разрешила Вера. — Только не переутомляйте его. Последствия стресса могут сказаться в самый непредвиденный момент.
— Стресс? — удивился господин посетитель. — Во дела… А из-за чего это у него?
— Глубокие душевные переживания, — объяснила Вера. — Вы с ним помягче как-нибудь, побережнее… Ему сейчас крайне необходимы дружеские участие и поддержка… Извините, спешу. Всего хорошего.
И быстренько выскочила за дверь, а то этот господин что-то уж очень внимательно стал к ней присматриваться. Может и узнать, чего доброго. Это он был четвертым туловищем в том бродячем джипе. Тезке он не понравился. Грубый. Мало ли как отреагирует.
На ходу снимая халат, маску, очки, шапочку и как попало заталкивая все это в нейлоновую сумку, Вера едва успела добежать до психдиспансера за семь минут до дежурства. Жалко, даже чаю попить некогда. Да еще на подмене дежурит этот бронтозавр Владимир Витальевич. А кастет она так и не приобрела. Однако хорошо — в воскресенье обычно звонили мало, особенно среди дня, так что, может быть, удастся перекусить не наспех…
Ровно в полдень раздался звонок. Ну вот, сглазила. Витальевич демонстративно вышел из комнаты, на ходу вытаскивая из кармана мобильник. Вера вздохнула, взяла трубку и сказала психотерапевтическим тёзкиным голосом:
— Алло, вас слушают.
— Ну вот, теперь это правда ты, — обрадовался Сашка.
— Ты зачем опять вскочил? — встревожилась Вера. Причем — на самом деле встревожилась, чего от себя никак не ожидала. — Мне сказали, что тебе вставать запретили, по крайней мере, до вечера! И так вчера шов чуть не разъехался! Будешь каждые пять минут к телефону бегать — пролежишь в больнице в два раза дольше!
— А я не бегаю, я лежу, честное слово, — так же радостно заверил Сашка. — Мне Стас свой мобильник дал. И вышел покараулить, чтобы никто не застукал.
— Немедленно выключи! — приказала Вера сердито. — В больницах нельзя по мобильнику! Неужели не знаешь?
— Я сейчас выключу, — пообещал Сашка. — Но ты не беспокойся, Стас проверил: операций сейчас нет, в реанимации никого, даже в перевязочной пусто… Никакие приборы не работают, только телевизор в холле. Вер, не сердись… Я только два слова сказать хотел. Николаич Витьку только вечером привезет. Как раз часов в шесть. Ты придешь?
Вера хотела сказать: «Зачем? Тебе не нужна психотерапевтическая помощь». Но сказала:
— Приду. Только чуть позже.
— Спасибо! — выпалил он с явным облегчением. — Я боялся, что не сможешь… Спасибо. Мы очень ждать будем. До встречи.
Вера положила трубку, закинула руки за голову и покрутилась в офисном кресле, глядя в потолок и улыбаясь. Сегодня она идет на свидание. Через неделю ей двадцать семь, а сегодня она идет на свидание впервые в жизни. Как сказала бы тёзка: «Как вам такой поворот сюжета?» Крутой поворот, не будем скрывать. И сюжет забавный. Кто узнает — обхохочется. Лучше бы, конечно, никому не узнавать. Она и в одиночестве похохотать может. Да прямо сейчас и похохочет… Нет, сейчас не получится. Сейчас еще не остыли губы, и плечи, и руки, и, похоже, не собираются остывать, и даже лодыжка, до которой Сашка сегодня не дотрагивался, — и та опять огнем загорелась… И ничего смешного в этом нет. В этом есть масса грустного: невроз, считай, уже заработан, а может быть, и психоз, и если вовремя не принять решительные меры, — это верная госпитализация в смирительной рубашке. Хорошо бы, если бы лечащим врачом оказалась тёзка. Уж тёзка ее лечи-и-ила бы… Лечила, лечила, лечила… Тезка Веру всю жизнь лечит, так что дело для обеих привычное.
Вера хихикнула, раскрутила кресло посильнее и поджала ноги, глядя в кружащийся и качающийся потолок. Говорят, в потолок смотрит тот, кто что-то вспоминает. Общий поведенческий стереотип, если верить мутной науке психологии. Но верить ей мы не будем. И вспоминать мы ничего не будем. И если уж быть честной хотя бы перед собой, то ей и вспомнить абсолютно нечего. И это хорошо.
— Ур-р-р, — животом сказал от двери Владимир Витальевич. Вера подозревала, что он не только разговаривает животом, но и думает, чувствует и мечтает. — Ур-р-р… Какая вы сегодня, Верочка Алексеевна… Ур-р-р… веселенькая…
Ага, уменьшительные суффиксы в ход пошли. Сейчас руки протягивать начнет. Вера опустила ноги, затормозила круговерть кресла и повернулась лицом к этому идиоту. Ну, точно — дергаются у него ручки. Щупальца его волосатые. И глазки заблестели. И губки зашлепали. Горилла и горилла. Три раза женат был! Кто хоть за эту гориллу мог замуж выйти? Говорят: любовь зла…
— Владимир Витальевич, вы когда-нибудь влюблялись? — задушевно спросила она, задумчиво разглядывая это туловище. Если сейчас рыпнется — то креслом его, диплодока недобитого…
Туловище остановилось, перестало дергать ручками, блестеть глазками и шлепать губками, посмотрело заинтересованно и сказало животом:
Гы!
Это могло означать: «сто раз влюблялся, кому еще и влюбляться, как не мне», а могло — наоборот: «с чего это я сам буду влюбляться, пусть уж в меня влюбляются». А могло и ничего не означать. Инстинктивная реакция живота на внешний раздражитель. Диплодок же.
Диплодок шмыгнул носом, почесал бороду и двинулся к своему месту, обходя Веру по широкой дуге. Устроился в точно таком же крутящемся кресле, уставился в стол перед собой и вдруг с плохо скрытой обидой спросил:
— Наверное, сама в кого-нибудь влюбилась, да?
Обижается. Значит, себя как объект ее влюбленности не рассматривает. Диплодок с объективной самооценкой… Интересный поворот сюжета.
— Влюбилась, Володь, — радостно соврала Вера. Или не соврала? Ну, посмотрим на реакцию аудитории. Поверит — значит соврала… — Замуж выйду. Володь… Детей нарожаю… Представляешь?
