Ни о чем не жалею - Стил Даниэла (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗
— Я должна простить им… — снова прошептала Габриэла и провалилась в глубокий сон. И, глядя в ее все еще мокрое от слез лицо, настоятельница подумала, что на это ей потребуется очень много времени. Быть может — вся жизнь.
Глава 7
Следующие четыре года прошли для Габриэлы мирно и спокойно. Она продолжала жить в тихой обители Святого Матфея. Монахини учили ее всему, положенному в обычной школе, а сверх того Священному Писанию, латыни и истории ордена. Джулия стала кандидаткой в послушницы и готовилась к новициату; ее сестра Натали получила стипендию в колледже и уехала на север штата, чтобы продолжать учебу. По монастырю она не очень скучала, хотя и писала довольно часто. Из ее писем Габриэла, в частности, узнала, что Натали охладела к Элвису и была теперь страстно влюблена во всех четверых «Битлов». Судя по тем же письмам, Натали была очень довольна, что может встречаться с парнями, читать любые журналы и делать все — или почти все, — о чем она мечтала в монастыре.
Но Габриэла недолго оставалась единственной пансионеркой. Вскоре в монастырь поступили две маленькие девочки-сироты из Лаоса. Девочки поселились в комнате Габриэлы. Они почти не понимали по-английски, и Габриэла с увлечением обучала их самым простым словам и предложениям, рассказывала на ночь библейские истории и сказки собственного сочинения.
Никаких известий ни от отца, ни от матери она так и не дождалась. Правда, чеки, подписанные миссис Элоизой Уотерфорд, поступали в монастырь регулярно, однако на протяжении всех четырех лет мать не прислала дочери ни одного письма, ни одного подарка к Рождеству или ко дню рождения. Но Габриэла по крайней мере знала, что ее мать жива и здорова и что она сумела осуществить свой план и выйти замуж за дядю Джона из Сан-Франциско. Куда пропал ее отец, девочка по-прежнему не имела ни малейшего представления. Последнее, что она о нем слышала, это то, что он уехал в Бостон, чтобы там жениться на какой-то женщине с двумя детьми, но это было ужасно давно. Что с ним случилось дальше, ей было неизвестно. Впрочем, она и не старалась это узнать, ибо все ее интересы заключены были теперь здесь, в той неспешной, упорядоченной и спокойной жизни, которую она вела.
Обитель Святого Матфея действительно стала для нее родным домом. Все здесь очень ее любили, и Габриэла старалась изо всех сил, платя добром за добро. Она с радостью бралась за самую тяжелую и грязную работу, которую остальные делали лишь по обязанности: драила полы в коридорах, прибирала в трапезной и в общем зале, чистила душевые и ванные комнаты, натирала воском спинки скамей и резные перила в монастырской церкви. Кроме того, весной и летом она не покладая рук трудилась, перекапывая землю, подстригая ветви яблоням. Это была большая нагрузка, но Габриэла успевала и блестяще выполнять все домашние задания, и писать свои собственные стихи и рассказы, которые очень нравились ее учительницам, считавшим, что у девочки — настоящий талант.
Казалось, прошлое осталось далеко позади и никогда не вернется. Но это только казалось. Габриэла продолжала спать, свернувшись в ногах постели и накрывшись одеялом с головой. Ее продолжали преследовать кошмары, содержание которых она никогда никому не рассказывала. Взгляд ее оставался по большей части грустным, особенно перед Рождеством, когда весь монастырь готовился к празднику. Матушка Григория, исподволь наблюдавшая за девочкой, видела все это и, в свою очередь, печалилась, однако явно ни во что не вмешивалась, считая, что только время способно помочь Габриэле. Впрочем, положительные изменения были налицо, но настоятельница не знала, радоваться ли им или огорчаться.
Четырнадцатилетняя Габриэла была очень хороша собой, но она сама об этом не подозревала и нисколько не интересовалась своей внешностью. Зеркал в монастыре, естественно, не водилось, и, таким образом, мир, в котором она жила, был начисто лишен тщеславия.
Платья Габриэла подбирала себе из старой одежды, которая попадала в монастырь для благотворительной раздачи бедным, и, как правило, брала первое, что подходило ей по размеру. Ей и в голову не приходило выбрать для себя что-нибудь поярче и поновее. То, что она ходит в чужих обносках, нисколько ее не беспокоило — еще несколько лет назад Габриэла добровольно приняла обет посвятить свою жизнь Искуплению и Служению другим и ни разу не отступила от этой клятвы.
Правда, когда настоятельница заводила разговор о ее планах на будущее, девочка продолжала утверждать, что она еще не услышала глас свыше, который призвал бы ее к монашескому подвигу. Ей казалось, что Джулия, Лиззи и другие послушницы ни капли не сомневаются в своем призвании и что они уверенно идут к своей цели самым прямым и коротким путем. Когда же Габриэла начинала сравнивать себя с ними, то видела только свои недостатки, ошибки и промахи. На самом же деле ее смирение было гораздо более глубоким и осознанным, чем у большинства новоначальных послушниц, которые слишком гордились своим призванием и словно знамя поднимали над собой услышанный однажды «призыв свыше». Год за годом матушка Григория прилагала огромные усилия, стараясь заставить девочку увидеть эту разницу, но никаких особенных успехов не достигла. Габриэла продолжала упорно отрицать наличие у себя каких-либо добродетелей и достоинств, с пристрастием указывая на малейшие свои недостатки, превращавшиеся в ее устах в смертные грехи. Она была совершенно уверена в том, что никогда не сможет стать монахиней, и в то же самое время мысль о том, чтобы покинуть монастырь, даже не приходила ей в голову. Как бы ограниченна и однообразна ни была ее жизнь, здесь Габриэлу защищали и любили.
— Наверное, мне придется просто остаться в монастыре до конца жизни, чтобы мыть полы и убираться в душевых, — пошутила она однажды в разговоре с сестрой Лиззи. — Никто не хочет этим заниматься, а мне это нравится. Когда работаешь щеткой или тряпкой, заняты только руки — голова остается совершенно свободной, и я могу сочинять новые рассказы и даже стихи.
— Вступление в орден вовсе не помешает тебе писать твои рассказы, — возразила Лиззи.
Примерно то же самое говорили Габриэле и другие сестры, в том числе и сама мать-настоятельница. Все знали, насколько глубоки и сильны чувства Габриэлы, ее желание трудиться с полным самоотречением и насколько все это достойно настоящей послушницы. Не знала этого одна Габриэла. Когда она принималась с жаром доказывать, что недостойна принять постриг, сестры только вежливо улыбались, пропуская ее возражения мимо ушей. Они-то знали, что рано или поздно Габриэла непременно услышит глас небесный, который рассеет все ее сомнения. Иначе просто не могло быть — таково было общее мнение.
Монахиням очень не хотелось отпускать ее в мир, но к шестнадцати годам Габриэла закончила изучение школьной программы, и они вынуждены были признать, что ее место — в колледже. У нее действительно были блестящие литературные способности. Впрочем, Габриэла и сама не хотела никуда уходить из монастыря. Но матушка Григория считала, что было бы настоящим преступлением не отправить Габриэлу учиться дальше. От природы развитая фантазия дополнялась у нее удивительным чувством слова, наблюдательностью и настоящей писательской интуицией. Написанные ею на досуге коротенькие рассказы поражали сюжетной стройностью и внутренней гармонией. По содержанию они были в большинстве своем печальными и трагичными, однако в них была и какая-то внутренняя сила, которая не могла оставить равнодушным даже искушенного читателя. Стиль Габриэлы был настолько зрелым, а описания настолько реалистичными, что ни один человек не догадался бы, что подобные вещи могла написать шестнадцатилетняя девочка, которая чуть не полжизни провела в монастыре.
И вот, предварительно переговорив с учителями Габриэлы, матушка Григория вызвала ее к себе и спросила:
— Итак, дитя мое, что мы будем делать с твоими дальнейшими занятиями?
— Ничего, — ответила Габриэла как можно тверже.
