Полночь и магнолии - Пейсли Ребекка (читать полную версию книги txt) 📗

— Сен… Ты… Ты… что делаешь? Ты что трогаешь? Соображаешь?

Она начала вырываться от него. Он поймал ее и придавил своим грузным телом.

— Пичи, ты просила меня не прекращать, не останавливаться. Я сделал так, как ты просила… Я клянусь, что я сделаю тебя своей женой!

Очень аккуратно он повернул ее на бок и склонился над ней.

— Женой? Но я — я уже твоя жена, — сказала она ему смущенно. — Ты что, не помнишь нашу свадьбу? Я не понимаю…

— Я знаю, что ты не понимаешь. Но я собираюсь научить тебя. Я покажу тебе, что я подразумеваю.

Она видела, как он пожирал глазами ее грудь, ее живот и то, что находилось… ниже… Сенека видел ее плотно сжатые бедра.

Уверенный, что они скоро раскроются для него, он взглянул на пояс, который обвивал ее тонкую талию. Шелковый халат был ее единственной одеждой. Под халатом не было ничего.

— Принцесса, — прошептал он и ухватился рукой за пояс. Он хотел увидеть ее во всей ее красе!

Пичи сначала не сообразила, что он сделал, а когда сообразила, то очень смутилась.

Сенека потянул за пояс, и полы халата разлетелись. Он тотчас же положил ей руку на живот, а потом спустился ниже.

Пичи пришлось очень быстро повернуться на живот, дабы избавиться от его притязаний.

— Пичи, — сказал Сенека и потянул ее за плечо. Она повернулась и сказала:

— Пошли козла в огород, он все переберет. Я же ведь сказала тебе встретиться только с мисс Полли, а ты надумал здороваться еще с Друлли.

Ему не пришлось долго соображать, кто такая была Друлли. Он чуть было снова не рассердился на нее. Но его инстинкт подсказывал ему не горячиться.

— Пичи, — начал он говорить нежным мягким голосом, — давай поговорим об этом, ладно? Что ты имела в виду, когда говорила, что мы могли бы заниматься тем, чем занимаются муж да жена?

— Ну… я имею в виду то, что мы делали, Сенека. А впрочем, ты сам получше знаешь, что это такое, Сенека. Я знаю, что это такое, хотя ничего подобного в жизни не делала, но я знаю…

— Я вижу, — ответил Сенека. Он медленно перевернулся на спину и прижал ее к себе. Она вновь начала вырываться.

— Успокойся. Все, что я делаю, так это обнимаю тебя, и все.

Она перестала дергаться.

— Сенека…

— Откуда же ты знаешь, чем занимаются муж да жена, если никогда в жизни этим на занималась? — спросил он.

— Это все миссис Макинтош.

— Просто рассказала тебе, да? Ты ничего об этом не узнаешь, пока сама не испробуешь, Пичи.

— Нет, я знаю. Мисс Макинтош объяснила все очень хорошо.

— Тогда, я думаю, она рассказала тебе об этом, — сказал он и положил ее руку к себе на бедра, а затем приложил к паху.

Пичи вдруг стало страшно. Только его кальсоны отделяли ее руку от его самого сокровенного места. Она попыталась отдернуть руку, но Сенека не дал ей этого сделать.

— Я думал, что ты все знаешь об этом, а ведешь себя так, как будто бы не знаешь ничего. Если ты овладеешь этими знаниями, то «такое» твое прикосновение ко мне ничего плохого для тебя не сделает. Более того, я никогда не обижал тебя и не собираюсь этого делать сейчас.

А Пичи тем временем обезумела от страха. Сенека все еще не отпускал ее руку, а она чувствовала, как его плоть увеличивалась в размерах и была такой горячей.

Пичи была очень удивлена, так как миссис Макинтош ничего не говорила ей о том, что мужская плоть может так расти. Сенека начал водить ее рукой вверх-вниз…

— Скажи мне, что ты знаешь об этом? Скажи, что нам с этим нужно делать? — допытывался он у нее.

Когда она поняла, что он подразумевает под словом «это», то раскрыла рот от изумления.

— О, Боже, Сенека! Ты от скромности не умрешь!

— В кровати — никогда, и тебе того же желаю! А теперь скажи мне, что мы сделаем с «этим»? — спросил он и положил ее руку себе между ног.

Придавленная его могучим телом, Пичи лежала, как мышка, боясь и пальцем пошевельнуть. О том, чтобы вырваться и убежать, не могло быть и речи. Он, как демон, удерживал ее своими сильными руками.

— М… м… мы н… ничего не сделаем с «этим». Это не то, чем мы могли бы заниматься сегодня. Позволь мне…

— Нет, не позволю! Ответь на мой вопрос. Ей ничего не пришлось сделать, как подчиниться королевскому приказу. Глядя ему в глаза, она приготовилась доказать, что ей все было известно.

— Ну… ты… у тебя с «этим» делом все в порядке… и по размерам… и по силе. Должно быть, у тебя совсем нет проблем, так, Сенека?

— Ты — замечательнейшая женщина! Я даже и не думал, что ты когда-нибудь сделаешь мне комплимент, — сказал он и еще сильнее надавил ее рукою свою плоть.

— Продолжай, моя дорогая, прошу тебя… Боги небесные! Она думала, что эта пытка для нее никогда не закончится! Ей показалось, что его плоть стала еще горячее прежнего. Ее рука горела как в огне.

— Пичи, — сказал он, — что еще ты знаешь?

— Я… Ну… «это» входит внутрь и ерзает до тех пор, пока ты можешь двигать, и даже может содрогаться. А еще, ты даже можешь вспотеть от этой тяжелой работы, и даже — застонать. Но при всем при том у тебя возникают очень хорошие чувства. И я думаю, что у меня должны быть такие же! А когда уже никто — ни ты, ни я — не в состоянии будем двигаться, тогда ты вынимаешь «это», и все закончено. Вот что я знаю, Сенека!

Сенека не засмеялся и не улыбнулся, так как боялся обидеть ее.

— Ты сказала: «Это входит внутрь». Внутрь куда?

— Меня.

— Тебя? А конкретно, куда?

— Ты знаешь.

— Я, действительно, знаю, Пичи. Но мне интересно, знаешь ли ты?

— Это входит в Друлли, ясно? — закричала она.

— Хорошо. А теперь, если можно, поподробнее о том «ерзанье», что ты рассказала. Как осуществляются те движения?

Пичи покраснела и смутилась.

— Откуда же я знаю, дружище?

— Я думал, что ты знаешь всё…

— Но я же ведь не мужчина, Сенека. Это вы, мужчины, все знаете. А теперь отпусти мою руку. Она скоро обуглится!

Сенека вернул ее руку на прежнее место.

— Пичи, а пока это движется внутри тебя, ты что делаешь? Думаю, движешься тоже?

— Глупее вопроса я еще не слышала! Как же я смогу двигаться с тобою вместе? Соображай, парень! Ты же задавишь меня своим весом так, что мне бы только воздуха вдохнуть, а ты… двигаться…

— Поживем — увидим! Ты сможешь сделать все, как надо! Любить можно по-разному. — .

— Я обещаю тебе, Пичи, что я не «задавлю» тебя, как ты думаешь.

Она ничего не ответила, но задумалась над тем, как можно «любить по-разному».

— Это очень хорошие чувства, Пичи, вот увидишь! — сказал Сенека. — Да, а как тебе рассказывала про чувства миссис Макинтош?

— Послушай! Ты мне надоел. Чувства как чувства и все тут. Если чувствуешь себя хорошо, значит — это хорошие чувства. Другого не дано.

— Пичи, — прошептал он. — Я докажу тебе, что ты не права.

— Видит Бог! Я не лгу! Сенека, со мною что-то странное происходит: мои женские чувства твердят мне «да», «да», «да», а мой разум — в ответ… «нет», «нет», «нет», — закончил он за нее.

От нее не ускользнуло его разочарование.

— Я сказала тебе, что хочу доставить тебе удовольствие, но я сейчас поняла, что еще не могу сделать этого, вот как…

— Пичи, — произнес он и начал целовать ее. Он никогда прежде никого так не целовал, как целовал ее.

Чувства — сильные, острые — вновь нахлынули на нее. Но, как ни странно, она теперь не боялась его. Ей хотелось доверять ему. Она прошептала:

— Я не знаю, что делать. Я не знаю, что со мною происходит… Сенека.

— Моя Принцесса.

Ей нравилось, когда он так называл ее.

— Я сейчас могу думать только об этом… — сказала она и положила ему свою руку на грудь.

— О чем же, моя Принцесса?

— Я… я думаю о том, что могу довериться тебе сейчас… И если ты думаешь, … что время пришло… то я верю тебе, Сенека.

Сенека не мог и слова произнести. Да, время пришло.

— Я доверяю тебе, Сенека. — бормотала она ему на ухо.

Ему показалось, что в ее голосе прозвучали нотки страха. Очень осторожно он распахнул полы ее халата.