Особое обстоятельство (СИ) - Магдеева Гузель (книги без регистрации .TXT) 📗

— Рассказывай, во что ты впуталась.

— Давай сначала ты, — покачала я головой, — как ты меня нашел?

— Это было нетрудно: когда поезд остановился, я выскочил вслед за вами. Когда я поняла, что ты — это ты, узнал у проводницы, на кого оформлено купе, запомнил запомнил фамилию и отчество. Улетали вы самолетом из ближайшего города, и узнать, куда именно, труда не составило.

— Кто ты? — нахмурилась я, — связи, смекалка… Русский Джеймс Бонд?

— Если бы, — невесело хмыкнул Алексей, — в общем, я отправился за тобой сюда. Дальше — по чистой случайности я увидел Тимура. Проследил за ним до кафе, а потом появилась ты. К тому моменту я уже не был уверен, что ты нуждаешься в помощи.

— Тогда почему не отступил?

— Хотел разобраться во всем этом, — пожал он плечами, — тем более в память о брате….

— Не надо, — резко перебила я, — когда Паша умирал, рядом не было никого, кроме меня.

— Я воевал, — тихо произнес Белогородцев, глядя вперед себя, крепко сжимая руль, — если бы я оказался рядом, все вышло по-другому.

— Если бы, — тихо повторила я, закрывая глаза, — если бы…

Глава 18

Отмеченный срок прошел, но нас не трогают. Он пытается выкрутиться, выискивая пропажу, но я четко понимаю: выхода нет, нам не суждено решить эту проблему миром. Неделю Белогородцев не ночует дома, нехотя отвечая на мои многочисленные звонки, и я уже готова съехать к маме. Мне страшно, страшно и больно, — мой любимый человек отталкивает меня, а я не знаю, как помочь ему, цепляясь, возможно, за иллюзорные остатки былых чувств.

Когда он появляется дома на исходе восьмого дня, я стою в коридоре, в окружении чемоданов, и не могу никак решиться перешагнуть порог. Я не боюсь тех зверей, что сотворили с Пашей этот ужас; я чувствую себя ненужной ему, и это гораздо хуже.

Павел молча оглядывается, останавливая свой взгляд на мне. Я переминаюсь с ноги на ногу, нервно тереблю пояс от плаща, затягивая его туже и туже, завязывая в узлы.

— Наверное, так правильно, — выдыхает, наконец он, а я готова завыть от отчаянья. Не тех слов я жду от него все это время.

— Пожалуйста… — я делаю шаг навстречу ему, — пожалуйста, не отпускай меня.

Льются слезы, да так сильно, что я не вижу стоящего в метре мужчины. Закрываю глаза, пытаясь справиться с потоком, и ощущаю его прикосновения. Павел сжимает меня в объятиях, крепко, так, что тяжело дышать.

— Останься, если сможешь.

… Мы снова живем вместе, но Паша появляется все также редко, просто просит потерпеть. Я соглашаюсь, с ужасом разглядывая календарь, обводя новые даты, чтобы понять, сколько дней нам отведено еще пробыть вместе, в жалком подобии спокойной жизни.

Через неделю, меняя постельное белье, я замечаю желтое пятно на подушке. Мы спим раздельно, и чаще всего Паша сам расстилает себе постель, падая в нее без сил, а утром уходить раньше, чем просыпаюсь я. Принюхиваюсь, морщась от странного запаха — навязчиво-сладкого, до тошноты. Закидываю в стирку, ощущая ноющую боль в груди — что-то не так.

Жду его до поздней ночи, выпивая несколько чашек кофе, и когда Паша появляется в три часа, бледный, с мокрыми висками, с едва зажившим лицом, я сижу на его диване, обнимая подушку, словно спасательный круг.

— Ты чего не спишь? — темные мешки под глазами с каждым днем становятся все больше.

— Не спится, — отвечаю тихо, едва раскрывая рот. — Паш, разденься.

— Малыш, мне не до игр, — он снимает тонкий свитер и остается в черной свободной футболке. Я снова чувствую запах, который утром исходил от его постели.

— Снимай, — повторяю, будто не слыша его последние слова. Паша медлит, а я вскакиваю, срываясь на крик, — снимай!

Нехотя, не отводя глаз, Белогородцев стаскивает и футболку, а я закрываю рот ладонью, прикусывая пальцы, чтобы не заорать еще громче. Рана, словно от каленого железа, на его груди выглядит до ужаса тошнотворно. Пошлого красного цвета, в желтых гнойных налетах, она не только страшно смотрится, но и отвратительно пахнет. Я по ошибке вдыхаю глубоко воздух и в какое-то мгновение ощущаю, что сейчас легкие разорвет от этого нестерпимого запаха.

— Что ты с собой наделал, — обессиленно оседаю и закрываю лицо, будто от этого исчезнут все раны на его теле, — разве так можно?

— Некогда мне, — отрезает он, собираясь натянуть обратно футболку, — когда будет время, займусь. А если его не будет, то и похрен, мертвым не больно.

— Прекрати, прекрати! — кричу я, подлетая к нему и встряхивая за плечи, — и не вздумай говорить мне таких вещей! — и перехожу на шепот, — ложись, ложись, я сейчас что-нибудь придумаю.

Он покорно укладывается на диван, а я иду потрошить аптечку трясущимися руками, не представляя, как пережить то, что ждет нас дальше.

Следующие полчаса почти не откладываются в моей памяти: поливаю раны раствором фурацилина, борясь с тошнотой и выслушивая ворчание Паши.

— Терпи, — приговариваю — не то ему, не то себе, и дую, когда он морщится от боли, — терпи, скоро все кончится.

— Я знаю, — шепчет он, закрывая ладонью глаза, а я держусь, сосредотачиваясь на своей задаче, будто в мире сейчас нет ничего важнее этого.

Всю ночь мне снятся Пашины раны, а зловонный запах преследует даже вне дома еще долгое время.

С тех пор я больше не ем мясо и не переношу вида крови.

— Я до сих пор виню себя, что меня не было в нужный момент рядом, — Алексей откинул кресло, приоткрывая окно со своей стороны, — возможно, все вышло бы по-другому.

— Ты же знаешь, — начала я и прервалась, чтобы не зареветь. Слова давались с трудом, — ты же знаешь, что он не остался бы живым в любом случае.

— Я ведь нашел эту гниду…

Я вскинулась, хватая Лешу за рукав. Все эти годы я думала лишь об одном: настоящий виновник так и не понес наказания, а Паша не смог обелиться и доказать, что он не причем — ему даже не дали на это времени.

— Кто это? Я знаю его?

— Знаешь, — кивнул мужчина, — это Ленчик.

Я стиснула зубы, — еще чуть-чуть, и раскрошатся. Лицо Пашиного друга так явно предстало перед глазами, что я почувствовала, как сводит руку судорогой от желания вцепиться ему в глотку.

— Сука, — выдохнула и, не сдержавшись, все-таки расплакалась. — Как ты его вычислил?

— К сожалению, легко, — выдохнул он, и я поняла, что имел ввиду Алексей. Если бы тогда Лешка был рядом, он сумел бы доказать, что Паша не виновен, но бандиты — это не суд присяжных, и для приговора не нужны особые доказательства. — Потом я начал искать тебя. Это оказалось куда сложнее. Один-единственный раз я смог засечь тебя, когда ты приезжала в отель, а после — снова как сквозь землю провалилась. Ни вестей, ни случайных встреч.

— И все равно продолжал?

— Да. И продолжал бы до тех пор, пока не убедился в том, живая ты или уже нет.

Мы помолчали еще, каждый думая о своем.

— Ты давно был дома? — спросила я, наконец.

— Месяц, возможно, чуть больше.

— Мать?

Он промолчал, а я закрыла глаза, не ощущая ничего, кроме ледяной пустоты внутри. Мама болела последние несколько лет, но я не могла приехать туда, как бы ни хотела. Чтобы хоть как-то помочь, я отправляла ей деньги через соседку — женщину, которая сидела со мной, когда работали бабушка и мама. Я надеялась, что этих средств хоть как-то хватит на лечение, но…

— Я занялся ее похоронами. Они рядом с бабушкой, на Старом кладбище.

— Когда?

— Почти год.

Год я жила, не зная, что ее уже нет на свете, продолжая работать на Бро и притворяться, что все в порядке, что я почти счастлива.

— Спасибо, — осипшим голосом поблагодарила я, находя его руку и сжимая.

— Это не для тебя. Для Паши, — пояснил мужчина, но мне в тот момент было все равно, — тебя трясет всю. Ты чего?

— Нормально, — я отмахнулась, но обмануть его не удалось. Алексей посмотрел сурово, поэтому мне пришлось вкратце объяснить, что со мной произошло.

— Так, мы сейчас едем ко мне, а ты мне по дороге рассказываешь все, что было с тобой, начиная с нашей последней встречи.