Проект Ворожея (СИ) - Чередий Галина (читать хорошую книгу .txt) 📗
– А чего наши спецы-то так быстро уехали? – глянул я недовольно на Никиту. – Думал, застану их тут.
– А чего тут грязь-то месить, – пожал тот плечами, выглядя все более нервным. – Мы же еще до них все окрестности обшарили. Ничего кроме самих тел. Таблицы и фото я уже тоже оформил к их приезду. Взяли образцы почвы и слепки всех следов, что нашли, и отчалили.
Влада все это время стояла и выглядела, как человек, к чему-то настойчиво прислушивающийся внутри себя. Но когда я закончил рыть носом все вокруг, то заметил выражение разочарования и поражения на ее лице.
– Со вторым телом совсем другая петрушка, – мрачно комментировал Никита, пока вел нас ко второму месту происшествия.
Продвигались мы небыстро, потому что я продолжал изучать все вокруг. Старался, как всегда, представить, как же этот нелюдь двигался тут, по той же земле, по которой сейчас ступаем мы, дышал тем же влажным, насыщенным до первых заморозков запахом леса, и что при этом творилось в его голове. На самом деле мне никогда это не удавалось, но я все равно пробовал снова.
– Следы волочения были? – спросил, глядя на утоптанную местами бурую листву.
– Нет. Похоже, он нес ее сюда на руках или на спине, – в голосе Варавина уже совершенно отчетливо стал слышен надлом.
Именно на руках, как нечто, бывшее весьма ценным еще совсем недавно. Почему-то мне представлялось так. Признаков, что он тащил тела по земле или другого небрежного обращения и раньше не было ни разу. Та девушка у дороги абсолютно выбивалась из привычной схемы и заставляла мой мозг буквально вскипеть от несоответствия. Стиль этого ублюдка – всегда идеально чистая пленка, в которую очень тщательно и аккуратно завернуты жертвы. Чистое лицо, расчесанные волосы. Для чего ты это делаешь, больной ты сукин сын? Почему, ради какой сумасшедшей мании у тебя в голове умирают эти женщины?
– Площадка расчищена тщательно, – кивнул Никита и скрипнул зубами. – Даже поросль, тут торчавшую, где вырубил, где выдрал из земли. Уложил так, что даже волосы не растрепались. Никаких следов, никакой спешки и небрежности. Такое чувство, что он это место выбирал и причем долго.
Варавин перечислял все признаки, которые и так мне уже были досконально известны. Говорил он все тише и как будто отстраненнее. Кратко глянув на него, я понял, что его «догнал» шок от увиденного ранее. В нашей работе такое бывает, если ты еще не совсем окостенел, вот только нельзя позволять этому мешать думать и работать.
– Я не понимаю… как таких земля носит, – пробормотал Никита еще тише. – Как же так вообще… Девчонкам же жить и жить было… У меня ведь тоже дочь растет.
А вот это он напрасно. Нельзя так. У меня какой-то пунктик или, может, суеверие, не знаю, как назвать. Но я считаю, что просто ни при каких обстоятельствах нельзя примерять роль жертвы на своих близких. Или допускать даже проблеск мысли, что такое же могло случиться и с ними. Не то чтобы это было рационально, ведь по большому счету в жизни может произойти все что угодно. Я посмотрел на Владу и заметил, что она выглядит совершенно поникшей. Перехватив ее взгляд, прочитал как открытую книгу. Чувство собственной беспомощности, отчаяние от того, что ничем не можешь исправить уже свершившееся, да и как предотвратить новое несчастье еще совершенно не знаешь. Примерно так. Потому что эти эмоции и в моем сознании были частыми и навязчивыми посетителями. Только нельзя им позволять из временных гостей становиться постоянными жильцами. Иначе все пропало. Можно тогда признавать, что сдулся, и увольняться на хрен из органов. Поэтому я покачал головой и указал глазами на совсем раскисшего Никиту. Влада медленно преобразилась, пряча буквально на лбу написанные мысли о собственной бесполезности, подошла к Варавину и о чем-то тихо с ним заговорила. Я же еще продолжал ходить вокруг, сверяясь со схемой, и мучать себя в очередной раз бесполезными вопросами. Почему это место? Почему эти девочки? Почему столь разное отношение к жертвам? Что значит каждая мелочь для убийцы? И самый паршивый из вопросов. Как скоро он убьет снова?
Нарезая круги и занятый своими мыслями, я не прислушивался к разговору Варавина и Влады. Только на краю сознания улавливал, как постепенно мужчина перестал подавленно шептать, как обычно делают люди рядом с мертвецами, будто тех может оскорбить или побеспокоить громкий голос, и вернулся к нормальному тону. Я нисколько не осуждал его за этот краткий срыв, потому что прекрасно знаю, как тебя может накрыть, как толстым удушающим одеялом осознанием, насколько жуткие вещи творятся прямо рядом ежедневно с начала времен и бесконечно. И прекратить это или постигнуть, почему кто-то может просто взять и сделать нечто, не укладывающееся у тебя в голове, не получается. Но это не значит, что можно прекратить пытаться.
Попсовая мелодия резанула по ушам, оскорбляя звуки окружающего леса своей неуместностью.
– Да! – уже совершенно по-начальственному рявкнул Никита в трубку и помолчал около минуты.
– Антоха, ты тут закончил ворожить? – спросил он, отключаясь, и мы с Владой невольно переглянулись. – Нам бы обратно надо. Личности девчонок удалось установить. Их мать вышла из запоя и объявилась с заявлением.
Пока водитель разворачивался с жуткой пробуксовкой, всю машину так закидало жидкой грязью, что на обратном пути в окна было практически ничего не видно. Хотя, собственно, чего там смотреть, одни елки да березы, но когда большую часть жизни проводишь, носясь с высунутым языком по каменным джунглям, и такой пейзаж как бальзам на душу. Особенно если на минуту оставишь мысль о том, что какой-то твари удалось осквернить его свидетельством собственной бессмысленной жестокости. Хотя надо учитывать, что для самого этого упыря она как раз имела очень глубокий смысл, иначе для чего столько усилий. И как только я пойму какой, то тут же твердо встану обеими ногами на дорогу, в конце которой достану сволочь. Еще раз взглянув на ошметки и потеки грязи на стеклах, я слегка толкнул Никиту в плечо.
– У вас мойка есть?
– В смысле? – нахмурился тот, оглядываясь.
– Я имею в виду, не нашелся ли некто настолько предприимчивый в вашем Кукуево, чтобы построить автомойку, – пояснил я.
– Если бы в нашем Гуляево нашелся такой дурак, то он прогорел бы с этой затеей. Кто здесь, по-твоему, станет платить за мытье машины? Небось у самих руки не из задницы, не то что у всяких столичных неженок! – уколол приятель меня в ответ.
– Ясно, – кивнул я, ухмыльнувшись в ответ, и набрал Василия.
– Прохлаждаешься, пока занудного начальства рядом нет? – спросил, когда он угукнул на той стороне.
– А куда девался обычный вопрос, не шарю ли я по порносайтам? – хмыкнул помощник.
– Ну, должен же я иногда разнообразить свои попытки тебя поклевать! – ответил, покосившись на Владу.
– А-а-а, ну, тогда конечно. Есть новости?
– У нас они, к сожалению, есть всегда, а лучше бы не было. Слушай, мне нужно, чтобы ты сейчас в ГБДД-шную базу влез и посмотрел, есть ли у них камеры по трассе на повороте в Гуляево.
– Нужно, значит, влезу, – меланхолично пробубнил Василий под быстрый перестук клавиш, и я уставился на Владу в ожидании его ответа. Она сидела, прислонившись виском к окну, и смотрела в стриженый затылок Варавина. И я абсолютно точно мог сказать, что женщина почему-то нарочно избегает прямого контакта наших глаз. Может, с этими, якобы случайными, обнимашками я реально накосячил? Ведь чувствовал, что поспешность с Владой – это однозначная гарантия неудачи. А с другой стороны… Неудачи, собственно, в чем? Разве я поставил себе в отношении нее какую-то определенную задачу?
– Нет, на повороте на Гуляево камеры нет, а вот десятью километрами ближе к городу есть одна… И еще одна дальше по трассе.
– Ну и прекрасненько. Мне нужны все снимки с них за последние сутки, может больше. Буду знать точнее, когда эксперты нас точным временем смерти обрадуют.
– Твою же дивизию, это же такой объем… – проворчал Василий, но совершенно без недовольства, а просто констатируя факт. Вот прямо начинаю любить этого парня. – Мы что-то конкретное ищем?
