Запутанные отношения (Риск эгоистического свойства) - Алюшина Татьяна Александровна (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
Надька как-то спросила ее:
— Ты сирота?
— Да, — ответила, не задумываясь, девушка.
— В интернате жила?
— Нет, с бабушкой.
— Значит, вы две сироты, — подвела итог семейному положению Катерины соседка.
А та, поразившись выводу, уставилась на нее, переваривая неординарное высказывание.
Надюха иногда выдавала на-гора поразительные по мудрости и неожиданности видения жизни высказывания. Хорошо хоть редко, а то бы Катерина сбежала к какой другой соседке от философствований и мудрствований, не желая ковыряться в своих правильных или неправильных убеждениях. Не надо.
Надвигался Новый год, а Катьке никак не удавалось придумать, как бы отвертеться и не поехать к Ксении Петровне жить во время каникул. Вовсю шла сессия, последний экзамен двадцать девятого декабря, а дальше скромные по времени и значимые по первости в ее жизни студенческие каникулы.
Что такое «праздник Новый год», Катерина Воронцова не знала.
Наверняка справляли семьей, когда та еще была, с малолетней Катюшкой, но от тех новогодних праздников остались только смутные расплывчатые воспоминания — ожидание чего-то необыкновенного, зеленая елка, запах хвои и мандаринов — и все!
Девять последних лет столь любимое страной мероприятие с радостной пьянкой, шумом-гамом в жизни Катерины проходило традиционно неизменно — Ксения Петровна покупала тортик, половину которого съедали вечером, часов в девять, после чего по расписанию следовал сон, а оставшуюся половину на следующий день, первого января. Из подарков присутствовало новое серое платье или обувь, в зависимости от насущной необходимости.
Общага гудела молодой энергичной активностью, закупанием спиртного в декалитрах, елочной мишуры, продуктов к праздничному столу и иных необходимых атрибутов к широкомасштабному проведению грандиозного отмечания окончания сессии и Нового года.
А Катька пугалась вопросов однокурсников и однообщежитчиков:
— Воронцова, где ты Новый год встречаешь? Если с нами, гони бабки!
Она понятия не имела, что это требуется «отмечать», хотя Тимофей рассказывал про «правильный» Новый год и как его отмечают в нормальных семьях. Лично для него это было самое «урожайно-денежное» время, когда всякие «лохи по магазинам шарятся, за „лопатниками“ не следят, да и попроси правильно, отвалят больше, чем сами врубятся!»
Посему эти дети — Катерина и Тимофей — о праздновании самой масштабной пьянки страны имели весьма смутное, мифическое представление.
Надюха укатила домой, к родителям, в Екатеринбург, сдав успешно сессию, а Воронцова нашла-таки предлог «отмазаться» от присутствия за девятичасовым тортиком с Ксенией Петровной. Работать!
— Ты оговорила двойную праздничную ставку? — строго спрашивала бабушка по телефону.
— Да, заранее, — на чистом глазу соврала Катька.
Подумаешь, ну не поест день, на чае посидит, дело того стоило!
Но исполнила долг внучки и поехала к Ксении Петровне тридцатого утром. Накануне завотделением выдал ей «санитарскую», как выразился, премию. Катька ахнула, пересчитав денежные бумажки.
— Вы наверняка перепутали, Игорь Вадимович, здесь слишком много для санитарки!
— Не перепутал. Бери, бери! Ты много и очень хорошо работаешь, вот тебя и поощрили. Катерина, ты одаренная девочка, из тебя получится хороший врач, а посему начну понемногу учить тебя профессии.
— Игорь Вадимови-ич!! — заверещала от восторга Катька.
О таком она и мечтать не могла.
— Только чур, это пока наша тайна, — поубавил ее восторги наставник.
— Хорошо, — шепотом согласилась девушка.
И от радости, которая не расплескалась, чуть утихомирившись к утру, сама удивляясь себе, купила по дороге к бабушке маленький, но очень, очень соблазнительный торт — весь такой розовый, в креме, и вишни засахаренные сверху.
Подарок к Новому году, что ли?
И всю дорогу, пока добиралась, глотала слюнки от дурманящего запаха, исходившего от кушанья, и все поднимала удивленно брови, рассматривая кондитерское чудо, задаваясь вопросом:
«С ума я, что ли, сошла? Что она еще скажет на этот „подарок“?»
— У тебя что, завелись лишние деньги, или я много даю? — не заставила Катерину долго гадать Ксения Петровна, когда внучка, переступив порог, протянула торт.
— Я сэкономила, много занималась, несколько раз не успела пообедать. Зато вот торт на праздник купила.
И — чудны дела твои, Господи! — та промолчала, взяла презент и прошествовала в кухню.
Чай с тортом Катя отведала, отчитавшись привычно за прожитый период, объяснила, что завтра у нее библиотечный день, — это тридцать-то первого декабря! А послезавтра дежурство — это первого-то января, у студентки!
Но монолог о трудовой занятости произносила по всем правилам, как учил Тимофей: «Если врешь, то делай это убедительно, сама поверь в то, что говоришь, так поверь, чтобы никто тебя не расщелкал!»
Но с Ксенией Петровной все сложнее и непонятнее, чем со всеми остальными людьми. Эмоции были не ее жизненным кредо и не обезображивали лица мимическими морщинами, следствием выражения чувств лицевыми мышцами. Понять, что она чувствует и думает, практически никогда не удавалось. Бабушка приняла предложенную внучкой версию ее времяпрепровождения в знаковые для всех дни и никак не прокомментировала.
А вернувшись вечером в общежитие, Катя получила самый-пресамый замечательный подарок в жизни!
На проходной ее ждал Тимофей!!!
Ему дали три дня увольнительных, и он прямо с вокзала отправился к Катерине в общежитие.
Она орала на весь холл, повиснув у него на шее, не обращая внимания на любопытные взгляды входящих-выходящих и подозрительные двух бабулек-церберов.
А ведь предстояло решить вопрос с его проведением в комнату, и не до положенных одиннадцати вечера, а на целых два дня, то есть сегодняшний вечер-ночь, завтрашнее тридцать первое и послезавтрашнее первое января, до двух часов дня.
— Жених? — грозно и подозрительно спросила одна из вахтерш, когда Катька подтащила за руку Тимофея к высокой стойке, отгораживающей стол от входа.
— Да вы что?! — радостно возмущалась девушка. — Это мой брат!! Брат! Из армии!! Мы год не виделись!!
— Брат, значит, — облила скепсисом вторая бдительная «красотуля» пятидесятых годов, охранница непорочной целомудренности проживающих студентов во вверенном заведении.
— Катюх, — спокойно вступил в «переговоры» Тимофей, — ты иди, чайник поставь, я сейчас поднимусь, чайку попьем.
В результате ЕГО переговоров с бабками-вахтершами парень беспрепятственно входил и выходил из общежития в любое время на протяжении всего своего времени пребывания, провожаемый их улыбками и одобрительным покачиванием голов.
Вот как он умел это делать?!
Великий манипулирующий людьми комбинатор, кормчий, можно сказать, психологии человеческой!
Она никак не могла насмотреться на него, наговориться, поверить, что он здесь, с ней рядом! Суетилась бестолково, металась по комнате, дотрагивалась до него каждую минуту, обнимала, боясь, что исчезнет, как мираж, подхватывалась, пытаясь напоить жидким от скудной студенческой жизни чаем.
А он смеялся, наблюдая за этими метаниями.
— Да не хочу я твоей горячей водички! — и ловил за руку, усаживая. — Сядь, Кошка!
Она садилась на стул напротив него, придвинутый как можно ближе, стукалась о его колени, рассматривала во все глаза и повторяла:
— Тим! Тим! Неужели ты приехал?!
— Все, Катюха! Стоп! — не выдержал он. — Я здесь, я приехал! А теперь давай поговорим спокойно.
— Давай! — счастливо улыбалась она. — Давай говорить! Много-много! Как ты? Как твоя учеба?
— Нормально, — ушел от ответов Тимофей. — Ты лучше скажи, как собиралась Новый год встречать? И почему у тебя елки нет?
Девушка, как восторженный глупый щенок, радуясь, улыбаясь беспрестанно, отрапортовала:
— Я обманула бабушку и останусь в общаге! Буду телевизор смотреть полночи, а если захочу, то и всю ночь! Представляешь!!
