Хорош в постели - Уайнер Дженнифер (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
А может, решающим фактором стало близкое расстояние. А может, мои нервы. Соприкосновение с тайной всегда пугает.
– Скажи мне, чего ты хочешь, – прошептал я ей и вспомнил, как далеко в тот момент находилась ее голова. – Скажи мне, чего ты хочешь, и я это сделаю.
Но тут же понял, что, сказав мне, чего она хочет, она бы признала, что... ну, знает, чего хочет. Что кто-то еще смотрел на это странное, непознаваемое сердце, изучал его строение, вызнавал секреты. И хотя я знал, что до меня у нее были любовники, тут речь шла о чем-то другом, более интимном. О том, что она позволяла кому-то еще лицезреть ее самое сокровенное. И я, будучи мужчиной и давним слушателем Сэма Кинисона, решил завести ее на вершину блаженства, заставить мяукать, как насытившегося котенка, стереть из ее памяти следы того, Кто Побывал Здесь Прежде...
Странное, непознаваемое сердце. Тот, Кто Побывал Здесь Прежде. Господи, дайте мне красный фломастер!
...Она старалась, я тоже. Она направляла меня словами, мягким давлением пальцев, ахами и охами. И я старался. Но язык – не палец. Моя борода сводила ее с ума, но не так, как ей хотелось сходить с ума. И когда я случайно услышал, как в телефонном разговоре с подругой она назвала меня «человеческое биде», что ж, я решил ограничиться тем, что у меня получалось лучше.
Кто-нибудь из нас знает, что мы делаем? Кто-нибудь из мужчин знает? Я спрашиваю своих друзей, и сначала они хохочут и клянутся, что им приходится отскребать своих женщин от потолка. Я покупаю им пиво и не забываю наполнять стаканы, и через несколько часов приближаюсь к истине: мы ничего не знаем. Ни один из нас.
«Она говорит, что кончает, – вздыхает Эрик. – Но я в этом не уверен».
«Это не очевидно, – добавляет Джордж. – Да и как мы можем знать наверняка?»
Действительно, как? Мы мужчины. Нам нужна достоверность, нам нужны твердые (или даже жидкие) вещественные доказательства, нам нужны графики, инструкции, нам нужно объяснение тайны.
И когда я закрываю глаза, передо мной возникает она, лежащая, как в тот первый раз, эта розовизна морской раковины, вкусом напоминающая океанскую воду, полную тысяч живых существ, которых я никогда не смогу увидеть, не говоря уж о том, чтобы понять. Мне хочется, чтобы я мог. Хочется, чтобы сумел понять.
– Ладно, Жак Кусто, – пробормотала я, поднимаясь с дивана. Он написал, что я возникала перед ним, когда он закрывал глаза. Что сие означало? И когда он это написал? Если я по-прежнему ему нужна, почему он не позвонит? «Может, – подумала я, – надежда все-таки есть? Может, мне самой позвонить ему? Может, у нас все-таки есть шанс?»
Я поднялась в люкс на двадцатом этаже, где молодые сотрудницы рекламного агентства, белокожие, стройные, в обтягивающих черных брючках и черных сапогах, расположились на диванах и курили.
– Я Кэнни Шапиро из «Филадельфия икзэминер», – сказала я одной из них, сидевший под постером с полноразмерным изображением Макси Райдер в военной форме и с «узи» в руках.
Белокожая лениво просмотрела листки, заполненные фамилиями.
– Я вас не вижу. Час от часу не легче.
– Роберто здесь?
– На минутку вышел, – небрежно махнула она рукой в сторону двери.
– Сказал, когда вернется?
Она пожала плечами, вероятно, исчерпав имеющийся запас слов.
Я всмотрелась в страницы, пытаясь по перевернутым буквам прочесть, что там написано. Увидела свои имя и фамилию: Кэнни Шапиро, перечеркнутые жирной черной линией, и пометку на полях: Эн-джи-эйч.
И в этот момент вошел Роберто.
– Кэнни, что ты тут делаешь?
– Может, ты мне скажешь? – попыталась я улыбнуться. – Насколько мне известно, я приехала, чтобы взять интервью у Макси Райдер.
– Господи! – вырвалось у него. – Тебе никто не позвонил?
– Насчет чего?
– Макси решила... э... сократить число печатных интервью. Они появятся только в «Тайме» и «Ю-эс-эй тудей».
– Как видишь, мне никто ничего не сказал, – пожала я плечами. – Я здесь. Бетси ждет материал.
– Кэнни, мне очень жаль...
«Не надо меня жалеть, идиот, – подумала я. – Сделай что-нибудь».
– ...но я ничего не могу сделать.
Я одарила его лучшей своей улыбкой. Самой ослепительной, в которой, однако, я на это надеялась, читался прямой намек на то, что я приехала не сама по себе, а от лица многотиражной газеты.
– Роберто, я собиралась поговорить с ней. Мы оставили место. Мы рассчитываем на интервью. Никто мне не позвонил... я пришлепала сюда в субботу, в свой выходной день...
Роберто начал заламывать руки.
– ...и буду очень, очень тебе признательна, если твоими стараниями смогу провести с ней пятнадцать минут.
Теперь Роберто не только заламывал руки, но и кусал губу, и переминался с ноги на ногу. Ничего хорошего это не сулило.
– Послушай, – мягко продолжила я, наклоняясь к нему, – я просмотрела все ее фильмы, включая те, что снимались для видеопроката. Я, можно сказать, стала экспертом по творчеству Макси. Может, нам удастся что-то сделать? – Я почувствовала, что он начал прогибаться, но тут зазвонил его сотовый телефон.
– Эприл? – спросил он. «Эприл», – беззвучно повторил он мне. Роберто был душкой, не безжалостным палачом.
– Могу я с ней поговорить? – прошептала я, но Роберто уже убирал телефон в чехол, висевший на поясе.
– Она сказала, что их не устраивает твоя неуступчивость.
– Что? Роберто, я согласилась на все их условия...
Мой голос начал набирать силу. На лицах белокожих существ, расположившихся на диванах, отразилась тревога. Что касается Роберто, так тот попятился в коридор.
– Позволь мне поговорить с Эприл. – Я протянула руку к его сотовому. Роберто покачал головой. – Роберто, – мой голос дрогнул, потому что я увидела довольную улыбку, которой одарила бы меня Габби, узнав, что я приехала с пустыми руками, – я не могу вернуться без интервью!
– Послушай, Кэнни, мне очень, очень жаль...
Он прогибался. Я это чувствовала. И в этот момент в дальнем конце выложенного мрамором коридора появилась миниатюрная женщина в высоких, до колен, кожаных сапогах на высоченных каблуках. В одной руке она держала сотовый телефон, в другой – рацию, а тщательно подкрашенное, без единой морщины лицо напоминало маску. Я могла дать ей как двадцать восемь лет, так и сорок пять. Я сразу поняла, что это Эприл.
Ей хватило одного взгляда, чтобы увидеть и мой прыщ, и мою злость, и черное платье, и туфли, купленные годом раньше, а потому не такие модные, как одеяния белокожих существ. Потом она повернулась к Роберто.
– В чем проблема? – спросила она.
– Это Кэндейс, – промямлил он, указав на меня. – Из «Икзэминер».
Эприл уставилась на меня. Я почувствовала, буквально почувствовала, как прыщ начал расти под ее взглядом.
– В чем проблема? – повторила она.
– Несколько минут назад никакой проблемы не было, – ответила я, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. – Мое интервью назначено на два часа дня. Роберто говорит, что интервью не будет.
– Он прав, – любезно ответила Эприл. – Мы решили ограничить печатные интервью крупнейшими изданиями.
– По воскресеньям тираж «Икзэминер» – семьсот тысяч экземпляров, и именно в один из этих номеров запланировано интервью. На Восточном побережье по величине тиража мы занимаем четвертую позицию. И никто не удосужился сообщить мне, что интервью отменяется.
– За это отвечал Роберто. – Эприл коротко глянула на него.
Роберто, понятное дело, услышал об этом впервые, но не посмел возразить.
– Извини, – пробормотал он мне.
– Я ценю ваши извинения, – ответила я, – но, как я уже сказала Роберто, у нас дыра в воскресном номере и я приехала сюда в свой выходной день. – Конечно же, я лгала. Газета – не автосборочный конвейер, какие-то статьи постоянно слетали, и – об этом Эприл скорее всего знала – мы бы нашли, чем заполнить дыру. Что же касается выходного дня, то, приезжая в Нью-Йорк забесплатно, я всегда находила, чем себя занять.
Но внутри у меня все кипело. До чего же наглые эти люди! Обойтись со мной так жестоко и не испытывать при этом ни малейшего сожаления!
