Я достойна большего! Жизнь и грезы бухгалтера Петровой - Жвалевский Андрей Валентинович
– Девушка, извините, можно с вами познакомиться?
– Что?
Я не верила своим ушам, глазам и прочим органам чувств. Ладно глаза, они у меня сегодня были заплаканы так, что я мало что видела. Но уши меня никогда не подводили. Да и прочие органы чувств – нос – ощущали запах недорогой, но приятной мужской туалетной воды.
– Извините, – сказал молодой человек в черной куртке, – я обычно себе такого не позволяю. Просто… вы такая несчастная. И такая красивая.
«Съём, – у меня не было душевных сил даже ужасаться. – Банальнейший съём в общественном транспорте. Хана».
– Спасибо, – сказала я. – У меня все отлично. Я не нуждаюсь в чьей-либо помощи.
Бабушка на сиденье рядом вдруг вскинула голову и бросилась к выходу, хотя до станции было еще далеко. Парень ловким движением коренного столичного жителя занял освободившееся место.
– …вы прямо тургеневская девушка, – донеслись до Иры слова молодого мужчины, который успел обосноваться рядом с ней. – В глазах таинственная дымка, лицо исполнено задумчивости.
Похоже, это была не первая реплика, обращенная к Петровой. «Раз уж не отшила сразу,– подумала она, – надо что-то ответить, а то неудобно получается».
– Читаете Тургенева? – спросила Ира.
– Нет. Но я много и вдумчиво слушаю радио. Петрова улыбнулась. Попутчик ей попался забавный.
Я невольно улыбнулась. Попутчик попался забавный – рассуждал о современной литературе с видом как минимум Белинского.
– …но авторская редакция романа Иванова перенасыщена труднопроизносимой лексикой…
– Вы читали? – не удержалась я. – В подлиннике?
– В переводе, – парировал он совершенно серьезно. – В переводе Гоблина.
Мы секунду смотрели друг на друга, потом синхронно фыркнули.
– Да нет, – пояснил молодой человек, – я вчера случайно «Школу злословия» посмотрел. А меня Петя зовут.
Я вспомнила, что являюсь неприступной и холодной красавицей, и насупилась.
– …а вас как?
Ирина поняла, что пропустила важный момент: попутчик ей только что представился.
– Ира. То есть Ирина Николаевна.
– Тогда можете называть меня Семеновичем.
Ира прислушалась к невнятному бормотанию диктора, который пытался сообщить о предстоящей остановке.
– Спасибо, Семенович, вы меня развлекли. Но на следующей мне выходить.
– Это судьба! – воскликнул молодой человек. – Я тоже там живу!
– Неужели вы в судьбу не верите, Мариночка?
– …Дмитриевна.
– Я и говорю: неужели вы, Дмитриевна, в судьбу не верите? Я впервые заговорил с незнакомкой в метро…
– Я вообще впервые в метро еду, – пробормотала я. – По крайней мере, за последний год.
– Вот видите? Это явно судьба. Хотите, я вам по руке погадаю?
На всякий пожарный я засунула ладони под мышки.
– Ладно, тогда я по своей погадаю… Ну-ка, ну-ка… Так я и знал! На моей руке написана первая буква вашего имени!
Я повелась, как последняя дура, – глянула на его ладонь. На ней лежал проездной на метро с большой красной буквой «М».
Краем глаза Ира следила за действиями Семеновича. На этой станции он был явно впервые в жизни: косился на указатели, тыкался не туда и все время норовил пропустить Ирину вперед.
– А что вы за моей спиной прячетесь? – спросила Петрова, протискиваясь сквозь толпу.
– Я очень вежливый.
– Отложите свою вежливость на потом, когда час пик закончится. А сейчас давайте вперед, будете ледоколом работать.
Семенович послушно пробился вперед. Ира пристроилась за его спиной (неширокой, но крепкой) и снова отключилась.
На выходе из станции мы попали в «бутылочное горлышко», меня стиснули со всех сторон. Впереди шел Петя, и мне пришлось несколько раз уткнуться в него. Он оказался не мускулистым, но и не мягким – жилистым.
– Как вы перемещаетесь в таких условиях? – прокряхтела я.
– Ежедневно, – ответил Петя. – Сейчас полегчает.
На улице и правда стало немного попросторнее. Душная толчея сменилась обычной столичной суетой. Я глотнула относительно свежего воздуха – и вдруг в животе заурчало так, что, кажется, даже мой провожатый услышал. По крайней мере, он оглянулся и спросил:
– Чего?
– Есть хочу, – неожиданно для себя призналась я. – С утра ничего не ела. Нет, с вечера.
– Ясно. Пошли в супермаркет.
В магазине Семеныч чувствовал себя поувереннее. Он мигом завладел тележкой и, продолжая выполнять роль ледокола, вывел Иру на оперативный простор. Молодой человек окинул ее фигуру взглядом и предложил:
– Овощи? Творог?
– Колбаса и пицца. А что, мне худеть нужно?
– Наоборот. Я решил, что вы на постоянной диете. Сейчас девушки с ума сходят по диетам, здоровье себе портят…
– Откуда такая осведомленность? Слушаете радио?
– Много и вдумчиво.
– У меня метаболизм такой, – сказала я, укладывая в тележку еще пачку блинчиков, – быстро толстею, быстро худею.
«Чего это я разоткровенничалась?» – подумала я, но решила не брать в голову. Слишком хотелось есть. И вообще, что еще плохого может со мной случиться?
– А сейчас худеете или толстеете?
– Пока худею. Дойду домой – сразу толстеть начну. Так что запомните меня такой.
«Эй! – спросила я себя. – Ты чего? Кокетничать с ним вздумала?»
– Нет уж, – сказала Ира, – расплачусь я сама. Вы будете пакеты нести.
– Ну хотя бы за вино, – жалобно попросил Семеныч.
Петрова извлекла из тележки бутылку и отдала провожатому.
– И остальные свои продукты тоже подоставайте. Я, честно говоря, не следила, что вы тут нагрузили.
Молодой человек замялся.
– Вообще-то… я думал мы их вместе съедим… романтический ужин.
Петрова очнулась и уставилась на Семеныча.
– То есть я похожа на девицу, которая приглашает к себе домой на ужин случайных знакомых?
Ледяной тон ей удался. «Марина бы не смогла лучше», – гордо подумала Ира.
– Нет, не похожа. Но я надеялся на чудо.
Петя изучил содержимое тележки и заключил:
– С вашего позволения, Марина, я овощей все-таки куплю. Я неплохо готовлю греческий салат. Вот увидите.
Инстинкт самосохранения пробился даже сквозь зверский голод. Я ничего не ответила, но взгляд постаралась сделать покрасноречивее.
– Понятно, – вздохнул Петя. – Ладно, пошли в кассу.
Пока очередь медленно двигалась мимо хмурой кассирши, мы молчали. Не знаю, о чем грустил Петя, а я чутко, как сапер к часовой мине, прислушивалась к желудку.
Уже на выходе он упрямо мотнул головой и сказал:
– Но до подъезда я вас все-таки доведу.
Я оценила размер мешков с провизией и вынуждена была согласиться. Говорила же мне мама: нельзя ходить в гастроном натощак!
Ира вдруг поняла, что идет по родной улице нога за ногу, взяв Семеныча под руку. И это совсем не взволновало ее, потому что получалось не интимно, а по-домашнему. Или даже по-семейному. Ее спутник непрерывно вещал о чем-то. Кажется, о глобальном потеплении.
– …сами не знают, чего будет. Может, потепление, может, похолодание. И озоновые дыры тут, оказывается, ни при чем.
– По радио говорили?
– Почему? Я и книги читаю. У меня мама ими торгует, иногда приносит, читать заставляет…
– Все, – сказала я, – отдавай мою еду.
– Мы уже на «ты»? – Петя обрадовался, но пакеты из рук не выпустил.
– Нет, это я на «ты». А ты на «вы».
– Давай я хоть до лифта донесу. Или до квартиры. Или…
Я попыталась отнять пакеты, он ловко спрятал их за спину и застыл усмехаясь.
«Ну почему они все такие козлы?» – подумала я, напрягла самообладание и очень спокойно сказала:
– Петя, спасибо тебе. Ты мне очень помог. Настроение поднял. Давай ты не будешь мне его опускать, а?
