Её единственная страсть - Лэтоу Роберта (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
– Нужда всему научит.
– Раз так, я расскажу ему все.
– Подумай о последствиях, – напомнила Дендре.
– Тебе тоже следует подумать!
– О, я подумала.
С этими словами Дендре подошла к шкафу, достала жакет и надела.
– Теперь ты его видела, – сказала она и ушла, оставив Эдер. Ее соперница посидела несколько минут на кровати, стараясь справиться с гневом. Она никак не ожидала от этой домашней клуши такой решительности! Войдя в гостиную, Дендре объявила:
– Хочу поехать в «Содружество». Что скажешь, Хэвер?
– Я – за, – ответил он.
– Гидеон?
– Отличная мысль. Девочки, надевайте пальто. О, минутку. Эдер терпеть не может это заведение. Ну что ж, она в меньшинстве. Едем. Кстати, где она?
– Здесь. Что происходит? – ответила Эдер, войдя в комнату.
– У Дендре блестящая мысль – едем заканчивать вечер в «Содружество», – сказал Хэвер.
– Раз я в меньшинстве, то, видимо, должна буду составить вам компанию, хотя мне там не нравится. Нет! Видеть не могу это заведение. Лучше пораньше лягу спать.
– Я вызову тебе такси, – сказал Гидеон.
На быстроходном пароме от Пирея до Гидры пассажиров было немного: несколько американцев и с полдюжины островитян. Гидеон и Дендре были знакомы со всеми. Начались объятия, поздравления с возвращением, улыбки и, конечно, болтовня обо всем, что произошло на острове, пока Пейленбергов не было. Были открыты ящики, появились фисташки, свежие фрукты, бутылки вина.
Гидеон был на острове самой известной личностью, все его любили и не нарушали его уединения. Местные жители с почтением относились к тому, что он, Дендре и их дочери учили греческий язык. К хозяйке дома обращались со всеми проблемами, какие возникали между местными и жившими на острове иностранцами, потому что она в отличие от большинства из них бегло говорила по-гречески! О Гидеоне и Дендре часто можно было слышать: «Они не только говорят, но и думают по-гречески».
Островитяне, отнюдь не отличавшиеся утонченностью, без конца говорили о том, какой красивой стала Дендре. Интересовались, когда приедут их дочери и Эдер, не стесняясь задавать вопросы.
Когда показался остров, Гидеон взял жену за руку, они вышли из бара и пошли на нос судна, как и почти все пассажиры. Солнце было теплым, воздух свежим, прохладным, дул легкий ветерок. Стоял прекрасный день средиземноморской зимы.
– В греческих островах есть особое очарование – неудивительно, что на них жили боги. Мне всегда хотелось верить, что они существовали в действительности и решили превратиться в мифы, чтобы пережить всех нас, – сказал Гидеон. Обняв Дендре за талию, он притянул ее к себе и страстно поцеловал в губы.
Дендре тоже любила острова. Они с Гидеоном никогда не бывали так близки, как в Греции. «Этот поцелуй, его чувство ко мне сейчас – любовь, какую он никогда не будет питать к Эдер. К сожалению, он сам не понимает этого, он с головой ушел в страсть к ней. Оценит он свою любовь ко мне, превосходящую чувства к Эдер или к любой другой женщине, когда я уйду от него», – мысленно сказала себе Дендре.
Они наблюдали, как остров становился все больше. Гидеон и Дендре поглядели друг на друга. Лица обоих были взволнованными, счастливыми. Они рассмеялись, Дендре обняла Гидеона и принялась страстно целовать в губы, в щеки, нос, подбородок. Она ухитрилась свесить ноги. Протесты остальных, испугавшихся, что она упадет за борт, не произвели впечатления ни на Дендре, ни на Гидеона.
Паром подошел так близко к берегу, что Дендре, глядя в прозрачную воду, видела, как повышается дно. Капитан дал три гудка, оповещая о прибытии судна, когда они огибали конец острова и входили в изогнутую полумесяцем бухту. Порт медленно появлялся, и в конце концов они подошли к словно бы искусственному амфитеатру белых домов, поднимавшихся один над другим до самой вершины крутого холма.
Дом Пейленбергов стоял почти на середине склона, и его было видно отовсюду – он находился почти по центру порта. Потребовалось несколько лет, чтобы купить землю, окружавшую два их первых дома. Теперь у них было все, чего только можно было желать. Их владения занимали три яруса и были окружены высокими белыми стенами. Большой семейный дом, другой поменьше, в котором Гидеон велел оборудовать собственную ванную и спальню, дом для гостей, большая мастерская, еще один дом для слуг. Там были четыре двора с растениями в горшках, травой, тремя пихтами и бассейном.
Гидеон и Дендре, живя на Гидре, почти не покидали своей территории. Рестораны они посещали редко, Гидеон предпочитал стряпню Дендре. Чаще они ходили в порт рано утром, до открытия лавок, пили кофе с местными жителями, купались или садились на собственную яхту и плавали целый день.
На набережной теснились кафе, рестораны, лавочки, пока пустовавшие, – до начала туристского сезона оставалось несколько месяцев. Дендре видела, как начальник порта и его помощники идут к причалу, куда должен был подойти паром. В толпе собравшихся она разглядела Юкио и Китти. Помахала им, они и еще с полдюжины человек помахали в ответ.
Гидеон снял Дендре с поручня, они вместе сошли на причал, и люди собрались вокруг, экспансивно приветствуя художника и его жену. Багажа у них не было, все отправили заранее со слугами. Гидеон заметил своих помощников Вальдеса и Барри, которые бежали вниз по крутой булыжной лестнице, окаймленной белыми стенами домов. Сказал Дендре:
– Вот и они. Не увидев их в толпе, я даже на минуту испугался. Решил, что ребята все еще препираются с таможенниками из-за материалов, которыми я их нагрузил.
Слуги, помощники, Гидеон и Дендре задержались в порту. Они ели жаренного на углях осьминога, куски хлеба, макая их в оливковое масло и посыпая солью, оливки и маслины. Мимо проходил рыбак с громадной серой рыбой, Гидеон купил ее и пригласил рыбака пообедать с ними, потом пошел в ресторанчик, который ему нравился, и отдал рыбу повару, чтобы тот приготовил ее.
За их столом сидели двадцать два человека, все много ели и пили, но не пьянели. Один из юных погонщиков ослов предложил Дендре довезти ее, и вот так она явилась домой.
Потянулись прекрасные дни греческой зимы – именно такие можно видеть на глянцевых фотографиях путеводителей. Каждую ночь Гидеон и Дендре по несколько часов занимались любовью. Однако в глубине души Дендре чувствовала скрытое неистовство – свидетельство любви-ненависти к ней Гидеона. Наутро после приезда он принялся за работу. Дендре возилась на кухне или работала в саду с Йоргосом, садовником. Она чувствовала себя счастливой и сильной. Жизнь без Эдер была блаженством.
Их чудесное уединение резко оборвалось всего через пять дней.
Глава 13
Гидеон вернулся из порта со свежими яйцами, они были еще теплыми, когда он клал их в корзину, толстыми ломтями ветчины, большим куском сыра и тремя буханками хлеба. В корзинке поменьше были грибы. Дендре приготовила фритатту, своего рода открытый омлет, и все домашние уселись завтракать. После еды Гидеон скрылся в мастерской, остальные занялись повседневными делами.
День выдался пасмурным и довольно холодным. Топились все печи, центральное отопление грело слабо. Дом на острове в это хмурое утро казался особенно уютным. Дендре решила предоставить Китти готовить обед, а сама заняться ужином. Утро она собиралась провести в спальне за интересной книгой.
Гидеон не захотел брать в мастерскую никакой еды, кроме бутербродов и термоса с кофе. Он с головой ушел в рисунки для серии гравюр, над которой работал. В обеденное время Дендре пошла на кухню, съела тарелку супа с хлебом и вернулась в спальню. В отсутствие дочерей, без гостей и Эдер дом казался очень тихим, спокойным, одиночество доставляло ей наслаждение.
Часа в два дня Дендре заметила, что на телефоне горит сигнальная лампочка. В мастерской была снята отводная трубка. Первый разговор длился минут сорок, вскоре последовал еще один. Гидеон мог звонить кому угодно, по любому делу, но она невольно задалась вопросом, не с Эдер ли он разговаривает. Собственно, если и так, это не имело никакого значения. Дендре собиралась поговорить о ней с Гидеоном по возвращении в Нью-Йорк. Ближайшие месяцы она хотела провести с мужем и детьми, потом была готова покинуть его, если придется.
