Хамелеон. История одной любви (СИ) - Лель Агата (прочитать книгу .txt) 📗
Мы вспоминали дни проведённые вместе. Как все начиналось, наши репетиции, прогулки, хохотали до слёз над курьезными ситуациями, не обделив воспоминаниями и ту поездку на дачу. Я припомнила ту кровать с продавленным матрасом, и почувствовала, что краснею.
Видимо, осталось всё-таки что-то от меня той, прежней инфантильной Катьки.
— Она скрипела как пилорама, это был какой-то кошмар, — смеясь, покачал головой Савва.
Две верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, я не отрываясь смотрела на торчащие из выреза волоски на его груди, и чувствовала как завожусь с пол оборота. В тусклом свете его глаза казались почти чёрными. Манящими. Я видела как он на меня смотрит, и от этого мне становилось не по себе.
— А как там Глеб? Надеюсь, они с Леркой не поженились? — что бы хоть немного остыть, сменила я тему.
— Да ну, о чем ты. Они расстались через несколько месяцев после моего отъезда.
— Ты знаешь, а ведь она ему изменила ему тогда, на даче…
Савва удивлённо приподнял одну бровь.
— Вот как? И там тоже?
Оказалось, это был не первый случай её похождений, но об этом Глеб узнал уже после разрыва.
— Вам, женщинам, вообще верить опасно, — сказал Савва отпивая вино, смотря на меня поверх бокала.
— И с этим я не могу не согласиться, — честно ответила я.
Казалось, что воздух трещал от токов, проходивших между нами. Это было похоже на игру, ферромоновый батл двух молодых людей, которых безусловно тянуло друг к другу.
Когда стало совсем невмоготу, Савва расплатился, и мы вышли в морозную ночь.
Мы набросились друг на друга прямо на ступеньках ресторана, жадно исследуя тела под распахнутой верхней одеждой и целуясь как в последний раз в жизни. Вокруг мигали новогодние огоньки, снег крупными хлопьями ложился нам на головы и плечи, но мы ничего этого не видели, так как были полностью поглощены друг другом.
— Поехали домой, — хрипло пробормотал мне на ухо Савва, и на ватных ногах мы побрели ловить такси.
Часть 27. Заключительная
Давай избавим себя от сложностей
Без всяких: «Я тебя… Ты меня… Навеки…»
Давай целоваться при каждой возможности
Во сне, на яву… закрывая веки…
Мы набросились друг на друга прямо на ступеньках ресторана, жадно исследуя тела под распахнутой верхней одеждой и целуясь как в последний раз в жизни. Вокруг мигали новогодние огни, снег крупными хлопьями ложился нам на головы и плечи, но мы ничего этого не замечали, так как были полностью поглощены друг другом.
— Поехали домой… — хрипло пробормотал мне на ухо Савва, и на ватных ногах мы побрели ловить такси.
-
Та же квартира, то же тропическое буйство вокруг.
Рыжий кот, зевая, вышел посмотреть кто же посмел потревожить его сон. Рузвельт. Его звали Рузвельт. В квартире тишина.
— А где все? — озираясь в темноте, шепотом спросила я.
— Они в Озёрске, к Тане сегодня уехали, пока Глеб здесь.
Старшая сестра Глеба, я совсем про неё забыла…
— А ты?
— А я остался, — он взял меня ладонями за лицо и, прижав к стене, поцеловал.
В комнате Глеба все осталось по-старому. Письменный стол у окна, огромное кресло-кровать рядом, разложенный диван у двери. Только лишь на смену старым обоям полностью завешанным плакатами с изображением рок-звезд, пришли новые, в тонкую голубую полоску. Постеры исчезли, стена была девственно чистой.
Жизнь не стоит на месте.
На пол полетело платье… затем моё белье и его брюки.
Мне было плевать на свои моральные ценности, и на то, что будет завтра. Я знала, что скоро он снова уедет, но на это мне тогда тоже было плевать. Я хотела быть с ним этой ночью. Хотела его. Больше всего на свете.
Я не помню, как звонила родителям, несвязно сочиняя что осталась ночевать у подруги. Не помню, как мы пили вино из хрустальных бокалов и как выходила покурить на балкон, накинув его рубашку на голое тело. Но я хорошо помню его губы, и ту ласку, что он мне дарил. Он не был у меня первым, но именно с ним я впервые узнала, что такое настоящая страсть. Настоящий мужчина.
Потом мы долго лежали на полу, на своих разбросанных вещах и смотрели на серый потолок, иногда освещаемый через окно фарами проезжающих мимо машин.
— Ты жалела когда-нибудь о том, что сделала? — держа меня за руку, тихо спросил он.
— Нет, — соврала я.
— А я жалел.
Мы немного помолчали.
— О чём ты думаешь? — не поворачивая головы, спросил он.
— Честно?
— Само собой.
— О том, что надо было дать тебе еще тогда, на даче.
— Кать, ты восьмое чудо света, ей Богу… — мы немного посмеялись, так и не разжимая рук.
Потом какое-то время мы лежали в полной тишине, слушая лишь дыхание друг друга.
— А может чёрт бы с ней, с этой профессией, в Артемьевске прекрасный металлургический завод, — нарушил тишину он.
— Глупости, Сав. Чушь. Ты все правильно тогда сделал. Это я была дура. Да и есть… наверное.
Он повернул голову и посмотрел на меня.
— Через полгода ты закончишь техникум, ты думаешь поступать куда-то ещё?
— Сав, не начинай…
— Ты единственная девушка на моём пути, которая бы так отбрыкивалась от столицы!
— Всё не так просто… И вообще, об этом ещё очень рано говорить, мне бы колледж как-нибудь для начала закончить.
— В прошлом году родители разменяли квартиру, теперь у меня есть собственные сорок метров на Садовом кольце. Не густо, но жить есть где. Что думаешь?
— Что я думаю? Что такого просто не бывает! Сав, ты… прямо как из сказки. Вот смотри, — я легла на бок, и принялась по очереди зажимать пальцы в кулак, — ты умный, ты талантливый, перспективный, москвич, ты творишь невероятные вещи в постели… да что там, ты самый красивый парень из всех. В этой квартире, — улыбаясь добавила я, — а то возомнишь себе еще.
Он рассмеялся.
— А мне всю жизнь внушали что все мужики — козлы… И мой предыдущий парень это подтвердил.
— Кать, так я тоже козел! Правда! Ну хочешь, я буду стучать кулаком по столу, курить травку, материться и плевать через плечо?
— Ну вот, еще у тебя отменное чувство юмора! В чем подвох, Громов?
— Ни в чем, я идеален, черт побери, — мы снова похохотали.
— Ты самый обалденный козел из всех, кого я когда-либо встречала, и, наверное, встречу, — я поцеловала его в уже ставший колючим подбородок. — Ну вот перееду я к тебе в Москву, и мы поженимся, да? — хитро спросила я.
— Обязательно, — улыбнулся он. — Потом.
Я опять рассмеялась.
Было бы здорово взять вот так, и поверить в эту сказку. Я и Савва живём в Москве, в своих уютных сорока метрах на садовом. Мы купим кота и будем разводить на подоконнике кактусы. Было бы мне снова шестнадцать, я бы обязательно пофантазировала на эту славную тему. Да, девятнадцать тоже не тот возраст, что бы выражаться столь высокопарно, но та школа жизни, через которую я прошла благодаря своему бывшему парню-уголовнику, прибавила мне десяток-другой лишних годков. Порой мне казалось, что видела я если не все, то очень многое.
Савва был слишком хорош для меня, наша жизнь и планы на нее были слишком разными. Я не была уверена, что потяну такого мужчину, и что чувство ревности в будущем не сожрет меня с потрохами и не разрушит наши отношения. Я была очень молода и не опытна, мне не хватало уверенности в себе, и я была не готова так радикально менять свою жизнь. Он был для меня настоящим принцем из сказки, и мне не хотелось разрушать ее сюжет мечтами, которым не суждено сбыться.
— Обещай, что подумаешь о переезде, — прервал мои мысли Савва.
— Обещаю, — снова соврала я.
Мне очень хотелось поверить, что у нас может быть будущее, но я понимала, что это вряд ли возможно. Завтра он уедет обратно, в свою красивую столичную жизнь, а я останусь здесь. Нужно трезво смотреть на вещи. А там, если судьба нам быть вместе — мы будем.
Не смотря ни на что.
Меня разбудил солнечный свет, и кое-что ещё, упирающееся в мягкое место. Савва прижал меня к себе так крепко, что было тяжело дышать. До этого дня я даже не подозревала, что утро может быть таким добрым. Я смотрела на него, запоминая каждую чёрточку лица, впитывая каждую клеточку тела. А он смотрел на меня. Его глаза были цвета топленой карамели, ласково переливающейся в первых лучах восходящего солнца. Тогда я была готова отдать все, за хотя бы еще одно подобное утро. За право обвивать его тело ногами, за возможность наблюдать его напряжение, смотреть как тугие мыщцы гуляют под кожей, и как его цепкий взгляд раздевает уже и так донельзя обнаженное тело. Чувствовать его желание. Его власть. Чувствовать его внутри себя.
