Друзья и любовники - Палмер Диана (читать книги TXT) 📗
Уж его-то ребенок не будет незаконным, нет уж, простите. Тут даже можно личную свободу принести в жертву. Он, очевидно, считал, что это все случилось по его вине, у него ведь сильно развито чувство ответственности. Он не принял мер предосторожности и поэтому должен разделить с ней тяготы последствий.
Она горько плакала, пока ехала в машине. Оставив «феррари» на дорожке и даже не вынув ключа, она бросилась в дом и захлопнула дверь. Ей казалось, что она плачет уже целую вечность. Наконец она немного успокоилась, и почти в это же время раздался громкий нетерпеливый стук в дверь.
Она неподвижно сидела на диване.
— Уходи.
— Открой, или я взломаю дверь, — услыхала она в ответ. — Выбирай.
Она с ужасом подумала о еще одном счете за ремонт, и это решило дело. Она быстро вскочила на ноги и, утирая слезы тыльной стороной ладони, пошла отворять дверь.
Глаза Джона яростно метали искры, но, взглянув на ее заплаканное, грустное личико, он сразу же смягчился.
— Я привез тебе машину, — сказал он, протягивая ей ключи. — С тобой все в порядке?
Искреннее беспокойство, звучавшее в его голосе, вызвало у нее приступ слабости, ноги едва не подкосились, но она только кивнула, твердо решив сохранять спокойствие.
— Благодарю тебя, все хорошо.
Он поглядел на нее так, словно хотел что-то сказать, но не знал, с чего начать. Затем он порывисто махнул своей огромной рукой.
— Пока, — бросил он и повернулся к двери. Полными слез глазами она смотрела на его широкую спину. Он терпит все неприятности только потому, что беспокоится за нее, а она вместо благодарности швыряет ему в лицо пироги и бросает на солнцепеке посреди дороги менять спущенное колесо. И он даже не ругает ее за это. Рыдания подступили к горлу.
— Джон!
Не поворачиваясь, он застыл на месте.
— В чем дело? — спросил он недовольно.
— Ужин… ужин в семь, — выдавила она из себя.
Наступило долгое молчание. Она боялась, что он вообще не ответит или, того хуже, откажется.
— Я приду, — сказал он наконец и ушел, так и не оглянувшись.
Она вернулась в дом и заперла дверь. Так не годится. Совсем не годится. Он был явно очень расстроен, но вина ведь лежит на них обоих, не только на нем. Она не может выйти за него замуж, никак не может. Было бы нечестно взвалить на него эту ношу, себя и ребенка, только потому, что у него есть неверно понятое чувство долга. Если бы он любил ее, он вел бы себя совсем иначе. Она невольно закрыла глаза от накатившей вдруг волны боли. Если бы он любил ее…
Но это все равно что хотеть, чтобы трапа стала серебряной, а капельки росы превратились в бриллианты. Она без конца спрашивала себя, почему он так хочет жениться на ней. Теперь она знала, Джон чувствовал себя виноватым, в этом все дело. Он, правда, всегда был к ней неравнодушен. Хотел ее. Но это была не любовь. А Мадлен не могла согласиться на меньшее, ни за что на свете. Для нее брак не по любви был заранее обречен на неудачу. Она готова была целовать землю, по которой ступал Джон Дуранго, но неразделенная любовь в конце концов разлетелась бы в прах. Любить и не встречать ответного чувства. — такая пытка убила бы ее.
Ей больше не нужно было времени на размышления. Она наконец все решила. Для обоих будет лучше, если они перестанут видеться и она уедет из Хьюстона. Именно это она собиралась сказать ему сегодня вечером.
Всю вторую половину дня она потратила на приготовление особого соуса для спагетти и салата, к которому испекла чесночный хлеб. А на десерт она сделала ромовый кекс, любимый кекс Джона.
Это было тяжелое испытание для ее нервов: она боялась сказать ему о своем решении. Но все же это был единственный выход. Она повторяла это как заклинание, пока стояла под душем, и потом, когда перебирала в шкафу одежду, размышляя, что надеть. Черное платье исключалось — чтобы натянуть его, ей пришлось бы сделать разрез от груди до щиколотки, а новое вечернее платье она так и не купила. В итоге она остановила свой выбор на более простом наряде — свободные голубые брюки и бледно-голубая блузка навыпуск. Она оставила волосы распущенными, как ему нравилось. Потом села и стала думать, чем бы ей еще заняться до его прихода.
Время тянулось страшно медленно, мысли одолевали ее. В эти последние недели она поняла, какое большое место в ее жизни занимал Джон. Поняла она еще и то, что жизнь без него будет просто жалким существованием. Ребенок, несомненно, восполнит утрату. Она дотронулась до растущего живота и улыбнулась. Конечно же, ребенок в какой-то мере будет заменой. Она лениво погрузилась в грезы. Джон держит в своих больших руках их крошечного нежного младенца Она встала с кресла и пошла готовить чаи.
Такие мысли никуда не приведут. Нужно быть сильной.
Джон приехал ровно в семь с букетом желтых и белых маргариток. Как и Мадлен, он был одет неофициально — голубой хлопчатобумажный костюм и рубашка без галстука.
— Читала мои мысли, не иначе, — сказал он, указав на ее уютный домашний наряд в голубых тонах, который ей очень шел.
Она тихо рассмеялась.
— Похоже на то. Но что случилось? В цветочном магазине кончились розы? — усмехнулась она, когда он вручил ей цветы.
Он явно огорчился.
— Ты же говорила, что устала от роз. Разве нет?
— Было такое. Спасибо, Джон, маргаритки я тоже люблю.
Он снял шляпу, а потом вдруг поднял голову и повел носом.
— Чем здесь пахнет помимо кокоса? — спросил он.
— Розами. — Она жестом указала на гостиную, всю заставленную яркими благоухающими букетами.
Он усмехнулся.
— Кажется, я перестарался?
— Немного, но они мне очень нравятся. — Она тщетно искала сосуд для маргариток и совсем было отчаялась найти хоть что-нибудь подходящее, как вдруг обнаружила маленькую вазочку, куда и поставила цветы. Пока она искала, Джон стоял в дверях и наблюдал за ней.
— Мне помнится, ты говорила о спагетти.
На этот раз ты позволишь мне поесть или же снова вывалишь их мне на колени?
— Благодари Бога, что на десерт не будет торта с кремом, — сказала она.
— Ох, черт! Совсем забыл про вино, — спохватился он. — Хочешь, я схожу за ним?
— Не надо, обойдемся без вина. — Она повернулась к нему лицом. — Меня вполне устроит молоко, если ты согласишься на кофе или чай со льдом.
— А что, если мы оба будем пить молоко? Она кокетливо сощурила глаза.
— Что это с тобой?
Он прислонился к косяку и внимательно начал следить за тем, как она двигается по кухне, накрывает небольшой стол: раскладывает приборы, ставит на стол спагетти, наливает соус.
— Смотри, ничего не пропусти, — пошутила она. — Хочешь, посчитай мои зубы. Усы его дернулись.
— Я люблю смотреть на тебя. Тебе это не нравится?
Она покраснела, как девчонка, и наклонилась, чтобы вынуть хлеб из духовки. Разлив в стаканы молоко, она жестом пригласила его садиться.
— Мы, конечно, могли бы ужинать в столовой, но там все завалено моими заметками и черновиками…
— Мне, пожалуй, на кухне больше нравится, — сказал он, помогая ей сесть, после чего выдвинул стул и сел рядом.
Они ели в напряженном молчании. Как это было не похоже на их трапезы в прежние времена, когда Джон рассказывал ей разные истории из жизни нефтяной компании на заре ее существования или же о местах, где он побывал в деловых поездках. А она иногда делилась с ним новыми замыслами, описывая задуманные ею сюжеты и персонажей, чтобы узнать его мнение. Теперь же им как будто не о чем было говорить. Казалось, обоих давил болезненный груз воспоминаний.
Как только они кончили ужинать — ни у одного, похоже, не было аппетита, — Мадлен направилась в гостиную, поручив Джону принести на подносе кофейный сервиз. Он поставил поднос на кофейный столик и опустился на диван рядом с ней.
— И вот наконец настал момент, когда ты сообщишь мне, что уезжаешь из Хьюстона.
Она уставилась на него, обескураженная неожиданным вопросом.
— Да, именно это я и хотела сказать. — Она горько вздохнула. — Поэтому и весь этот торжественный ужин с твоим любимым десертом.
