Не делай этого (СИ) - Гаан Лилия Николаевна (читать полную версию книги TXT) 📗
- Тонкое наблюдение, дорогая,- надо же, у викария ещё хватало сил на иронию.
- Разве где-нибудь в Библии сказано, что супружеский долг нужно исполнять только раз в неделю и только по средам?
У Харриса от тошнотворной тревоги подкосились ноги, и он осторожно присел рядом с женой.
- Есть другие предложения? - сухо полюбопытствовал мужчина, с замершим сердцем наблюдая за выкрутасами супруги.
- Ну... - капризно надула она губы, поигрывая шнуровкой корсета,- почему бы не сделать это сейчас?
Все это было так наиграно, пошло, мерзко! И если бы он наблюдал подобное поведение у какой-нибудь другой женщины, то отвернулся от неё навсегда, но дело касалось его Мэри!
- Сейчас... - нарочито согласно кивнул головой викарий, - среди бела дня? И что же, вам не будет неудобно или стыдно?
- А причем здесь стыд, - вдруг опасно сузились глаза Мэри, - разве мы не супруги? Почему я не могу желать своего мужа днем? Почему...
Это уже перешло всякие границы! У достопочтенного Харриса не выдержали нервы, и он разразился невеселым смехом.
- Желать? - язвительно осведомился он. - А вы разве когда-нибудь меня желали? И причем здесь день или ночь, когда вы не можете дать себе ответ: зачем вышли за меня замуж?
- Вот я пытаюсь понять,- не осталась в долгу супруга, с вызовом наклонившись к нему, чтобы продемонстрировать практически обнаженную грудь, - кто вы - священник или мужчина?
Может, с точки зрения миссис Харрис священник мог и не быть мужчиной, но её мужу оказалось не чуждо ничто человеческое, поэтому ответил он на эту выходку радикально просто - влепил жене пощечину.
Испуганная Мэри, плашмя упав на кровать, схватилась за загоревшуюся огнём щеку, в ошеломленном ужасе глядя на мужа.
- Если вам придет в голову принести извинения,- холодно произнес он, выходя из комнаты,- найдете меня в кабинете!
Вот уж никогда не думал мистер Харрис, что способен испытывать такую боль.
Тупо глядя на латинский шрифт трудов Сенеки, он снова и снова переживал эту чудовищную сцену, каждый раз спрашивая себя: правильно ли поступил? И не находил ответа, потому что не мог понять, что подвигло Мэри вести себя столь вызывающе бесстыдно. Потеряв счет времени, он напряженно прислушивался к звукам, доносящимся из коридора: придет или не придет? Неужели Мэри не осознает всей мерзости своего поведения, неужели не поймет, насколько не права? Нервы викария были натянуты до предела.
Но вот все-таки послышались легкие шаги жены. Мэри остановилась, очевидно, в раздумье у двери в кабинет. Харрис взволнованно напрягся, вперив невидящие глаза в расплывающиеся строчки книги: войдет или не войдет, и что скажет при этом? Неужели опять надерзит? И что тогда делать, как бороться с такой напастью?
Скрипнула дверь. Викарий сделал усилие, чтобы не повернуться к жене. Мэри остановилась рядом с его креслом, и он отчетливо ощутил запах лаванды, исходящий от её платья.
- Мистер Харрис, - наконец, тихо прошептала она, - пожалуйста...
Викарий по-прежнему демонстрировал увлеченность книгой, и тогда жена опустилась на колени, припав щекой к его руке.
- Я виновата... Сама не знаю, что со мной случилось,- прошептал её раскаивающийся голос, моментально пробив все бастионы его окаменелой сдержанности, - простите меня!
Первым чувством было огромное облегчение, сразу же охватившее Харриса при таком исходе ссоры, и он внимательно оглядел прильнувшую к его руке жену. Чепец на голове остался тем же, но платье, слава Создателю, она все-таки надела обычное, с благопристойным воротом, оживленным лишь кружевным воротничком.
Но супруга не дала ему долго наслаждаться победой.
- Дорогой, - подняла она полные слез огромные синие глаза,- вы очень обидели меня, сказав, что я никогда не желала вас! Неужели вы настолько не довольны мной?
- Мэри, - викарий громко захлопнул книгу, - не надо обращать внимания на вырвавшиеся в гневе слова. До сегодняшнего инцидента я считал нас счастливой семейной парой. Но насколько я понял, вам самой чего-то не хватает?
- Я хочу сделать вас счастливым, - с печальным апломбом заявила Мэри, - и мне кажется, что... Неужели я прошу чересчур многого, неужели преступление - поцеловать собственного мужа при свете дня? И не в среду...
Харрис обескуражено покачал головой, в бессилии приподняв вверх руки. Она провела его как мальчишку с деланным раскаянием, а сама упорно шла к какой-то непонятной цели.
- Целуйте, - иронично подставил он щеку жене, - и могу я, наконец-то, рассчитывать на обед в этом доме?
Но не тут-то было: эта сирена оплела его шею руками и прильнула необычно жарким поцелуем к губам.
Тревога викария перешла в мрачную уверенность: кто-то научил его обычно целомудренно сдержанную жену столь сладострастно целоваться. И этот кто-то наверняка осквернил её!
Теперь преподобному стали хорошо понятны страсти мавра Отелло! У него появилось яростное желание схватить жену за горло и узнать имя негодяя. Но Харрису помогло удержаться от немедленного допроса одно немаловажное обстоятельство.
Джон Харрис родился в довольно обеспеченной семье торговца шерстью, гордящейся своим отдаленным родством со знаменитым Оливером Кромвелем. Его мать и отец, будучи приверженцами англиканства, тем не менее воспитывали своих детей в духе строгой пуританской морали. Отец пожелал, чтобы его сын принял сан, и молодой человек не посмел ослушаться.
Однако после окончания богословского факультета молодой Джон Харрис не стал принимать сан: его манили в неизвестность далекие страны и таинственные моря. Объяснившись с недовольным отцом, он поступил в Медицинскую школу. Прослушав курс наук, Харрис сдал экзамен на звание доктора медицины, после чего занял должность корабельного врача на научно-исследовательской шхуне "Бристоль", снаряженной Британским географическим обществом для изучения западного побережья Южной Америки.
Прибыв на место, молодой человек, движимый жаждой познания, примкнул в свою очередь к этнографической экспедиции того же Британского географического общества и пересек весь континент. Исследуя жизнь экзотических народов Анд, пробираясь по пампасам и джунглям и сталкиваясь с враждебно настроенными племенами Харрис навидался всякого. Особенно его поразил жизненный уклад колониальных городов, где останавливалась экспедиция, чтобы пополнить запасы продовольствия и бумаги. Молодой мужчина побывал в таких злачных местах, которые даже не снились Старому свету и были не совместимы с его строгой протестантской моралью. Однажды он неимоверными усилиями спас жизнь молоденькой проститутке, умирающей от неудачного аборта, а через пять дней вынужден был констатировать её смерть от удара ножом товарки, с которой та не поделила клиента. Разврат, диковинные болезни, вопиющая нищета и грязь во всех её проявлениях.
Пока он путешествовал, от тифа скончались его отец, мать, старший брат и его юная жена. Если бы Харрис был в Англии, то возможно сумел бы помочь близким людям, но...
Торговать шерстью он не захотел, поэтому продал отцовское дело, рассчитался с неизбежно накопившимися долгами, и в его распоряжении оказалась вполне приличная сумма. На эти деньги Харрис мог бы вести праздную жизнь рантье, но подобное существование было противно его деятельной и энергичной натуре.
К тому времени бывший судовой врач уже пресытился приключениями и, вспомнив о желании покойного родителя видеть сына священником, решил принять сан. Карьера доктора его больше не прельщала - слишком много крови, слишком много гноящихся зловонных ран и не поддающихся определению мерзких болезней. Он был сыт этим по горло!
Сдав экзамены и пройдя через процедуру рукоположения, Джон Харрис купил себе место викария хошемского прихода и стал читать проповеди.
Его вполне устраивала такая упорядоченная, тихая и неспешная жизнь, если бы не старшая дочь виконта Кларенса.
Она была так невероятно хороша, что он влюбился с первого взгляда, едва увидев на фамильной скамье Кларенсов во время воскресной проповеди. Мэри истово и благочестиво молилась, держась с королевским достоинством даже в далеко не новом, хотя и безупречно аккуратном платье. Серьезная, прелестная девушка: ничего общего со своими сверстницами - по-дурацки хихикающими краснощекими деревенскими дурочками.
