Один в толпе - Боковен Джорджия (лучшие книги TXT) 📗
– Не забывай, я уже неделю живу с тобой в одном доме. Смею предположить, что все свои лучшие проявления ты приберегаешь для работы.
Она захихикала:
– На самом деле там я еще хуже. Не в мотеле, правда, а в ресторане. Иногда от запаха пищи мне становится так дурно, что я зеленею – прямо под цвет формы.
– И долго такое продолжается?
Дорога шла вниз с холма, и он убавил скорость, оглядывая горизонт. Горы в серовато-голубой дымке казались застывшей волной, накатившей на берег да так и оставшейся. Красота была такая, что дух захватывало.
– У всех по-разному. Давай остановимся вон там, хочется полежать на травке, – показала она на лужайку у поворота.
Коул подъехал туда, выключил мотор. Со стороны Холли не было дверной ручки, поэтому он вышел из машины и открыл ей дверцу.
– По-моему, довольно глупо каждый вечер так себя мучить, – сказал он, возвращаясь к прерванному разговору. – Может, тебе на время оставить работу? Вернешься к ней позже.
– Мне нужны деньги, – напомнила она ему спокойно, без раздражения. Так учительница в десятый раз объясняет что-то непонятливому ученику. Она оперлась на его руку и вышла. – Я понимаю, что тебе это знать необязательно, но дети обходятся дорого.
– Коляски, кроватки и все такое?
– Больницы, врачи, питание. Все остальное очень мило, но без этого можно обойтись. – Она уперлась руками в поясницу и пошла к перилам, ограждавшим лужайку.
– А страховка?
Она обернулась и изумленно на него взглянула.
– Я порой тебе просто поражаюсь.
– Почему?
– Ну откуда у меня может быть страховка? Пожалуй, вопрос был действительно глупый.
Коул вспомнил, как в детстве им с Рэнди всегда велели быть осторожными. «Помните, страховки у нас нет. Случись что с вами, у нас не хватит денег поставить вас на ноги». Он подошел к Холли:
– А государственная?
– Ты имеешь в виду соцобеспечение?
– Разве оно не для этого существует?
– Я заплачу за себя сама или не пойду в больницу!
Странное заявление для женщины в ее положении. Но, подумал Коул, поскольку без больницы не обойтись, значит, она твердо решила платить.
– А что ты будешь делать, когда родится ребенок? Я понимаю, что ты человек упорный и настойчивый, но, раз уж ты решила заплатить за больницу, значит, тебе придется взять отпуск для родов.
– К тому времени я накоплю достаточно денег, чтобы пробыть дома недели две. А потом буду брать ребенка с собой в мотель. Сезон еще не начнется, так что работы будет немного. Я, правда, еще не говорила об этом с Арнольдом, но, думаю, он возражать не будет.
Она, похоже, спланировала все, кроме неожиданностей – эпидемии гриппа, болезни ребенка, одежды для них обоих или, к примеру, новых покрышек для машины.
– Ты что, думал, я тебя к себе пригласила просто по доброте душевной? – продолжала Холли. – Тогда я и не подозревала, что ты так много умеешь делать по дому. Мне нужен был твой фургон. Переехав в дом дедушки, я все думала, как забрать вещи со склада, и тут подвернулся ты. Ты знаешь, во что бы мне обошлось нанять фургон и грузчика?
– Мне больно об этом напоминать, но грузчика ты пока что не нашла.
– Ты вполне сгодишься. Мы вдвоем справимся со всем за полчаса.
Она твердо решила показать ему, что способна на многое.
– Как же я отработаю свое содержание, если половину работы сделаешь ты?
– У тебя еще полно времени впереди. Не забывай, не кончилась еще даже неделя твоего отпуска.
– Вы с Троем жили в Ашвилле? – Центром кантри-музыки этот городок назвать нельзя, но начинающие берутся за работу там, где она есть.
– Мы там познакомились. Я работала у агента, который занялся Троем. Мы были вместе месяца два, а потом агент нашел ему неплохое место – работать на разогреве у Мэнди Льюис. Ее партнер заболел. Мэнди Трой понравился, и она решила взять его с собой на гастроли. Он позвал меня с собой, вот я и свезла все свои пожитки на склад. Потом он переходил с одного места на другое, и каждый раз к все более известному исполнителю. Когда мы расстались, он работал с Эмили Томас.
– Он талантливый?
– Спроси кого-нибудь другого, – пожала плечами она. – У агента я работала не потому, что разбираюсь в музыке. Просто так получилось.
– А теперь Трой где?
– Последний раз собирался в Нашвилл. Раз он добрался до Нашвилла, подумал Коул, может далеко пойти.
– Ты его любила?
– Тебе не кажется, что ты стал задавать чересчур интимные вопросы?
– Это только если ты его не любила, но тогда встает другой вопрос: почему ты решила оставить его ребенка?
– Все было не так просто.
– По-моему, это всегда непросто, – возразил он.
– Не забывай, это и мой ребенок.
– Конечно. Только время для его рождения не самое подходящее. Мне кажется, ты идешь по проволоке. Шаг в сторону – и ты окажешься на улице без гроша в кармане.
– Слушай, а какое тебе до этого дело?! – Он наступил на больное место. – Тебя-то почему это так заботит?
Он не знал, что на это ответить. Как объяснить то, чего сам до конца не понимаешь?
– Мне просто любопытно, почему люди поступают так, а не иначе.
– Господи, все вы, музыканты, одним мирром мазаны. Тебя так интересует моя история, потому что из нее может получиться песенка.
В ее обвинении была некоторая доля правды, и это его задело.
– Если ты когда-нибудь узнаешь себя в одной из моих песен, можешь смело подавать в суд, я разрешаю.
Она присела на ограду, взглянула на него, чуть улыбнулась уголками рта. Ее ярость была как молния – внезапная, но короткая.
– У тебя, кроме фургона, ничего нет. Если я его отсужу, тебе негде будет жить.
– Я главным образом беспокоюсь о своей запасной футболке.
– Мои претензии этим не ограничатся. Я стою дороже, – возмутилась она.
– О да! – Ему нравилось, что она не идет на попятный. – Любой человек, собирающийся плодиться и размножаться, стоит по крайней мере в два раза дороже обычного.
– Это ты верно заметил, – кивнула она.
– Можешь пользоваться этой формулировкой по мере необходимости, – великодушно разрешил он.
– Ух ты, прямо вот так совершенно бесплатно?
– Ну, взамен разрешения написать про тебя песню, – усмехнулся он.
– Ты всегда добиваешься того, что хочешь? Коул задумался над ее вопросом:
– Есть люди, которые так считают.
– А ты с ними не согласен?
– Наверное, нет.
– Наверное? – спросила она, устраиваясь на ограде поудобнее.
Он колебался, размышляя.
– В последнее время все мои трудности были в основном связаны с тем, что я никак не мог решить, чего именно хочу.
– Такой роскоши я теперь себе позволить не могу.
Ее слова прозвучали так неожиданно, что Коул вздрогнул. Неужели он настолько зациклился на себе самом? Если положить на одну чашу весов ее проблемы, а на другую – его, результат будет настолько не в его пользу, что просто смешно.
– Мне очень жаль.
– А мне – нет. Уже не жаль. Отболело. – Она слезла с ограды. – Мне здесь, конечно, очень нравится, но, если мы немедленно не тронемся в путь, обратно по горам придется ехать в темноте.
Коул помог ей залезть в машину, закрыл за ней дверцу, сел за руль. Холли уже рылась в пакете с ленчем.
– Проголодалась?
– В последнее время есть хочется постоянно.
– Ты что, собираешься есть на ходу? Дорога очень крутая, трясет.
– Ну, один бананчик.
Он включил зажигание, подождал, пока завелся мотор.
– Предупреждаю, я не знаю, где смогу остановиться в следующий раз.
– Мне стало гораздо лучше, – успокоила она его.
Коул, проверив, нет ли сзади машин, выехал на дорогу.
– Лучше, чем как? – буркнул он себе под нос.
– Я все слышу, – раздалось сзади.
Через десять минут им все-таки пришлось остановиться. Холли стояла над обрывом, уцепившись рукой за куст лавра, а Коул держал ее за плечи. Под мышкой у него был рулон с бумажными полотенцами. В нескольких метрах от них сидел свиристель и с любопытством наблюдал за происходящим.
