Как заарканить миллионера - Биварли (Беверли) Элизабет (е книги .TXT) 📗
У Дорси же был свой круг общения, и она с Реджинальдом не встречалась и не делала таких попыток.
Карлотта и не таила обиды на Реджинальда, объяснив себе его предательство издержками профессии. Но Дорси не состояла у него на жалованье и простить не могла.
— Мой отец, — ответила она теперь, — был одним из «благотворителей» матери. Много-много лет назад, — добавила она, хотя это и так было ясно.
— Ты говоришь в прошедшем времени, — заметил он.
— Да, потому что все в прошлом.
— Он больше не видится с твоей матерью?
— Думаю, нет.
— А с тобой?
— Тем более нет.
— Ты знаешь, кто он?
Дорси почувствовала, что краснеет, разозлилась на себя и от этого покраснела еще гуще. Чего ей стыдиться? Не ее вина, что она незаконнорожденная. И вообще, кого это волнует в наш просвещенный век?
К сожалению, двадцать лет назад это волновало очень и очень многих. Например, учителей в школе, родителей ее школьных подруг…
— Да, — ответила она. — Знаю.
— А он знает о тебе?
— Да.
— И он никогда не пытался наладить с тобой контакт?
— Никогда.
Адам молчал, скрестив руки на груди и пристально вглядываясь в ее лицо. Дорси тоже молчала. Ей было интересно узнать, что-то он теперь скажет. Ей уже подумалось, что он онемел навеки, когда Адам заговорил:
— Знаешь, милая моя Мак, я наконец-то начинаю тебя понимать.
«Тоже мне, психолог доморощенный!» — сердито подумала Дорси, изо всех сил стараясь не
Растаять от нежного обращения. Почему он назвал ее «милой»? И что же он понял? Лучше об этом не думать… и безопаснее всего вернуться к вопросу, который Адам задал раньше.
— Вот почему я заинтересовалась социологией, — объяснила она. — Из года в год, наблюдая… м-м… социальное поведение матери, задавалась вопросом: что же происходит между мужчинами и женщинами? И вот что я тебе скажу: хотя мужчины правят миром, и это, конечно, безобразие, на самом деле, мне кажется, не так-то просто понять, кто главнее.
— Хочешь сказать, что миром правят женщины? — заинтересовался Адам.
— Нет, миром, конечно, правят мужчины. Но вспомни, сколько царей, полководцев, героев ставили на кон и теряли все, что имели, из-за женщины! Взять хотя бы Антония и Клеопатру… И посмотри, — продолжала она, незаметно для себя увлекаясь любимой темой, — какой получается занятный парадокс: миром правят мужчины, а мужчинами — женщины. Почему же женщины не возьмут власть в свои руки? Почему мирятся со своим подчиненным положением? Почему мы по-прежнему позволяем себя унижать?
— На этот вопрос легко ответить, — заметил Адам.
— Так ответь.
— Потому что твоя гипотеза ошибочна. Женщины не властвуют над мужчинами.
— Да неужели?
— Конечно. Ты сама сказала: твоя мать всю жизнь зависела от милости мужчин. Не она над ними властвовала, а они над ней.
— Я пока не спорю, — осторожно заметила Дорси, — просто размышляю вслух. Подумай вот о чем. Нам кажется, что мужчина властвует над своей любовницей. Он ее выбирает, он ей платит. Но ведь содержать любовницу — дело не только дорогое, но и опасное. Может узнать жена, будет семейный скандал, развод, возможно, пострадает даже деловая репутация… И все же он идет на это. Потому что у женщины есть нечто такое, что ему нужно. Ради чего он готов рискнуть. Но что именно — я не понимаю.
Адам выпрямился, явно заинтересовавшись.
— Как же так ты, специалист, без пяти минут профессор, не можешь понять таких простых вещей?
— Не могу, — призналась Дорси. — Я и диплом по этой теме писала: накатала сто двадцать страниц рассуждений и выводов и все равно осталась недовольна.
Адам покрутил головой.
— Столько труда — и все попусту! — Улыбка его стала шире, и у Дорси возникло неприятное ощущение, что он над ней смеется. — Может быть, тебе в твоих изысканиях не хватает… партнера?
— Ну нет, спасибо! — возразила Дорси, с ужасом ощущая, как по телу разливается какое-то странное томление. — Все необходимые источники и материалы мне вполне доступны.
— Хотел бы я добраться до твоих… источников и материалов, — мечтательно произнес Адам.
— Послушай… — начала она.
Но что намеревалась сказать Дорси, Адам так никогда и не узнал. Ибо он без лишних слов придвинулся к ней. Диван был широкий и длинный, а они сидели далеко друг от друга, так что Дорси наивно полагала, будто в случае чего успеет вскочить. Она ошибалась. Не успела она и глазом моргнуть — а Адам уже был рядом.
Слишком поздно она догадалась о его намерениях, слишком поздно вскочила, готовая броситься наутек. Адам поймал ее за руку и мягко потянул обратно. Дорси ничего не оставалось, как приземлиться обратно на диван — прямо в объятия Адама, как он, впрочем, и рассчитывал.
— Хочешь знать, кто властвует в любви — мужчина или женщина? — промурлыкал он ей на ухо. — Что ж, почему бы не провести эксперимент?
Дорси убеждала себя, что не вырвалась из его рук по одной-единственной причине: устала, была не в силах шевельнуться. Но секунду спустя пришлось ей признать, что дело вовсе не в усталости. Стоило Адаму провести пальцами по ее шее, коснуться губами чувствительной кожи ее уха, как всю ее усталость словно волной смыло. Какая-то неведомая сила наполняла ее новой энергией, такой мощной, что Дорси почувствовала: сейчас она может сделать все, что хочет.
А она хочет… О, как она хочет…
Его. Адама Дариена.
Жаждет его мощного, мускулистого, гордого тела. Хочет, чтобы он оседлал ее сверху, распростерся снизу, прильнул к ней. Хочет жадно пробежать по его телу руками, хочет, чтобы в ответ он исследовал каждый дюйм ее тела. И в миг, когда Адам повернул ее голову к себе и впился губами в ее уста, все тревоги и опасения Дорси рассеялись без следа.
Когда чуткие пальцы его принялись расстегивать на ней рубашку, Дорси и не подумала его остановить. Одной рукой она сама обхватила его за шею и притянула к себе, а другой рукой начала гладить его мягкие волосы. С равной страстью, с равным жаром, с равной жаждой отвечала она на его поцелуи — и с каждым их движением возрастало желание, усиливался голод, многократно увеличивалась жажда.
Ах, какой чудный вкус! Какое наслаждение касаться его тела! Все, что было в ее жизни до Адама, померкло и растаяло во мгле. Мир исчез, остались только он и она. Адам затмил прошлое, заполнил настоящее, стал ее будущим. Мысли, чувства, ощущения — все было лишь от него, к нему и о нем. Новые ощущения захватили ее без остатка. Все, что происходило между ними, казалось удивительно чистым и правильным, и Дорси просто была не в состоянии думать о том, что будет дальше.
Адам оторвался от ее губ, и Дорси неохотно выпустила его из объятий. Но Адам только чуть отстранился. Она по-прежнему видела его лицо: карие глаза потемнели, губы изогнулись в легкой улыбке. От него исходил аромат виски и легких сигар — смесь соблазнительно-порочных мужских запахов усиливала и без того мощное желание. В этот миг Дорси поняла: она побеждена. Но поражение показалось ей слаще победы.
— Поправь меня, если я ошибаюсь, — пробормотал он, заправляя ей за ухо непослушную рыжую прядь, — по-моему, нам действительно давным-давно стоило этим заняться.
Она рассмеялась низким грудным смехом.
— И почему только мы так долго тянули?
Дорси коснулась рукой его подбородка, провела пальцем по губам.
— Надеюсь, мы не совершаем ужасную ошибку? — голос Дорси дрожал.
— Не надо! Никогда не думай, что это ошибка. Что бы ни произошло дальше — сейчас, сегодня ночью мы поступаем правильно, — горячо возразил ей Адам и поцелуем закрыл ее рот, не дав произнести ни звука.
Потом он поцеловал ее еще раз. И еще. И еще. Адам на ощупь распустил ленту, что туго стягивала косу, и освобожденные огненные волосы рассыпались по плечам. Он нежно привлек ее к себе — Дорси подчинилась без колебаний. А в следующий миг он уже осыпал поцелуями ее шею и плечи.
Слишком поздно Дорси разгадала этот отвлекающий маневр: Адам уже успел расстегнуть ее рубашку. Прежде чем Дорси успела возразить, он уже нащупал под рубашкой кружевной лифчик. Сжал пальцы на чашечках, пощекотал чувствительную кожу над ребрами. И всюду, где к ней прикасались его пальцы, вспыхивали крошечные, жаркие огоньки.
