Недетские игры (СИ) - Шульгина Анна (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
Нешка оглянулась на Ярослава:
— Он начал говорить, но только с Мариной. Я сейчас схожу к нему.
— Мне пойти с тобой?
— Нет, лучше сама. Но я передам, что ты интересовался, как он.
— Ладно, — Ярик встал. Он уже привык к этому кабинету и дивану, и теперь подумывал поставить себе на работу такой же, хотя понимал, что дело не в мебели. — Тогда я пойду, если что — звони.
— Хорошо, будет время, заходи, — Нешка уже выбежала в коридор, торопясь к мальчику, потому не обратила внимания на взгляд, которым её проводил мужчина.
Миша все так же сидел в углу, но когда скрипнула дверь, повернулся к вошедшим.
— Привет, — Агнешка неторопливо подошла, готовая отступить при первых же признаках неудовольствия, проявленных ребенком, но он, наоборот, сделал движение навстречу девушке. Марина тихонько уселась на кровать и, переводя внимательный, не по-детски серьезный взгляд с друга на маму и обратно, затеребила пальчиками бахрому покрывала.
— Здравствуйте, — то ли от стресса, то ли от долгого молчания его голос звучал хрипловато и как-то тускло.
— Как ты себя чувствуешь? — она села рядом, вытягивая уставшие ноги.
Мишка дернул щекой, не отвечая на вопрос, и начал преувеличенно-внимательно рассматривать свои руки. Неша не торопила его. Одно то, то он пошел на контакт, было огромным шагом вперед и, если будет нужно, она просидит так хоть целый день. Но мальчик заговорил уже через пару минут:
— Ко мне приходила бабушка.
— Я знаю, — она тоже говорила с пожилой женщиной, убитой горем. Полина Никитична спрашивала у Агнессы, что будет дальше с её внуком, и можно ли взять его на похороны матери. Если по первому пункту Ирмская пыталась всячески ободрить, уверяя, что не оставит ребенка без помощи, то на просьбу ответила резким отказом. Она не могла понять этого маниакального стремления вытащить и так морально травмированного мальчика на кладбище. Кому будет легче, если он увидит похороны? Ему самому или тем, кто придет посмотреть на чужую беду? Нешка, будучи практически атеисткой, не верила в такие вот "прощания". Пусть лучше в памяти ребенка мать останется хоть и болезненной, но живой, чем холодным трупом в окружении искусственных цветов.
— Она сказала, что меня теперь отдадут в детдом. — Девушка про себя сделала то, что всегда резко осуждала — выругалась в адрес пожилой женщины. Она сочувствовала её горю, но нельзя становится такой черствой в отношении ребенка. — Это правда?
— Мариш, иди сюда, — она поманила дочь и, дождавшись, пока та угнездится у неё на коленях, повернулась к мальчику. — Ребята, у меня есть предложение, но принять его или отклонить должны все мы вместе. Миш, по закону я больше не могу оставить тебя здесь, — она заметила, как он вздрогнул от этих слов и попытался отодвинуться. — Но ты можешь жить со мной и Мариной, в нашем доме.
— А оттуда меня никто не заберет? — мальчик замер на месте и широко открытыми глазами смотрел на неё.
— Нет. Но ты должен понять, если согласишься, то на все время. Это будет и твой дом. Мариш, что ты на это скажешь?
Девчушка на пару секунд задумалась, отчего Миша непроизвольно задержал дыхание, и, улыбнувшись, кивнула, показывая, что совсем не против, если друг будет жить с ними.
— Миш, тебя это тоже касается. Я не заставляю, и это не жалость. Мы с Мариной хотим, чтобы ты жил с нами, но решать тебе.
— А если я откажусь?
— Мы расстроимся и будем скучать. Очень-очень.
Девчушка, которая не понимала, почему друг не хочет идти к ним жить, тронула его руку ладошкой и медленно, помня, что он ещё не все понимает, показала:
"Нам будет весело. Пожалуйста".
Мишка опустил глаза, не зная, что сказать. Ему очень хотелось согласиться, но он боялся. Не того, что Агнесса Вацлавна будет его обижать, он прекрасно знал, что самое страшное, на что она способна это отругать строгим голосом. И мальчик больше всего боялся именно увидеть разочарование на её лице. Даже удары не причиняли такой боли, как это самое расстройство. Просто ему вдруг показалось, что, если согласится и пойдет к ним, произойдет ещё что-то, и он снова останется один…
— А мне нужно будет называть вас мамой?
Агнешка задержала дыхание, понимая, что уже выиграла. Миша был подсознательно согласен, только ещё немного сомневается.
— Твою маму Катю никто не заменит, ни я, ни другая женщина. Поэтому не прошу, чтобы ты называл меня так. Но, если захочешь, я не буду против.
Мальчик кивнул, соглашаясь с таким доводом, но все ещё колебался:
— А ответить надо прямо сейчас?
— Нет, ты можешь подумать пару дней и потом сказать. Идет? — она протянула ему руку для пожатия. Мишка немного недоуменно посмотрел на протянутую кисть, словно не её судорожно сжимал последние трое суток, и осторожно, едва касаясь, взялся за пальцы Агнессы. — Я не знаю, как вам, а мне хочется кушать. Идете со мной? — девушка поднялась, сжимая в одной ладони ручку Маринки, а вторую так и не отняла у Миши. Он, все ещё продолжая сидеть, не сводил глаз с их переплетенных пальцев, не зная, что сказать или сделать. Но ему очень хотелось заплакать, только присутствие девочки останавливало, ведь она не ревела, даже когда, играя, разбила до крови коленку… — Донь, сходи к тете Тане, скажи, что мы скоро будем, пусть варит горячий шоколад.
Девчушка, обожавшая смотреть за самим процессом приготовления любимого напитка, немного растерянно посмотрела на Мишу, потом на маму, но послушно убежала на кухню.
Агнешка же опустилась перед мальчиком на колени и, обняв, прошептала:
— Нет ничего постыдного в том, чтобы оплакивать тех, кого любишь.
— Мужчины не плачут, — он не смог сдержаться от искушения и прижался уже мокрой щекой к плечу Агнессы Вацлавны.
— Плачут, просто позволяют видеть свои слезы только самым близким, — она осторожно укачивала всхлипывающего ребенка, пытаясь сдержаться и присоединиться к нему. Хотя… Девушка немного отклонилась, так, чтобы он заметил крупные прозрачные капли, медленно ползущие по её щекам. — Не горюют по тем, кто этого не достоин. А твоя мама была замечательной.
Она больше ничего не сказала, потому что детское тельце затряслось от тщательно подавляемых до этого рыданий:
— Я так хочу снова к маме…
— Знаю, хороший мой, — она его прекрасно понимала, вспоминая свой ужас и ощущение полной дезориентации, когда дядя Валик сказал, что её родители погибли. — И это никогда не пройдет. Ты всегда будешь по ней скучать. Но ты можешь поступать так, чтобы она гордилась своим мальчиком, — Неша чувствовала, как от слез промокает футболка, но не делала никаких попыток отстраниться. Пусть физически Миша не был её сыном, но это не уменьшало боль, разрывающую сердце, при виде страданий ребенка…
"Миша теперь будет моим братом?"
Это вопрос, заданный Мариной вечером, когда Нешка, с трудом успокоив и покормив Мишу, уложила его спать и теперь расчесывала волосы дочери, застал её врасплох.
— Не совсем.
"Как это?"
Маришка смотрела на маму в зеркало, так что ей не приходило поворачиваться, чтобы объясняться знаками.
— У Миши другие родители, но их больше нет с ним, поэтому он будет жить с нами. А его бабушка слишком старенькая, и не может присматривать за внуком.
Девочка задумалась, закусив губу и нахмурив бровки. Она не могла понять, как это — будет жить с ними и может называть её маму своей, но не брат?
"А ты будешь для него новой мамой?"
— Я буду его воспитывать, — несмотря на то, что дочурка была развита не по годам, все же Нешка не знала, как объяснить ей, что такое опекунство. — Он будет все время с нами, но у него другая фамилия, потому что у Миши другие родители, — мерное движение по темным блестящим волосам Маринки успокаивало её, и девушка с удовольствием возилась с кудряшками. Хоть цвет девочка унаследовала от неё, но у самой Агнессы пряди были совершенно прямыми, тогда как у дони — легкими и пушистыми, как зонтики одуванчика.
