Модельное поведение - Макинерни Джей (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Я не заметил, как Филомена утихомирилась: Ральф отвлек меня, протянув свою визитку и сообщив, что мы незамедлительно, ради спасения нации, должны что-то сделать с моей прической («Да как тебя вообще пускают на порог „Чао Белла“ с такой прической?!»).
— А может, он и впрямь натурал? — задумался Ральф.
Когда мы сели в такси, моя любовь была тиха и задумчива. Раздеваясь и укладываясь в постель, она безапелляционно заявила, что устала:
— Сегодня норки у зверька не будет!
Долгожданный секс
На следующий день ваш покорный слуга в легком похмелье помогает Филомене выбрать гардероб для поездки: темно-серый костюм многоцелевого назначения от Джил Сандер, куртка и рваные джинсы от Версаче для самолета, соблазнительное облегающее платье от Николь Миллер для выхода на пробы, еще пара драных джинсов и три девственно белых футболки. Здоровенные тяжелые ботинки, годные как для работы на машиностроительном заводе, так и для легкого шопинга в Сохо. Если бы рассказчик был более внимательным, то мог бы по составу гардероба заметить, что цель поездки несколько отличается от официально заявленной, но он по природе не слишком подозрителен, и к тому же его наблюдательность была подавлена гормональным всплеском. Примерив платье и сбросив его, Филомена оказалась в прозрачной сорочке и попросила его принести еще трусики из ее «буфета со сладостями», к тому времени он уже изнемогал от желания упругой смуглой плоти под ее сорочкой.
— Пожалуйста, — заскулил он. — Только один разок!
Он напомнил ей, что с последнего раза прошло уже пять дней, девять часов и тридцать шесть минут, а ведь они еще даже не муж и жена!
— Муж и жена? О чем это ты?
О черт, тактическая ошибка, намек на замужество. Это больная мозоль последних двух лет. Для нее это всегда был вопрос жизни и смерти, тогда как для него — награда, которую надо было заслужить. Он никогда не мог представить, что кто-нибудь, не говоря уже о Филомене, согласится предоставить свою великолепную карету для его увечного мерина. Тем не менее она, кажется, была склонна к этому. Он же, будучи всего лишь бойфрендом, не может смириться со своим неопределенным положением и не воспринимает его как переходную стадию созревания. Она утверждает, что единственным препятствием служит его чувство превосходства. К счастью, она не развивает тему и, вероятно, без мысли о предложении руки и сердца все же заставляет его упасть на колени и умолять.
Малодушный, коленопреклоненный, но откровенный и искренний в своем порыве, он продолжает просить. ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА. Он чувствует себя целевой группой рекламы пива, в которой она недавно снялась, и обещает, что исполнит все, чего она пожелает. Он будет лаять, как собака любой известной ей породы, он будет кататься по полу, если это необходимо. Наконец она сдается, скидывает с себя сорочку и растягивается на кровати, как Олимпия Мане, спелая, надменная, скучающая одалиска.
— Быстро, — командует она. — И не потеть!
Рассказчик, упиваясь, берет свое с благодарностью получившего скидку покупателя.
Приятное воспоминание, образ прошлого
Когда все кончилось, брилиантовая слеза скатилась по щеке Филомены. Я спросил, что не так, а она натужно улыбнулась и встряхнула головой.
— Все будет хорошо, — сказал я, хотя не представлял толком, что имею в виду. Я полон сомнений в себе и своем будущем, но мой долг, как мне кажется, успокоить ее, мою супругу, мою потерявшуюся маленькую девочку.
Я впадаю в совершенную меланхолию, наблюдая, как Филомена собирает свою косметику в несессер, стоя перед разбитым зеркалом. Красные огни с улицы взрывают сумеречный свет нашей полуподвальной спальни. Через дорогу находится станция скорой помощи. Возможно, где-то случилась настоящая смерть, в отличие от той, которую я только что испытал.
— Останься! — прошу я, вдруг почувствовав что-то страшное.
— Это займет всего лишь несколько дней, — отвечает она, расчесывая волосы.
— Я тебя люблю! — Как редко я это говорю.
В ответ она улыбается мне из осколка зеркала.
Дислокация
Мы живем в Уест-Виллидж, на берегу реки, в южной части Мит-Дистрикт, но ближе к западу, так что постоянно страдаем от набегов провинциальных несовершеннолетних варваров с магнитолами. Летними вечерами легкий бриз приносит к нам запах гнили со складской свалки. Ночью улицы квартала скотобоен заполняются трансвеститами и автомобилями их сутенеров. Мы просыпаемся посреди ночи от глубоких вздохов и чувственного хрюканья, доносящихся с лестничной площадки, которая примыкает прямо к стенам нашей спальни. Любовь и смерть. «Жить на Манхэттене — это всегда компромисс», — предупредил нас агент, перед тем как запросить взнос в размере семнадцати процентов за первый год проживания.
Посткоитальные размышления
Я размышлял над странным фактом. Занимаясь с Филоменой любовью, я фантазировал на тему предыдущего секса, причем с ней же, так что тут меня упрекнуть не в чем, ну разве в том, что я не делился с Фил этими фантазиями. Я привык восстанавливать в воображении предыдущий сексуальный эпизод, как будто воспоминание обладало большей привлекательностью, нежели то, чем я занимался в настоящий момент. Грудь Филомены, восхитительная во плоти, становилась поистине эротической, только когда я ее представлял. Неужели самого по себе тела недостаточно?
У меня был широкий ассортимент сексуальных воспоминаний, в свое время и этот последний акт станет его частью, но сегодня я представлял сцену нашей первой встречи летом на пляже, за домиком в Амагансетте. Таким образом, секс сам по себе становится неким сырьем для эстетического события.
Ближайшие родственники
Моя сестра Брук снимает крошечную квартирку в Джеритол-Зоун. После того как я посадил Филомену на самолет, я позвонил сестре, но она не подняла трубку. Я знаю, что она дома и слушает сообщения. Я знаю это, потому что я ее хранитель. То ли это похмелье, то ли огни «скорой помощи», но что-то меня раздражало и беспокоило, меня переполняло чувство хрупкости жизни, любви и общественного договора. Как будто что-то плохое должно было случиться, это чувствовалось явно, напоминало ощущение, возникающее перед грозой. Я уже было собрался позвонить в аэропорт, чтобы удостовериться, что с самолетом Фил все в порядке, как вдруг понял, что не знаю ни самолетом какой авиакомпании она полетела, ни каким рейсом.
Тогда я прогулялся вдоль Гудзона, под желтеющими платанами. В поисках такси прошелся в ночи с голубями, вышагивающими вразвалку, как тучные туристы.
Потом стоял перед дверями дома Брук, ожидая, пока та выберется из своей берлоги, что занимает обычно больше времени, чем добраться на такси до окраины города. Наконец домофон заскрипел. В ответ на ее «кто там?» ответил, что это я, ее единственный братец. Пройдя в открытую дверь, я нашел ее на кровати с книжкой. Под простыней проступали очертания обтянутых кожей ребер, ее прекрасные рыжие волосы были немыты нечесаны. Поцелуй донес до меня голодное, пустое и зловонное дыхание тела, поедающего само себя. Я старался не обнаруживать свое беспокойство.
— Они разложили части тела по кучкам, — сказала она вместо приветствия. — Ноги в одну кучу, руки в другую. Живые тела поверх других тел — пирамидой в шесть футов в высоту. Соседи. Они жили с ними четыре года.
— Босния?
— Руанда.
Брук читает стенограмму заседаний Военного трибунала ООН. В изголовье кровати у нее висит карта бывшей Югославии: Сараево, Мостар, Серебреница и другие печально известные города обведены красной ручкой. В последнее время она взяла курс на изучение современной истории зверств в Центральной Африке.
